Они медленно направились в нужную сторону, не прерывая, впрочем, объятий, и улыбаясь друг другу, когда их взгляды встречались. Пара прошла уже, должно быть, несколько кварталов, вокруг окончательно стемнело, а потом справа раздался короткий отчаянный крик. А затем снова тишина.
Я быстро шла к морю. Так уж вышло, что в последнее время я снова начала носить платья, а про университетскую одежду — более удобную, между прочим, позабыла. В основном это было следствие влияния Лиин.
— Элен, ну, подумай сама, черное не будет смотреться на черном. И, если ты все же решила носить это колье из черного жемчуга, хотя знай, я против — это все-таки слишком дорогой подарок - нужно одеть платье с белым корсетом.
— Но я привыкла...
— Как ты могла привыкнуть носить брюки за месяц?! Это ведь мужская одежда и ты просто не можешь... Я уверена, магистры сошли с ума, когда предположили, что девушки будут носить штаны. Это не мыслимо!
— Брось, все не так плохо, к тому же...
— Не желаю ничего слышать. Быстрее одевай, а-то мы опоздаем!
Сейчас это здорово мешало, точнее, мешал корсет, бежать в котором было попросту невозможно.
Я дошла до порта, обследовала ближайшие к нему кварталы, с неким внутренним напряжением заглянула даже на Прибережную. Результата не было. Разве то, что я довольно сильно устала. Но мысли об отдыхе пришлось оставить. Я двинулась к центру Риана, надеясь, что там мне повезет больше. На мое решение повлияло то, что другие части города я знаю гораздо хуже, так что, обязательно заблужусь.
Постепенно на город начала спускаться темень, а надежда на то, что я найду Джулин, таяла на глазах. Даже появилась мысль вернуться в Университет, но я к ней не прислушалась, продолжая идти вперед.
Не знаю, что заставило меня в какой-то момент обернуться. Никаких шагов я точно не слышала, но я обернулась... и заорала. За спиной стоял бледный мужчина. Длинные волосы, голубые глаза... Меня испугало не это. Его улыбка. Мужчина улыбался, а над его нижней губой отчетливо виднелись два клыка...
— Магистр Дириани, неужели мы не можем выполнение вашего плана на завтра, проблема в том... — магистр постоянно прислушивался к тому, что происходит на воротах, и понимал, что Фред все еще в Университете. Передумал? Не захотел? Его не выпустили? Он не знал, что случилось, но волнение за девушек только возросло. Он подошел к Дириани, что бы уговорить того перенести задуманное на другой день, но...
— О чем ты говоришь, Дорин?! В следующий раз нам просто не собрать такой силы.
— Но...
— Никаких но! Мы сделаем это сегодня. Через несколько минут барьер сомкнется...
Фред сунул охраннику на воротах, подписанную Дорином, бумагу. Несколько секунд мужчина вглядывался в нее, раздумывая, чей приказ, Алехандро (Дириани передал свой приказ через помощника), или Дорина выполнить. Они ведь противоречили друг другу.
— Я могу идти? — под конец не выдержал Фред.
Но человек только поднял руку, заставляя его замолчать, и вновь уставился на лист.
Алехандро, или Дорин, Дорин, или Алехандро? Ответа не было, как и всегда, когда имеешь дело с магами. Алехандро, вроде бы, занимал высшее, чем Дорин положение. Но полной уверенности у охранника не было. Такие мелочи ведь никогда его не интересовали. Мужчина еще раз пробежал взглядом написанное — никакой подсказки не было, одно недоумение.
Фред дрожал от нетерпения, то и дело, поглядывая на небо, видя, как из голубого оно превращается в серое, а затем и в черное. Нельзя было терять ни минуты.
— Но вы же видите, это почерк магистра Дорина. Он просит выпустить меня наружу.
— Но магистр Алехандро запретил всем студентам выходить, — запротестовал охранник.
Фред застыл, пытаясь придумать выход.
— Но просьба Дорина датируется более поздним временем. Он знает про приказ Алехандро и делает новый.
— Да что вы говорите, — охранник, прищурившись, посмотрел на Фред, поморщился, — хорошо идите.
Фред благодарно кивнул, порадовавшись, что нашел выход, и выбежал в Риан, быстро сделал несколько шагов по широкой улице, готовясь применить магию поиска. Но кое-что его задержало.
Внезапно позади раздался хлопок. От удивления Фред обернулся и увидел, что ограда Университета покрылась тьмой, да и он сам — все башни, парк оказались обнесены черным куполом...
— Вот и все, — немного устало произнес Дириани, — приступим?
Магистры, стоявшие возле него кивнули. Только Дорин продолжал смотреть в пустоту, успев почувствовать, как в последний момент Университет покинул еще один студент...
Джулин с Ристером переглянулись. Мужчина первым сделал шаг в сторону голоса — инстинкт сработал. Джулин немного замешкалась, но через секунду-другую поспешила вслед за своим спутником.
В сплетении переулков разобраться было не так легко, но у магистра перед глазами стояла та часть Риана, в которой они очутились, так что, он справился. Джулин и Ристер выскочили на небольшую улочку, где и лежало два тела...
Глава 29
Женщина стояла возле окна и смотрела на город. Он весь был у нее на ладони: каждый переулок, каждый дом. Что ж, у стопроцентного зрения тоже есть свои плюсы. Хотя порой женщина ненавидела его. Видеть всех этих людишек, читать их мелкие мыслишки на лицах, а-то и банальный страх, и быть лишенной возможности подойти ближе, получить то, что тебе жизненно необходимо. Жизненно... скорее уж смертельно...
Женщина улыбнулась и потянулась рукой, к стоящему рядом с ней, бокалу, сделала маленький глоточек, медленно провела язычком по губам. На сколько же сильно его вкус пьянит! Напиток не потерял свою прелесть, разве что немного остыл. Что вы хотите, урожай собранный с полгода назад. Если бы не магия, он бы так долго не простоял.
Но иногда есть прок в том, чтобы напроситься спутницей к магу — всего на одну ночь -и уговорить его наложить заклятие на подарок ее деду на день рождения — вино с ее собственных виноградников.
А затем исчезнуть, когда он попросит плату за свой поступок. Эпоха благородных рыцарей-то давно отошла в прошлое — а как хорошо было раньше!
Впрочем, для кого как. Для аристократки — да, прелестное время, а вот для крестьянки, считавшейся кем-то вроде рабыни, которой можно не платить: сыпнуть матери несколько монет выкупа за дочь и хватит им, теперь девчонку можно избивать до смерти, можно считать своим имуществом, можно...Можно все!
Теперь же приходится платить даже благородным.
Женщина сделала еще один глоток, на этот раз более долгий. Напиток был терпким, сладким, как настоящее красное столовое вино. Вот только это было далеко не вино — кровь. Кровь какого-то... не то графа, не то маркиза. Женщина расхохоталась. У нее действительно было превосходное настроение, если она начала шутить и в собственных мыслях.
У нее ведь, как и у всех представителей ее рода была стопроцентная память. Того юношу звали Лестэром Нешенским. Он прямо лучился самоуверенностью, когда представлялся ей:
— Маркиз Лестер Нешенский. Я родом из Диона. Гостил у здешнего барона. Но он никогда не говорил, что в его землях обитают такие необыкновенные существа, как вы. Позвольте пригласить вас в свою карету. Ах, давайте я помогу вам подняться...
Ей не нужна была его помощь, было глубоко наплевать на все слова. К чему они, если на лице написаны все его мысли и желания? Впрочем, среди всех нужно было выделить только одно, самое важное, — хорошенько поразвлечься с понравившейся девчонкой (а чем еще заниматься в двадцать сем, когда ты молод и полон сил, а в кошелке так приятно звенят злотые?). Вот только объект маркиз выбрал не подходящий. Откуда ему знать, что у нелюдей иные развлечения?
— Леди Марвель, — в комнату вступил длинноволосый мужчина и поклонился. Женщина в ответ благосклонно кивнула, — все готово. Мы все кожей чувствуем, как садится солнце. Осталось немного. Каких-то...
— Знаю, — нетерпеливо перебила говорившего женщина. Она ведь тоже этой самой кожей чувствовала приближение ночи, после которой многие людишки не увидят рассвет — это все?
— Все. Да, ваш приказ выполнен — Демонята мертвы. Они наши первые жертвы за эту ночь, — еще один поклон. Как же они ей надоели! Но нужно ни словом, ни жестом не выразить это. Слишком хорошо Марвель помнила, что произошло с ее предшественником, предпочитавшим панибратство со своими подданными. Нет, Марвель не была королевой ночных теней и пуще того всех ночных созданий. Скорее богиней, посланницей Ночи. Точнее, ее считали таковой, на самом же деле...— Я могу идти?
Марвель рассеяно кивнула длинноволосому. Кажется, его звали Вресий. Не то, чтобы ночная тень что-то подзабыла, просто она не очень-то обращала внимание на того, кто именно к ней зашел. К чему?
К тому же ее мысли бродили сейчас в прошлом, когда она, хрупкая девушка в разорванной одежде и с выпачканным лицом буквально ввалилась в хижину. Тогда она упала прямо на пороге, на столько обессиленная, что не могла больше сделать ни шагу. Он и не понадобился. Казалось, само провидение прислало сюда девушку — в недалеком прошлом личную камеристку графини, сейчас — начинающую ночную тень.
Она так и пролежала на пороге в полудреме, а перед глазами у нее проносилась вся ее жизнь...
— От этих смотрин зависит твоя судьба. Ты обязана понравиться ГРАФИНЕ. Помни все мои советы, следуй им во всем... — ей было четырнадцать, когда мать выставила ее за порог. Мимо их деревни как раз проезжали местный граф с графиней — хотели набрать себе служанок в замок.
"На что им столько народу?" — еще успела подумать девочка, прежде чем к их ряду подъехала карета, подняв облако пыли.
Девушка действительно понравилась. Только не графине — графу.
— Чем, дорогая, вам не пойдет эта? Деревенщина, конечно, но разве здесь найдешь кого получше?
— Полагаюсь на ваше мнение граф. Милочка, ты нам подходишь...
Графиня всегда и во всем соглашалась с графом. Чтобы не вылететь из замка, нужно было выполнять все приказы сеньора, все его причуды. А их было ой как много. Всех не перечесть. Но с теми, кто был послушен, граф был мягок, нежен, ласков. И не только на словах.
— Пустите, пустите! — вот только молодая служанка не приняла правил игры. Сглупила, не догадалась, берегла свою честь для того, единственного. Кто ее знает. Она дала графу отпор, даже оставила след от когтей на лице.
— Дорогая, эта мерзкая девчонка... Я ошибся на ее счет. Она нам не подходит, — заявил граф жене, когда следы на лице перестали бросаться в глаза.
— Прости, но наша дочурка попросила ее для себя. Ты знаешь, она уезжает в эту школу в Аквистии. Ты же сам не хотел, чтобы она училась дома. Не может же она поехать без служанки. Подумай о ее репутации.
Граф мог настоять на своем, уволить, пуще того, убить нахалку. Но он ограничился тем, что велел избить девчонку до крови.
— Пожалуйста, прошу вас. Что я вам сделала? За что? — крестьянка пыталась вырваться, спастись, а вместо этого следовал новый удар. Эти люди знали свое дело, и мольбами их было не разжалобить, не остановить.
А затем Марвель бросили на сырую землю в саду с наказом быть готовой выехать через полчаса. Быть готовой ехать в карете. По длинной дороге, покрытой колдобинами. И ни словом, ни жестом не выказать свое состояние. Пуще того, быть послушной рабой своей госпожи, предугадывать ее невысказанные желания...
Прошло два долгих года с тех пор, как Марвель лежала на земле и давилась слезами от боли, унижения, отчаяния, гнева, ненависти. Молодое горячее сердце, еще не окаменевшее, не запутавшееся в собственной лжи. Тогда она поклялась отомстить всем тем, кто возжелал стать хозяином ее жизни. Убить их, если потребуется.
Но прошло время. Ненависть утратила свою силу, горечь ушла вместе с синяками на коже, да и боль притупилась. От молодой крестьянки не осталось ни следа. Все изменилось. Она изменилась.
Марвель была одного возраста с дочерью своих хозяев. И очень скоро девушка стала, ей если не подругой, то дорогой и жизненно необходимой игрушкой, куклой, которой можно выплакаться, а можно и накричать, или обрядить в свое платье и заставить представиться собой. Графиня сваливала всю школьную работу на Марвель, походя учила ее правилам приличий, манерам, которые должна была проявлять сама и как-то даже сделала ее главной героиней своего спектакля, собираясь разыграть подруг.
Все это не могло не сказаться на Марвели. И уже через год-два девушка сожалела, что тогда отказала графу. Она просто научилась играть словами, стала думать обо всем, как о товаре, включая свою честь, которую, к слову, она потеряла уже через год после начала обучения ее госпожи. И ничуть об этом не жалела. Только вот ребенок...
Марвель привязалась к графини. Конечно, она немного завидовала своей госпоже, но все же именно благодаря ей, крестьянке не так уж плохо жилось. Да и выучилась она, сама могла при случае сойти за благородную. Однажды, всего один раз она совершила низкий проступок — украла у своей госпожи двадцать серебрушек. Как же она переживала, чтобы это не вскрылось...
Ночью, пугаясь собственной тени она пошла к местной ворожеи.
— Дайте мне, дайте... — Марвель дрожала, заикалась и не могла сказать.
— Вижу, согрешила, дочка, — правильно поняла ее старуха, — держи. Этого должно хватить. Выпьешь в полную луну, стоя одной ногой в воде, другой на земле в лунном свете... — в руки к Марвели опустился маленький пузырек с лекарством... Скорее, с отравой!
Девушка выполнила советы старухи, выпела, сделав все, как старуха велела, а затем еще несколько месяцев вскакивала с постели в холодном поту, видя во сне личико своего нерожденного ребенка.
Единственное, о чем она жалела до сих пор, спустя много-много лет. Но тогда, в шестнадцать, она просто испугалась, избрала легкий путь.
Прошел еще год. Графиня засобиралась домой. Естественно, Марвель, как ее собственность тоже начала собирать чемоданы. Хотя, почему "тоже"? Она одна собирала чемоданы за двоих, хотя ее вещей там было.
Что ж, в путь. Зазвенели колокола, открылись настежь ворота. Еще одна птица покинула временное гнездышко.
— Быстрее, быстрее! — аристократка заставляла кучера гнать лошадей. Она хотела вернуться домой поскорее, — ну, почему так медленно? Марви — так сокращенно Марвель звала ее хозяйка — сделай что-нибудь!
— Конечно, госпожа, давайте я пересяду на вожжи к кучеру, — в отличие от графини, Марвель не хотела возвращаться. Ей так хорошо жилось эти три года. Да и не знала она, что ей принесет отчий кров, отметала от себя все мысли о нем.
Поздно вечером карета все же остановилась.
— Госпожа, давайте переночуем в трактире. Лошадям нужно дать отдых, да и вам, милые барышни, хорошо бы провести ночь с удобствами, — учтиво обратился кучер к своим пассажиркам.
Но графиня, возмущенная тем, что кучер, по ее мнению, проявил больше заботы о лошадях, чем о ней, отказалась.
