Чаганов: Накануне

— Всё равно мне не понятно,— продолжил Киров уже без прежнего напора.— почему это надо делать наскоком, через принуждение. Что нельзя решить эту задачу через Осоавиахим? (Межлаук заёрзал на своём стуле). Почему просто не бросить, наконец, клич комсомолу... У нас что война началась?

— Считаю, что в радиоделе ставить на энтузиазм нельзя: романтики у нас никакой нет. Нет рекордов, покорения стихий. А есть монотонная работа в душном помещении: изучение физических основ радиосвязи, особенностей прохождения радиосигналов, работа на ключе, освоение разных типов радиостанций, их обслуживание и ремонт. В общем годовой курс, сопоставимый по часам со школьной математикой. Стимулировать такие 'жертвы' надёжнее рублём. А что касается второго вопроса, о войне, то можно сказать, что и началась. В Абиссинии, Испании, Китае... только пока она идёт вдали от наших границ. Надо использовать это время на подготовку. Неготовность к войне— вот чего надо нам бояться, а не недовольства наиболее обеспеченной части наших граждан.

В комнате на минуту установилась гробовая тишина. Все украдкой посматривают на вождя, неторопливо мерящего своими шагами кабинет.

— На этом пока закончим,— Сталин останавливается у стола для заседаний.— товарищ Молотов, надо будет пригласить побольше людей с флюсами (Киров незаметно подмигивает мне), послушать их мнение. Дайте задание товарищу Вознесенскому подготовить расчёты по предложениям товарищей Рухимовича и Чаганова. Срок— неделя. Спасибо товарищи, все свободны.

Первым на крыльях вылетаю в приёмную, где вижу Берию, стоящего рядом с Поскрёбышевым.

— Чаганов, задержись!— Машет он рукой.— Жди.

Обмениваемся рукопожатием с Эйтингоном, сидящим у стены.

— Алексей,— Киров сбоку подходит ко мне.— загляни-ка сегодня ко мне, разговор есть.

'Так сегодня вечером у меня лекция по истории партии и марксистско— ленинской философии'.

Через пять минут я снова попадаю в кабинет вождя.

* * *

— ... наш человек попытался заговорить с Ипатьевым,— продолжает доклад Эйтингон.— он перехватил его у входа в Чикагский университет, но академик наотрез отказался от беседы с ним. Так и сказал: 'Я вас не знаю'...

'Логично. На что они расчитывали, что Ипатьев первому встречному-поперечному чертежи своей установки для получения высокооктанового бензина выдаст? Наивные'...

Сталин нахмурился.

— Мы думаем, что в этом деле без Чаганова не обойтись.— Перебивает подчинённого начальник ГУГБ.— Он договаривался с Ипатьевым, тот ему доверяет. Нам здесь давить нельзя.

— Задействуйте Трояновского,— в голосе вождя почуствовалось удивление.— посланнику-то академик не откажет.

— Нам бы не хотелось привлекать внимание американской контрразведки к Ипатьеву,— снова вступает Эйтингон.— дело деликатное, его установкой заинтересовались военные.

— Так, ведь, и Чаганов— фигура известная,— Сталин приносит со стола злополучный номер 'Правды' и с улыбкой бросает её на стол перед нами, догадайтесь— кто тут самый главный?

— Он молодой,— прячет улыбку резидент.— ему легче будет оторваться от шпиков.

— Причём тут шпики?— Возмущаюсь я.— мне с 'Радиокорпорэйшн' договора надо подписывать.

— Товарищ Сталин,— Берия серьёзен.— мы перед Чагановым...

'Всё время обо мне говорят в третьем лице, невежливо как-то'.

— ... ещё одну задачу ставим. Выяснилось, что Ипатьев приятельствует в САСШ с доцентом Иваном Ивановичем Остромысленским, изветным химиком, который в 1921 году уехал из страны. В САСШ он занимался исследованиями синтетического каучука для компании 'Гуд-йер Таер', которая автомобильные шины производит...

'Ничего себе, аж с этих пор'!

— ...Затем открыл фармацевтическую компанию 'Остро', запатентовал лекарство от проказы, стал его производить. Всё у него шло хорошо, правда недавно заболел туберкулёзом...

'Да ладно'.

— ... и пошли слухи, что компания на грани банкротства, а Остромысленский хочет отойти от дел.— Мой шеф глубоко вдыхает, переводя дух, и наливает себе воду в стакан.

— Скажите, товарищ Берия, а как идут дела с испытанием нашего лекарства?

— Успешно,— делает крупный глоток.— Шмелёв докладывает, что у всех пациентов 'наблюдается ярко выраженная позитивная динамика'...

— Это хорошо.— Сталин возвращается к своему столу.

— ... поэтому у нас возникла мысль, что Чаганов вместе с Ипатьевым может навестить Остромысленского, пообещать лечение и убедить вернуться в Союз. Мне справку подготовили, товарищ Сталин,— Берия предаёт листок бумаги вождю.— выходит что прочность на разрыв нашего ярославского синтетического каучука вдвое меньше чем от компании 'Гуд-йер Таер'.

Сталин с минуту внимательно читает.

'А что если'...

— Может лучше в его компании организовать производство изониазида?— Шепчу я на ухо щефу.— Пусть лучше Остромысленский остаётся в САСШ, берёт там патент, он— американский гражданин, компания американская,...

— Интересная мысль,— поднимает голову Сталин.— в самом деле, его как нас на кривой козе не объедешь...

Не думал, что у вождя такой острый слух.

— Да, но если не передавать тубазид в свободный доступ,— хмурится Берия.— тогда надо ставить крест на операции 'Балаган', и как, в этом случае, быть с 'Уткой'?

' Что такое 'Балаган'— и так понятно, а об 'Утке' недавно шепнула Оля, это— ликвидация Троцкого'!

— Вы, товарищ Берия, имеете право менять то, что посчитаете нужным, кроме конечной цели...— Сталин поднимается с кресла.— Введите после совещания товарища Чаганова в курс дела.

— 'Остро' сможет организовывать свои филиалы и лицензионное производство тубазида по всему миру,— заполняю я возникшую паузу.— построить заводы, скажем, в Мексике (Эйтингон подозрительно косится на меня), ... тогда сможем экспортный контроль САСШ обходить: Мексика заграницей у них не считается.

— Хм,— Эйтингон скребёт подбородок.— 'Утку' точно придётся сильно менять... деньги шума не любят.

* * *

'Три часа ночи... Ну не спит же она'!

Ещё раз деликатно, чтобы не разбудить соседей, стучу в дверь собственной квартиры и лезу в карман за ключом. Не включая света в прихожей снимаю шинель, из ванной слышится шум текущей воды из крана и весёлое Олино мурлыканье.

— Я дома!— Снимаю сапоги, надеваю тапочки и по длинному коридору, освещённому красным светом звезды на Водовзводной башне, иду в гостиную из неё попадаю в свой кабинет и оглядываюсь по сторонам.

'Бардак'!

На спинках стульев, подоконнике и даже полке книжного шкафа, навсюду— мои вещи. Оля тихой сапой выдавила меня из спальни, лишила большого платяного шкафа и полки под зеркалом в ванной комнате.

'Поживу у тебя недельку'...

Переодеваюсь в футбольную динамовскую форму: синие трусы с белыми полосками на коленях, такого же цвета майку с белой буквой 'Д' на груди (в квартире жарко натоплено), ласково провожу рукой по 'золотой' чагановской бутсе и иду в гостиную на разминку, там места больше. Отжимания от пола, приседания, бой с тенью... все упражнения стараюсь проводить в максимально быстром темпе, чтобы сердце рвалось из груди.

Автоматически поворачиваюсь на стук закрывшейся двери: на мгновение в коридоре из ванной появляется обнажённая женская фигура, точнее, её красно-чёрный образ и тут же пропадает из вида в спальне. Мой кулак на секунду повисает в воздухе.

'Искушение мессии диаволом'...

Ещё больше увеличиваю темп боя с тенью, пот заливает глаза. Совершенно мокрый, в полном изнеможении влетаю через полчаса в ванную и кручу чугунный барашек крана. Ледяная струя душа быстро приводит к порядку мои разгорячённые мысли и тело.

'Что мне её гнать теперь, а толку, никак невозможно теперь будет вытравить из памяти этот тёмный, божественный, надо признать, образ. Мессия, блин... а если наоборот, дьявол— это я. Вмешался, как слон в посудной лавке, в процессы, которых не понимаю, наворотил чёрт-те что... сколько врагов народа избежали из-за меня заслуженного наказания. Неизвестно ещё как это аукнется нашему государству во время войны'.

Смываю мыльную пену с лица и наощупь ищу своё полотенце, обычно висящее сбоку на крючке: пусто. Размыкаю веки и тут же едкий состав зажигает глаза, но успеваю заметить: полотенце с моими инициалами, вышитыми умелой Катиной рукой лежит на плиточном полу, а в центре два мокрых пятна, оставленных Олиными ступнями. С отвращением натягиваю свои мокрые от пота трусы...

'Всё! Хватит! Гнать её... в или на'!

Решительно без стука открываю дверь спальни и сразу забываю зачем пришёл. Мой взгляд примерзает к белой стройной ножке слегка согнутой в колене, по которой со змеиным шипением скользит прозрачный шёлковый чулок, который легко минует рельефную голень, чуть тормозит на округлом колене и натягивается в струну у середины тугого бедра. В повисшей тишине громко сглатываю слюну. Оля лишь в поясе для чулок плавным движением растягивает резинку держателя и щёлкает металлической клипсой, надёжно фиксируя нежную субстанцию.

— Что-то хотел, Чаганов?— Обладательница чёрного пояса запоздало набрасывает на плечи издевательски короткий халатик, её торжествующий взгляд скользит вниз, с удовольствием снимая показания моего 'детектора лжи'.

'Все вопросы потом'...

* * *

— Ты что уезжаешь куда-то?— Только сейчас замечаю два чемодана у стенки и пустой платяной шкаф.

Оля грусно кивает головой.

— Когда?— Встревоженно шепчу подруге на ушко, накрывая нас с головой одеялом.

— Сегодня вечерним поездом в Париж через Берлин, дальше пароходом на Кубу, оттуда в Веракруз.

— Но ведь вчера на совещании у Сталина было решено изменить план операции...

— А с этого места поподробнее...— Обдаёт меня жаром подруга.

— Знаю только то, что теперь вы Троцкого тупо валить не будете. Задача стоит прежняя— не допустить создание 4 интернационала, допустимы любые средства, но ни один след не должен вести к нам. Берия с Эйтингоном пошли замышлять какое-то коварство.

— Ясно... ну я своё задание должна в Мексике получить, так что, видно, решили мою поездку не отменять...

— Сталин подтвердил мой выезд в САСШ,— теснее прижимаюсь к Оле.— по срокам неясно, скорее всего через месяц-другой, но надеюсь встретимся.

— Правда?— Подруга вскрикивает от радости.

— Правда,— зажимаю ей рот ладонью.— ты в чём будешь одета? Тс-с, ничего не говори. Пришлёшь радиограмму.

Глава 5.

Нью-Йорк, 799 Пятое Авеню,

Генеральное косульство СССР.

24 ноября 1937 года, 10:00.

Выхожу из машины Генерального Консула с красным флажком на крыле, оборачиваюсь назад в сторону Центрального парка. Сплошная стена из разноцветных осенних деревьев, десятков цветов и оттенков, ограждающая его от серых каменных джунглей....

'Красиво. Когда я был здесь в прошлый раз?... Почти два года назад'.

Встретивший меня в порту консульский работник забегает вперёд и тянет на себя тяжёлую дубовую дверь.

— Здравствуйте, товарищ Чаганов,— Иван Аренс, Генеральный Консул СССР в Нью-Йорке, за эти два года почти не изменился: разве что добавилось седины в ещё более поредевших волосах.— с приездом. Извините, что попросил вас сразу заехать в ко мне, с корабля так сказать... Но звонили из Вашингтона, из секретариата товарища Трояновского. У них к вам какое-то срочное дело.

'Что за срочность'?

— Вот.— Аренс с облегчением протягивает мне телефонную трубку.

— Здравствуйте, товарищ Чаганов,— в трубке раздался ровный с хрипотцой голос.— вас беспокоит Колмыков, заведующий секретариатом посланника. У вас посылка для товарища Трояновского с собой?

— Да с собой.

Прямо перед отъездом из Москвы мне вручили большой кожаный саквояж с сургучной пломбой. Всю дорогу сюда, сменяя друг друга, нас (меня и кейс), охраняли два неразговорчивых плечистых охранника, также как и я с дипломатическими паспортами. Сейчас они остались в приёмной.

— Хорошо,— продолжил Калмыков.— передайте посылку тому на кого укажет товарищ Аренс.

— Да, но я должен был передать её посланнику лично в руки.— Пытаюсь возражать я.

— У нас ЧП, товарищ Трояновский попал в больницу. Сердце. Этот вопрос уже согласован с Москвой. До свидания.— В трубке раздались длинные гудки.

'Баба с возу... Так мне даже проще. Да и понятно канал связи открытый, многого не скажешь'.

— Прошу за мной.— Консул быстро движется к двери.

Выходим в общую приёмную консула и вице-консула, где молчат мои дипкурьеры и секретарь Аренса, стол другого секретаря— пуст.

— К Юзефу Витольдовичу?— Козыряю я своей памятью: запомнил имя-отчество. Лицо Аренса вытягиваются.

— Нет-нет, что вы,— бормочет он.— Новак арестован.

'Надеюсь, не из-за тех часов с гравировкой: 'От наркома внутренних дел Ягоды Г.Г.', что я подарил на прощание вице-консулу тогда в нью-йоркском порту'.

— Нам к товарищу Грозовскому и вы, товарищи, тоже заходите.— Приглашает он моих дипкурьеров.

Навстречу нам уже катится плотно сбитая фигура... Эйтингона.

'Он же по идее ещё в Мексике должен быть... Да и вообще наша встреча не предполагалась'.

— Знакомьтесь, это— товарищ Грозовский,— скороговоркой выдаёт Аренс пропускает нас вперёд оставясь у двери.— он вам всё объяснит. Мне, к сожалению, пора.

— Очень приятно.— Эйтингон не подаёт виду, что мы знакомы, деловито, проверив пломбу принимает саквояж и подписывает бумагу моим спутникам, те впервые за последние две недели улыбаются.

— Ну как ты, Алексей?— Когда дипкурьеры выходят он принимается за саквояж.

— Со мной-то всё в порядке. Что у вас стряслось?

 Щёлкает металлическая застёжка и раскрываются створки, Эйтингон деловито начинает извлекать из саквояжа пачки долларов в банковской упаковке.

'Пятьдесят. Ничего себе полмиллиона долларов. А это у нас что такое'? Из бокового внутреннего отсека саквояжа появляетсянебольшой замшевый футляр с короной российской империи, выдавленной серебром по чёрному. Эйтингон деловито осматривает прямоугольную коробочку, находит зашёлку и открывает её. На свет появляется небольшое бриллиантовое ожерелье из крупных камней, оправленных в серебро, которые перемежаются свисающими грушевидными жемчужинами. На потолке и стенах кабинета в то же мгновение заиграли сотни солнечных зайчиков. В углу на красном бархате футляра замечаю чёрное тиснение с двухглавым орлом.

 — Это надо передать американскому послу в СССР, мистеру Дэвису. Он сейчас находится здесь в отпуске.— Эйтингон осторожно закрывает крышку и протягивает её мне.

'Фаберже... Жалко такую красоту отдавать. Стоп! Но почему я'?

— Товарищ Грозовский, что у посланника нет заместителя или как он там называется?— Возмущаюсь я.

— Советник-посланник,— мягко говорит он.— но дело в том, что колье должно быть вручено сегодня вечером во Флориде. У нас нет времени везти его в Вашингтон. К тому же об этой передаче никто, кроме самого посланника, из дипломатов знать не должен. Вопрос этот согласован с товарищем Сталиным и он дал распоряжение наркому задействовать тебя. Личный самолёт мистер Дэвиса уже летит в аэропорт Нью Арк...

— У него есть личный самолёт?— Футляр точно входит во внутренний карман моего пиджака.