Чаганов: Накануне

'Решились-таки пойти на открытый процесс... похоже, грядёт новая волна репрессий... надеюсь и в этот раз не сорвется она в кровавый водоворот... нет, не должна ведь ещё и архив 'демона' заполучили, значит бить будут прицельно, а не по площадям,... да и люди, пришедшие к руководству НКВД другого склада,... но всё равно нужно быть готовым к пополнению СКБ новыми заключёнными'.— Вытягиваюсь на полке, под ровный стук вагонных колёс в голове замелькали обрывки мыслей.

* * *

— Очень приятно познакомиться, Алексей Сергеевич,— крепко жмёт мне руку Меркулов, невысокий, крепко сбитый мужчина лет сорока с военной выправкой в хорошо отглаженном костюме.— зовите меня Всеволод Николаевич.

— Приехал, Чаганов, молодец,— в кабинет врывается Берия.— уже познакомились? Хорошо. Завтра утром отчёт о командировке чтобы лежал у меня на столе... Присаживаемся. (Мы с Меркуловым синхронно исполняем команду, Берия остаётся стоять перед нами). Слышал уже о Троцком?... (Киваю головой). К тебе в КБ из Красноярска перевели его сына Сергея Седова. Он отбывал там пятилетнюю ссылку, работал на машиностроительном заводе инженером...

'Как в воду глядел насчёт пополнения'.

— Дай ему дело Седова.— Повинуясь жесту наркома Меркулов уже выкладывает передо мной три пухлые папки.— Скоро из Красноярска приедет его жена с двухлетней дочкой, устроишь её в общежитии неподалёку, устрой на работу.

— Я так понимаю, что готовится открытый процесс над Троцким?— Вклиниваюсь я с вопросом.

— Правильно понимаешь, Чаганов.— Удовлетворённо хмыкает Берия, прекатываясь с пятки на носок и обратно.— Не исключена встреча Седова с Троцким. Работать с сыном будут другие люди, твоя задача— создать ему благоприятную обстановку: интересную работу, встречи с женой, дочерью... Знаешь что, устрой жену к себе в КБ, пусть встречаются чаще. Задача понятна? Хорошо. Дело из кабинета не выносить. Пойдёмте ко мне в кабинет, товарищ Меркулов, буду вас представлять подчинённым.

* * *

— Здравия желаю, гражданин начальник!...— Худощавый молодой человек, завидев меня входящего в 'красную комнату', пружинисто подскакивает со стула.

— Сидите, Седов.— Поворачиваюсь к стоящему у двери вохровцу.— Подождите за дверью.

Два внимательных глаза неотступно следуют за мной, пока я занимаю место напротив.

— Моя фамилия Чаганов, я— начальник этого СКБ.

'Высокий лоб, голубые глаза, начинающие редеть прямые рыжеватые волосы. Сколько ему?... Скоро тридцать'.

— Скажите, Седов, в вашем деле написано, что вы окончили Московский Механический Институт. Я учился в Ленинграде, может быть поэтому не слыхал о таком.

— Так в конце двадцатых назывался механический факультет Московского Высшего Технического Училища.— Брови Седова от удивления подпрыгнули вверх.— Сейчас он после отделения в 1930-м называется Механико-Машиностроительным...

Внимательно слушаю собеседника поощрительно кивая.

— ... по окончанию института в 1930 году был оставлен на преподавательской работе, читал теплофизику в Аэромеханическом училище, теперь Московский Авиационный Институт. Замещал там должность провессора. В Научном Автомоторном Институте (НАМИ), сейчас Автотракторном, под руководством профессора Бриллинга написал книгу по расчётам дизелей. В 1935-м приговорён Особым Совещвнием у пяти годам исправительно-трудовых лагерей, приговор был заменён на пять лет ссылки в Красноярск. На машиностроительном заводе занимался постановкой валового производства дровяного газогенератора, моей конструкции. В 1937 году обвинялся во вредительстве, был арестован, но обвинения не подтвердились и я снова был возвращён в Красноярск. Разрешите один вопрос, гражданин начальник?

— Задавайте.

— Меня к вам переводят окончательно или на время процесса над отцом и братом?— Заключённый задерживает дыхание.

'Неплохая осведомлённость о событиях на воле. Хотел бы я сам знать'...

— Это мне неизвестно. Я— не следователь и не прокурор. Ближайшее время вы будете находиться здесь. Ваша жена и дочь тоже уже едут сюда. Кто она, кстати, по специальности?

— Инженер-механик, моя бывшая студентка, отличный специалист...— Надежда загорается в глазах Седова.

— Ну тогда ей тоже у нас дело найдётся...— Поднимаюсь со стула, показывая, что разговор закончен.— Кстати, задержитесь ли в моём СКБ не в последнюю очередь зависит также от того, какой вы сам специалист. Мне мечтатели и схоласты без надобности. Подумайте на досуге чем бы вы могли меня заинтересовать. Устройство, технология, изобретение должно превышать мировой уровень и быть осуществимым за два-три года. Права на ошибку у вас нет. Предпочтительно также чтоб предложение было в области авиационной, автотракторной или двигателестроительной техники, но я вас этим не ограничиваю. Вожно чтобы она имело большой экономический эффект.Прикреплённый, уведите гражданина Седова!

* * *

— Смелее, проходите, присаживайтесь.— В 'красную комнату' гуськом заходят ракетчики, впереди всех Королёв, оживлённый и улыбчивый.— Думаю, что пришло время подвести предварительные итоги вашей работы в СКБ за прошедшие восемь месяцев.

Сергей Павлович победоносно глядит на своих коллег, рассаживающихся кружком вокруг меня.

— Начнём с вас, Георгий Эрихович,— достаю из папки, лежащих передо мной на столе несколько отпечатанных страниц.— не надо вставать. Вы занимались темой увеличения кучности попадания реактивного снаряда в цель за счёт придания ему вращения. Вами были рассчитана оптимальная угловая скорость такого вращения, которая не приводит к значительному сокращению дальности полёта снаряда, но заметно увеличивает кучность. Вы придумали свой оригинальный метод закрутки эРэСа, для чего в головной части снаряда предложено сделать двенадцать тангенциально расположенных отверстий, через которые во время работы ракетного двигателя выходила бы небольшая часть пороховых газов, чем обеспечивалось его вращение. Рецензент этот способ из-за его простоты оценил гораздо выше, чем закрутку за счёт точного выставления стабилизаторов. В целом, работа была оценена очень высоко.

Мои слушатели облегчённо выдохнули и зашевелились.

— Теперь вы, Иван Терентьевич,— достаю из папки новые листки, ракетчики вновь замирают.— вы занимались управляемой планирующей авиабомбы. Ваше решение поместить авиабомбу БРАБ-220 внутрь аэродинамического корпуса с четырьмя крестоообразными стабилизаторами и хвостовым радиоуправляемым оперением, рецензент счёл оригинальным и очень перспективным, а приведённые расчёты убедительными. У него, правда, возникли сомнения насчёт надёжности канала волнового управления, но это не было предметом разработки. Оценка— отлично.

Клеймёнов и Лангемак пожимают друг другу руки, Королёв и Глушко вытягивают шеи, следя за моими руками, которые перелистывают оставшиеся страницы из папки.

— Скажу сразу, что и третий поект, дальнобойной воздушной торпеды признан рецензентами удачным. Отмечаются поразительная простота пульсирующего воздушно-реактивного двигателя, дешевизна и аэродинамическое совершенство деревянного корпуса, устойчивость его вдоль осей, что упростит проектирование системы управления. На основание этого и моего ходатайства Особое Совещание постановило: Лангемаку Георгию Эриховичу, Клеймёнову Ивану Терентьевичу, Королёву Сергею Павловичу и Глушко Валентину Петровичу сократить срок отбывания наказания на четыре года и с учётом срока предварительного следствия освободить. Поздравляю.

'Такое событие трудно переоценить'...

— Ну и последнее, справки об освобождении можете получить немедленно в особом отделе. Также предлагаю продолжить вашу работу в моём СКБ как вольнонаёмным работникам. Что скажете?— Перекрикиваю радостный возгласы ракетчиков.

Улвбки слетают с их лиц, в 'красном уголке' повисает абсолютная тишина.

'Что не так'?

— Вы нас простите конечно, Алексей Сергеевич,— первым приходит в себя Королёв.— но мы не останемся, поймите, наше дело требует материальной базы, одним чертёжным столом на всех тут не обойтись. Нужны цеха, полигоны, квалифицированные рабочие...

Обвожу взглядом остальных , все согласно кивают.

— Организуем вам базу,— начинаю не очень уверенно.— приложим все усилия чтобы разместить заказы... где скажете.

Ракетчики переглядываются между собой.

— А вы попробуйте для начала утвердить эти техзадания у Кулика и Локтионова...— теперь отвечает за всех Клеймёнов.— правильно я говорю, товарищи?

'Хм-м, неувязочка вышла. Я пытался их поскорее освободить, ходатайства с обоснованиями в ОСО составлял. Думал, что если уж они так ударно работают в неволе, то как свободные люди— горы свернут... Чёрная неблагодарность... Хотя если встать на их точку зрения, то и благодарить меня им не за что, чувствуют-то они себя безвинно осуждёнными, свои идеи считают самыми правильными. Проверим'.

— То есть,— делаю добродушное лицо.— всё дело в ГАУ и Управлении ВВС РККА? Хмурятся, отводят глаза.

— Вы только не обижайтесь, Алексей Сергеевич, кхм,— Королёв смущённо прочищает горло.— но мы сами считаем, что задания, которые вы нам дали бесперспективными, ну кроме разве что усовершенствования РСа...

'И на том спасибо, хотя, на минуточку, это были попытки повторить принятые на вооружение образцы, уже доказавшие свою эффективность на поле боя'...

— Ну что ж насильно мил не будешь,— разочарованно вздыхаю я, ракетчики делают то же с облегчением.— успехов...

'В поисках работы по душе... хотя при нынешнем дефиците инженерных кадров'...

* * *

— Здравствуйте, товарищи!— Открываю дверь лаборатории Коломийца, расположенной по соседству с 'Красным уголком'.

— Алексей!— Радостно поворачивается ко мне Борис, отрываясь от окуляра электронного микроскопа.— Вернулся! Знакомься— это Веня Цукерман, инженер, его прислал ко мне Иван Иванович Сидорин, Веня— главный специалист в Москве по рентгеновским установкам.

— Скажете тоже, Борис Тимофеевич,— из-за спины Коломийца появляется мальчишеская фигура в потёртой 'тельмановке' и близоруко щурится.— в прошлом году закончил вечерний факультет Механико-Машиностроительного...

— Иван Иванович слов на ветер не бросает,— пожимаю узкую мозолистую ладонь 'главного специалиста'.— значит это вы будете нам рентгеновский детектор на микроскоп делать?

— Выходит я.— Смущенно улыбается Веня.

— Отлично, откуда знаете профессора Сидорина?

— Я два года студентом работал в лаборатории ВИАМа в должности лаборанта, помогал Ивану Ивановичу в его работе по рентгеноструктурному анализу и дефектоскопии различных материалов, ещё монтировал установки в академии имени Жуковского.

— Очень интересно,— пытаюсь на взгляд определить скольку пареньку лет.— а сейчас где работаете?

— В рентгенлаборатории при ММИ, инженером, студентов учу...

— Переходите ко мне, Вениамин,— быстро принимаю решение.— зарплаты у нас хорошие, через год под руководством товарища Коломийца защитите диссертацию... Соглашайтесь.

— Ну я не знаю, быстро как-то всё.— Смутился Цукерман.

— Комнату в общежитии дам,— продолжаю соблазнять я.— и не где-нибудь на окраине, а прямо здесь через дорогу с видом на Кремль. По рукам?

— По рукам!

— Боря, не отпускай его, сразу веди в отдел кадров.

* * *

— Так хорошо, а тут у нас что, товарищ Перепёлкин?— Перехожу от макета пеленгатора к следующему образцу.

Довольно большая комната, где в бытность завода имени Орджоникидзе размещался один из участков сборочного цеха, отдана под лабораторию отдела радиоразведки и радио-электронной борьбы. В отдел перешли из Остехбюро пять радиоинженеров и десять техников, значительные силы если учитывать жесточайший кадровый дефицит.

— Это, Алексей Сергеевич, телеграфный ондулятор Крида.— пожилой начальник отдела, даёт отмашку юному лаборанту и включает бумажный регистратор.

Юноша споро застучал на телеграфном ключе, а по узкой ленте в такт задёргался самописец, оставляя чернильный след в виде прямоугольных импульсов. Напрягаю слух, пытаясь понять что там стучит лаборант.

'М-О-С-К-В-А'...

Беру в руку, выгнувшуюся дугой ленту.

'Два тире, три тире, три точки... Наглядно, два и три импульса с широкой полочкой, затем три— с короткой'...

— Допустим, что устал радист, не может вести приём,— объясняет Перепёлкин.— или отлучиться, например, нужно...

— Отличная идея! Предложившего надо непременно поощрить, Иван Сергеевич.— Уши лаборанта вспыхивают и передача на секунду прерывается.— Только я думаю, что самописец тут не очень подходит: большой расход бумаги, потом вручную разбирать диаграммы, лучше всего использовать запись на магнитную ленту. Услышав, что начинается сеанс связи, радист включает магнитофон, затем передаёт плёнку на пост расшифровки, где несложная элетронная схема под контролем оператора анализирует запись: короткий сигнал— точка,средний— тире, длинный— начало нового знака, распознаёт его и выводит код на перфоленту...

'К виду пригодному для ввода в РВМ'.

— Получите сегодня со склада два магнитофона,— опережаю возражения Перепёлкина.— я распоряжусь. Товарищи, (оборачиваюсь к стоящим рядом сотрудникам) прошу обратить особое внимание, при конструировании вами любого прибора использовать только стандартное шасси, входящее в стандартную стойку. Эти стойки предназначены для установки в стандартный автомобильный прицеп. Никакой самодеятельности: большие приборы разделяются на блоки, влезающие в шасси, маленькие— объединяются с другими. Хочу обратится к вам с просьбой ускорить работы, передвижной пункт радиоразведки должен быть готов к заводским испытаниям 15 апреля этого года, к полигонным— 1 июня.

Собравшиеся зашумели.

'Нечего делать, и так полигонные испытания придётся совмещать с войсковыми, а то и гляди— с боевыми, события на озере Хасан— на носу'.

* * *

— А не кажется ли вам, товарищ Гутенмахер,— прежде чем сказать Лосев как школьник поднимает руку.— что ваш основной строительный кирпичик, трёхтактный сдвиговый регистр, сам по себе имеет чрезмерную избыточность: шесть ферритовых сердечников и пять кристаллических диодов? А ваша запоминающая ячейка или, как любит её называть товарищ Чаганов— триггер, вообще состоит из восьми восьми ферритов и шести диодов, в то время как физтехи строят его на четырёх лампах. Это я ещё не говорю об экзотической системе синхронизации с тремя частично перекрывающимися фазами. Думаю, что ваш вычислитель выйдёт для нас золотым.

— Я бы не стал называть это избыточностью, товарищ Лосев,— обиженно встряхивает своей пышной шевелюрой наш новый начальник отдела вычислительной техники, высокий худой парень лет тридцати.— это плата разумной цены за надёжность, помехозащищённость и высокую нагрузочную способность феррит-диодной ячейки. Наш вычислитель будет потреблять в двенадцать раз меньше энергии, чем физтеховский и во столько же раз меньше занимать места при схожей производительности!...

'И это минимум, по моим расчётам— в пятнадцать раз. Два киловатта по нынешним временам— это пустяки'.

— ...Кстати о надёжности,— успокаивается Гутенмахер, видя что никто из собравшихся не поддержал выпада Олега, и переходит в наступление.— единственной пока отмеченной причиной выхода из строя ячеек является отказ кристаллических диодов.