Чаганов: Накануне

-А почему было нельзя создать единое государство?— Разворачиваюсь к нему всем корпусом.— И принимать в свой состав отдельные области, территории...

-Были и такие планы...— кивает головой Киров.— только это легче сказать, чем сделать. Как присоединять? А если не захочет Бухара присоединяться? Снова воевать? Под какими лозунгами? Да и захочет ли тот крестьянин и рабочий, воевавший за свою землю усмирять Кавказ? Много копий мы сломали обсуждая национальный вопрос, будущее государственное устройство. Сказался тут гений Ильича, сумел он убедить всех нас, что создавать надо Союз Советских республик. Чтобы для казаха, узбека, грузина власть была не русской, а родной. Чтобы вырвать их из-под влияния местных националистов. Вот для того чтобы все видели что никакого обмана нет и была введена в конституцию норма о выходе республик из Союза. Ты, Алексей, правильно сказал про партийных бюрократах, что они пытались власть захватить. Только не знал, что и они тоже пытались национальную карту разыграть.

-Выходит, Сергей Миронович, в ЦК проникли националисты?

-В руководство партии пытались проникнуть носители буржуазной идеалогии. Не смотри на то что все они старые большевики, национализм для них был средством, инструментом чтобы ослабить центр и самим прийти к власти. Взять тех же Косиора и Постышева, они на Украине создавали свою партию, карманную: политбюро, ЦК, секретари не выбирались, а назначались по принципу личной преданности.

-Где гарантия что новый секретарь сумеет изменить положение, что не помешают ему?

— Продолжаю наседать на Кирова.— Косиор, ведь, не один год своих людей наверх продвигал.

-Гарантий, как ты говоришь , мы дать, Алексей, конечно, не можем, но ряд мер чтобы этого не случилось приняли. Во-первых, готовится постановление ЦК о запрете вмешательства партийных секретарей в деятельность местных Советов и исполкомов...

'О, как'.

-... во-вторых, ограничить поле деятельности партийных органов агитацией и пропагандой, в связи с чем сократить штаты освобождённых партийных работников на местах.

'Спору нет, привлекательность партийного поста для обывателя упадёт многократно'.

-Так, Сергей Миронович, они тогда ринутся в Советы и исполкомы.

-... а вот преодолеют избирательный барьер немногие: только самые дельные и те, кому народ доверяет. Так и очистим партию от примазавшихся.

'Судя по всему пока речь идёт о чистке в местных партийных органах'.

-Ну что, Алексей, доволен моими ответами? -Киров легко поднимается со скамейки.— Вот и ты будь готов к таким испытаниям на предвыборных собраниях. Проголодался? Я— как зверь, проходил мимо столовой, ухой пахнет (берёт меня под руку) восхитительно. Будешь в Архангельске, разузнай как там рыбалка, охота...

Москва, ул. Большая Татарская, 35.

ОКБ спецотдела ГУГБ.

31 июля 1937 года, 02:15

'Хорошо работается ночью: тихо, спокойно. Сегодня, наконец-то, дошли руки до аналогового вычислителя радиолокационного прицела для бомбера. Самого простого, не учитывающего сопротивление воздуха и баллистических характеристик авиабомбы, но лиха беда— начало. По результатам испытаний можно будет ввести поправочные коэффициенты, благо с операционным усилителем— это легче простого'...

Принцип работы прибора прост: на экране локатора обзора земной поверхности штурман бомбардировщика находит цель и включает прицел, который получает от датчиков высоту и скорость полёта самолёта в виде напряжений на своих входах. Оба логарифмируются на специальных усилителях, затем первый— делится пополам на резисторах (извлечение квадратного корня) и складывается со вторым (умножение скорости на корень квадратный высоты) на аналоговом сумматоре. Результат сложения подаётся на антилогарифматор, с которого уже снимается сигнал упреждения. Тот смешивается с отражённым сигналом приёмника РЛС и на экране радиолокатора перед штурманом на фоне изображения земной поверхности появляется яркая точка в месте ожидаемого падения бомбы.

-Есть такая точка.— Подражаю голосу известного спортивного комментатора, двигаю ползунок реостата, измеряя линейкой перемещение светлого пятнышка от центра экрана.— Есть квадратный корень. Есть умножитель. Ура-а-а! Есть вычислитель всепогодного прицела?

'Для учёта скорости ветра придётся ввести ещё один операционник, всего— пять штук. Хотя стоп! А зачем? Бомбер летит выше облаков или ночью, его не видно с земли: то есть преспокойно может выбрать направление атаки. Выбираем направление по или против ветра: штурман измерит скорость ветра и прибавит или вычтет её из скорости самолёта. Четыре операционника, а не пять! С питанием— килограмм восемь. Немало, это ещё без учёта веса РЛС. Вместе— около центнера'...

Ласково провожу рукой по железным рёбрам рабочих лошадок аналогового вычислителя— универсальным 'кубикам', прижавшихся друг к другу боками. Внутри каждого— операционник с автоподстройкой нуля, сверху монтажная панель для коммутации 'кубиков' между собой и подключения радиокомпонетов, определяющих обратную связь усилителей. Наступает решительный момент: проверка системы термостабилизации. Грош такой цена схеме, если её параметры плывут при малейшем изменении температуры окружающей среды, а температура на высоте, где работает бомбер наверняка будет меняться сильно. Это особенно важно для самых важных кирпичиков моего вычислителя— логарифмического и экспоненциального усилителей, в опирающихся в своей работе на характеристики двух полупроводниковых диодов, 'слабых звеньев' всего вычислителя. Поэтому два этих кремниевых диода, тщательно отобранных по параметрам, убраны в небольшую жестяную коробочку от монпансье, температура в которой поддерживается постоянной при помощи специального устройства терморегулятора. Он построен на 'элементах Пельтье', которые в зависимости от направления тока в них могут либо охлаждаться, либо нагреваться. Терморегулятор этот помещён в стандартный кубик, и отличется от других ему подобных лишь тем, что на его верхней панели помещены эти самые элементы.

Выкручиваю до упора ручку, максимально растягивая развертку: сейчас в каждом делении около ста метров. Послюнявив грифель химического карандаша, делаю им отметку на экране там, где застыла светящаяся точка от вычислителя. Затем надеваю брезентовую варежку и достаю из деревяного ящика небольшой кусок дымящегося 'сухого льда' и кладу его на коробочку монпансье. Через секунду в регуляторе щёлкнуло реле, при этом точка на экране едва заметно дрогнула, но осталась на месте.

'Компаратор, получив сигнал от от термопары, сработал правильно, включив подогрев'.

По мере испарения 'сухого льда' щелчки становятся реже и, наконец, пропадают. Тогда я выдёргиваю из розетки электрический паяльник и касаюсь раскалённым жалом того места, где до этого находился лёд.

'Включилось охлаждение... хорошо держит температуру. Ну что, можно звонить Илюшину? (Бросаю взгляд на часы). Кой чёрт? Третий час'...

-Кхм,— слышу сзади чьё-то покашливание.— разрешите?

-Паша, ты?— Откладываю в сторону паяльник, поворачиваюсь к другу.— А чего так официально?

После того как Ощепков встретил Любу в наших отношениях повеяло холодом.

-Помните, вы обещали,— Паша отводит глаза.— что когда... после перелёта... если всё с рацией будет в порядке, то напишете представление на освобождение Любы... гражданки Щербаковой.

-Я своих обещаний не забываю,— показываю на стул подле себя.— в тот же день, когда Громов приземлился в Америке, документы на освобождение Любы с фельдъегерем ушли в Особое Совещание.

-Правда?— Поднимает голову Ощепков.— Спасибо! И когда теперь?

-От месяца до трёх...— Встаю и насильно усаживаю его.— Сядь, Паша, надо поговорить. Какие планы после Любиного освобождения?

-Уедем в Ленинград...— он снова отворачивает лицо.

-Зачем?!— Горячо перебиваю бывшего друга.— Оставайтесь у меня. Обещаю вам комнату в служебной квартире, здесь через дорогу...

Ощепков грустно усмехается.

'Ну да, после большой трёхкомнатной— комната в коммуналке... А что? Сейчас за неё душу дьяволу продадут! Пусть походит по базару, поищет... В Ленинград, ничего лучше они там не найдут. Васька Щербаков сам живёт в коммуналке. А с их настроениями, вполне могут вновь оказаться на нарах в скором времени.

-... пока комнату.— Продолжаю соблазнять его.— Покажете себя, отдельную квартиру пробью.

'В глазах тоска, нет, не так надо'...

-Ты знаешь, Паш,— тоже отворачиваю голову и меняю тон на безразличный.— НИИ-9 передаёт мне всю тематику по радиоуловителям... (краем глаза отмечаю, что Ощепков весь подобрался) ... будем на базе 'Подсолнуха' морские и авиационные установки создавать... (глаза загорелись). Сектор хочу создать для электрических расчётов, полей, антенн. Ищу начальника... Не согласишься?

'Молчит'.

-Я тебя не тороплю, подумай, посоветуйся с Любой... До обеда времени хватит? Вот и отлично! А будет скучно, на досуге займёшься электронным микроскопом. Слыхал про такой?

'К сожалению Иоффе отнёсся к этой идее прохладно'.

* * *

Когда месяц назад я зашёл к нему в Физтех, то понял, что все его мысли связаны с вычислительной техникой: у них началась разработка ламповой ЭВМ. Самое начало.

'Идеи витают в воздухе'...

Абрам Фёдорович поначалу ограничивался туманными фразами, видимо опасаясь конкуренции с моей стороны, но заметив моё полное равнодушие к этой идее, пригласил своих людей из теоретического отдела Бронштейна, Канторовича и других рассказать о ЛВМ подробнее.

Архитектура машины будет более или менее повторять РВМ-1 (это скорее программируемый калькулятор, чем универсальная ЭВМ), но во весь рост встала проблема с памятью: поскольку ЛВМ значительно быстрее РВМ, то хранить программу на перфоленте не представляется возможным. ЛВМ с перфоленточным вводом большую часть времени бы ждала когда загрузится очередная команда, поэтому было решено сделать программу хранимой в памяти. Сделать память на лампах можно, но на каждую её ячейку пойдёт две лампы и это не считая управления. ЛВМ быстро стала превращаться в монстра, занимающего огромный зал и пожирающего десятки киловатт электроэнергии.

'Ферритовую память они у меня не получат: режим секретности у них— никакой, да и производитель ферритовых колец пока в СССР один'.

-А если попробовать хранить информацию на электронно-лучевой трубке?— Таращу глаза, имитируя процесс озарения.

-Это как?— Поворачиваются ко мне присутствующие.

Кратко объясняю присутвующим, благо большинство из них— физики и разжёвывать не надо, процессы происходящие в слое люминофора ЭЛТ при попадании электронного луча на некую область экрана (он разбит на участки, представляющие собой ячейки памяти): светящаяся точка (единица), до того как она сама собой погаснет, доли секунды сохраняет положительный электрический заряд. Чтение информации происходит так: на экран ЭЛТ с внешней стороны накладывается пластина с металлическими контактами, каждый напротив своей ячейки (образуя запоминающий конденсатор), и вновь подаётся электронный луч. Если ячейка уже имеет заряд, то с пластины можно снять положительный импульс, если же заряда нет, то и импульса не будет.

-Так после такого чтения,— разочарованно произносит Бронштейн.— луч затрёт первоначальное значение, хранящееся в ячейке...

-Правильно,— соглашаюсь я.— для этого надо создать схему регенерации, которая будет постоянно пока включено электропитание перезаписывать ячейки памяти.

'Концепцию динамической памяти— в массы. Вижу, что мои слова упали на благодатную почву— в добрый путь'.

* * *

-Нет, не слышал,...— вяло интересуется Паша.— а почему он электронный?

-А потому,— подхожу к книжному шкафу и достаю из его недр картонную папку с тесёмками.— что в отличие от оптического микроскопа в нём работает не световой поток, а пучки электронов. Здесь ты найдёшь переводы немецких патентов, некоторые соображения насчёт улучшений, которые можно внести в конструкцию микроскопа, всё что удалось почерпнуть из бесед с учеными ФИАНа... Займись делом, наукой. Встряхнись, хватит копаться в прошлом!

-В прошлом, говоришь...— зло проскрипел он.— расстреляли такого человека, гения, который первый понял, оценил идею радиоуловителя, который столько сделал для страны Красной Армии. Да сейчас бы уже каждая дивизия имела свой РУС! Столько людей, лучших... ни за что... Забыть, говоришь?

-Да будь Тухачевский трижды гений,— в сердцах бросаю папку на стол.— нет для изменника иной меры наказания, только пуля.

-Ну да,— зло усмехается Ощепков.— немецкий, английский,... какой там ещё?... шпион. Веришь этому? Ты— молод, следовательно— глуп!

-Хорошо,— с усилием беру себя в руки.— а вот как насчёт честности? Ты мне веришь?

-В этом вопросе ты не можешь быть объективным,— цедит сквозь зубы Павел.— ты на стороне Кирова.

-А магнитофонная плёнка, она на чьей стороне?— В нерешительности гляжу на папку.

-Какая ещё плёнка?— Впервые за время разговора он поднимает на меня глаза.

-... С записью разговора заговорщиков, помнишь тогда в тридцать шестом на испытаниях под Севастополем?

-Ты шпионил за маршалом?!— Вскрикнул Ощепков, вскочив со стула.

-Это вышло совершенно случайно, хотя это не важно. Что важно, так это то, что записано на плёнке. Её свидетельств тебе достаточно? Отлично! Достану я тебе её...

'По мне так, надо было этот разговор на совещание заговорщиков на пластинку записать'.

-... а пока поверь мне на слово. Так будешь брать папку?

-Ладно, давай, посмотрю.

Москва, Ленинградское шоссе д.45,

Авиазавод N 39.

31 июля 1937 года, 06:15.

-Ты уже бывал, Алексей, у Ильюшина?— Голованов с переднего сиденья ЗИСа поворачивается ко мне, сидящему на заднем.

-Нет, ни разу,— кручу головой.— а что это мы на Центральный аэродром свернули?

-Так короче, от шоссе пришлось бы через завод Менжинского топать...

От Аэровокзала свернули направо и по краю лётного поля доехали до ангара, прилепившегося к старинному двухэтажному кирпичному зданию с жестяной крышей. В этот момент начали открываться высокие деревянные двери ангара и нашему взору открылся, подсвеченный сверху и сзади сигарообразный силуэт двухмоторного самолёта с длинными закруглёнными крыльями и тупым застеклённым носом.

'ДБ-3'...

Открываю дверь остановившейся машины и застываю разглядывая самолёт, Голованов обойдя ЗИС сзади встаёт рядом со мной.

-Вам, товарищи командиры,— пожилой авиамеханик непонимающе переводит взгляд с двух ромбов моего спутника на мои три шпалы и обратно.— начальника ЦКБ? Ваня, покличь Сергея Владимировича.

Юркий ученик срывается с места, но ему навстречу от центрального входа ЦКБ уже спешит сам начальник.

-Здравия желаю,— по-военному приветствует нас он, крепко пожимая руки.— хотите взглянуть на моё хозяйство?

-К сожалению времени нет, товарищ Ильюшин, мы с Алексеем сегодня убываем к избирателям: он— на север в Архангельск, я— на юг в Краснодар...

-Значит трое нас,— смеётся он, показывая белые зубы.— я тоже кандидат в депутаты, лечу на восток в Саранск.