Чаганов: Накануне

— Вы недавно из России?...— Его движения замедлены, как будто доставляют боль.— Прошу садиться, господа, или, скорее, товарищи? Чем обязан?

'Как это он нас так быстро расколол, даже рот не успели раскрыть. В телеграмме подробностей не было, сам отправлял'...

— Вы очень проницательны, Иван Иванович,— проваливаемся с подругой в продавленные креслица.— мы действительно из Советского Союза...

— Так значит это правда, что Ипатьев собрался обратно в Россию?...— Он буквально впивается в меня острым взглядом.

'Блин, что ему ещё известно'?

— Так вы вербовщики? Охотники за головами! Что не справляетесь там сами, раз на поклон к нам старичкам пришли?— Его глаза возбуждённо забегали по нашим лицам.

— Прошу тебя...— Всхлипывает жена.

— Насколько мне известно,— мягко возражаю, сосчитав до десяти.— Владимир Николаевич едет на родину чтобы повидать детей и внуков. Он сам просил нашего Полномочного представителя продлить его просроченный паспорт, что и было недавно сделано. Если б захотели, вы, Иван Иванович, могли бы сделать то же самое. Что касается светлых голов, то как я вижу (делаяю широкий жест рукой) здесь их тоже не шибко ценят. Ну и насчёт того, что мы убогие и к вам пришли на поклон. Скажу вам так, что двадцать лет без вас справлялись— справимся и в будущем.

— Так зачем же...— Остромысленский осекается под яростным взглядом жены.

— Как раз перехожу к этому,— начинаю говорить ещё медленнее.— вчера из разговора с Владимиром Николаевичем я узнал, что вы больны туберкулёзом...

Хозяин порывисто отворачивается к окну: густой свинцовый туман полностью поглотил реку, лишь где-то вдали из него выглядывают верхушки металлических опор моста.

— ...так вот, недавно в нашей стране было открыто новое, очень сильное лекарство против него. Сейчас заканчиваются его испытания. Результаты просто феноменальные: в пятидесяти процентах случаев происходит значительное улучшение, в сорока— полное выздоровление.

Едва успеваю подхватить Марию Николаевну, начинающую сползать вниз по стене. Оля бросается мне на помощь, вместе усаживаем хозяйку в кресло и, прежде чем муж успевает подняться со стула, в воздухе запахло нашатырём (подруга без своей аптечки из дома ни ногой).

— Машенька...— Остромысленский ласково гладит пришедшую в себя супругу по руке.— что ж ты меня так пугаешь?

— Вы говорили о лекарстве...— шепчет она с надеждой глядя на меня сквозь слёзы.

— Лекарство?— Обречённо машет головой мужчина.— Даже если бы оно существовало... через неделю всё уйдёт с молотка последнее что у меня осталось— компания... и я ещё буду должен. Ты окажешься на улице, а я— в тюрьме... Нет, уж лучше умереть.

— Не говори так, мы найдём адвоката, тебя положат в больницу...— исступлённо шепчет Мария Николаевна.

— Оставьте нас, прошу вас...— Хрипит хозяин.

— Прекратите истерику,— жёстко прерываю его я.— о какой сумме идёт речь?

Остромысленский с удивлением смотрит на меня, будто впервые увидел.

— Общая сумма долга— примерно шестьдесят тысяч долларов,— с трудом выдавливает из себя он.— компанию оценили в десять.

— Кто кредиторы?— Продолжаю играть желваками.

— Все мои долги выкупил банк 'Чэйз'.

— Какие активы у вашей компании?

— Двухэтажное кирпичное здание в Нью-Джерси, новое химическое оборудование...

— Почему тогда оценили компанию всего в десять тысяч?— Приходит моя очередь удивляться.

— Потому, что на компании ещё висит сорок тысяч долга— штраф за уход от налогов.

'Бизнесмен хренов'...

— То есть,— резюмирую я.— шестьдеят тысяч долларов вы должны банку, сорок— правительству, а а вашу компанию оценили в пятьдесят. Так?

— Так.

— Что-то ещё?— Сдвигаю брови.— Учтитете, Иван Иванович, для того чтобы принять решение о помощи вам, я должен иметь полную информацию...

— Помощи? Вы говорите помощи?— Хватается за голову Остромысленский.

— Именно. Я— заместитель наркома, по старому— товарищ министра. Поэтому, если хотите чтобы я вам помог— будьте со мной абсолютно откровенны.

— Ещё твои патенты...— подаёт голос жена.

— Патенты...— опускает голову хозяин.— если до конца года я не заплачу Патентному бюро, их объявят недействительными. А 'Гуд Тайер', 'Дюпон' и 'Юнион Карбайд' предлагают за них гроши. Думаю что это их рук дело: и налоговая полиция, и выкуп моих долгов...

— Иван Иванович, можно мне на них взглянуть?

— Да, конечно.— Хозяин берёт с полки пухлую папку.

'Хм,...методы получения поливинилхлорида, полистирола, синтетического каучука... это я удачно зашёл'.

— Ситуация мне понятна,— захлопываю папку, муж с женой не сводят с меня глаз.— но все документы должны быть проверены нашим бухгалтером и адвокатом. Если они подтвердят ваши слова, то буду рекомендовать покупку вашей компании за сто тысяч долларов, но все патенты следует переоформить на неё. Что скажете?

— А лекарство?— Вскрикивает Мария Николаевна.

— С лекарством проще всего, оно у нас с собой. Если Иван Иванович готов, то можно начать лечение прямо сейчас.

* * *

— Ну что ж, Питер, поднимаю этот бокал за тебя, главу новой компании 'Экзим Глобал'. Когда получаешь лицензию?

— Самое большее через неделю,— МакГи смотрит на меня и тоже лишь чуть пригубливает вино.— но я уже побывал в филиале парижского 'Евробанка', у бельгийцев в 'Юнион Миньер'...

'Кто бы сомневался'...

— ... они очень заинтересовались моим предложением. Особенно, конечно, бельгийцы: управляющий филиалом прямо затрясся от радости когда я упомянул об урановой руде. Кроме неё предложил ещё целый лист того, что они там добывают. Хочешь взглянуть?

— С удовольствием...

'Так, что тут у нас? Золото, серебро, медь, цинк, железо, уголь, бокситы... МакГи разочарованно вздыхает, видя что я равнодушно перелистнул первый лист... Стоп! Я что затрясся как бельгиец? Нет, вроде... А ведь есть от чего. Реньерит'!

— Вот это, Питер,— подчёркиваю ногтём три пункта из списка: германит, реньерит и сфалерит.— попроси сертификаты. Если в первых двух содерхание германия будет от шести до десяти процентов, то пусть готовят предложения, возьму сразу тысячу тонн. В сфалерите важно содержание индия и галлия...

'Самоуправство— по УК РСФСР от 1926 года принудительные работы на срок до шести месяцев или штраф пятьсот рублей'.

Вот только принуждать к работе меня не надо, сгораю на ней, можно сказать, без сна и отдыха, и штрафом не запугать. Не такие, конечно, доходы как у композитора Богословского, но с зарплатой заместителя наркома выходит до пяти тысяч в месяц (партмаксимум был давно отменён). Тут правда надо учесть, что на руки я оставляю себе лишь пятую часть— активно приобретаю а-, нет облигации внутреннего государственного займа СССР.

Нью-Йорк, 'Агелофф Тауэр',

172, 4-ая Ист Стрит.

5 декабря 1937 года, 14:00.

— Ну как ты, Сильвия?— Спрашивает по-русски модно одетая дама лет пятидесяти и с тревогой глядит на молодую женщину, сидящую перед ней за столиком в кафе.

— Всё отлично, мама...— отвечает та по-английски и скривившись отдёргивает руку, не давая ею завладеть.— работаю секретарём здесь неподалёку в одной фирме, снимаю апартмент с подружкой.

— Когда ты в последний раз видела сестру?— Дама скрывает за кофейной чашкой блеснувшие от слёз глаза.

— Рут в Мексике, много работает, планирует скоро приехать в Нью-Йорк, навестить меня.— Скороговоркой выдаёт Сильвия, встряхивая рыжими кудрявыми волосами.

— Как бы было здорово собраться нам всем,— загорается мать.— скоро ханука, отец будет рад...

— Отец? Не смеши...— на неё из-за толстых линз ростых роговых очков холодно глядят два голубых как у матери глаза.— он ничему, кроме денег не рад.

— Не говори так!...— Вскрикивает дама, но быстро берёт себя в руки.— Он любит вас, просто у него такой характер...

Дочь нервно передергивает плечами, но ничего не отвечает.

— ... вчера в синагоге мы встретили Цукербергов с сыном,— быстро меняет тему мать.— ты помнишь Марика? Он тебе очень нравился раньше, так вот, он открыл 24-ой улице зубной кабинет.

— Мама!— Стонет Сильвия.— Он мне никогда не нравился и прекрати...

— Тебе уже двадцать семь лет, а у тебя ещё нет никого на примете...— старается говорить дама.— посмотри как ты одета.

— ... Не важно!— Дочь тоже повышает голос, посетители с интересом поворачивают к ним головы.— Это моя жизнь!

Сильвия вскакивает на ноги и берётся за своё потёртое пальто.

— Всё-всё, прости меня дуру,— сникает мать, молитвенно сложив руки на груди.— прошу тебя, доченька, дай мне знать когда приедет Рут.

— Хорошо. Мне пора.— Сильвия чмокает её в щёку, быстро заворачивает своё пирожное в салфетку, суёт её в старую кожаную сумку и спешит к выходу.

— Мири Гольдман?!— На улице она сталкивается с двумя молодыми девушками.— Это я— Сильвия Агелофф, ты учились в одной школе с моей младшей сестрой Рут.

— Точно, Сильвия!— Радуется девушка.— Рада тебя увидеть снова! Знакомься ,это моя подруга Ольга из Польши. Зайдём в кафе?

— Нет-нет, только не в это. Идём, я знаю рядом хорошее место.

— Мы здесь встречаемся с Жаком и Николаем.— Напоминает Ольга подруге, уже собравшейся идти следом за Сильвией.

— Ах да...— морщится Мири.

— Так бы сразу и сказала, что тебе не нравится мой брат.— Надувает губы полька. В этот момент к кафе подъезжает чёрный 'Линкольн'.

— Прошу вас, миссис Агелофф,— шофёр лимузина распахивает дверцу перед женщиной, Сильвия прячется за девушек.

— Без проблем,— выдыхает она когда машина отъезжает.— остаёмся здесь...

* * *

— Я не могу в это поверить,— близкопосаженные глазки Сильвии мечтательно закатываются.— вы обе находились в Барселоне во время нашего восстания!

— Да, в самом центре на площади Каталонии,— грустно кивает Мири.— жестокие были бои, Ольгу контузило близким взрывом, а я была рядом с Андреу Нин когда пуля попала ему в грудь, умер на моих глазах...

— Ребята мы здесь!— Девушки машут двум молодым парням, зашедшим в кафе.

— Николай Коваль,— представляет Ольга, невысокого голубоглазого мужчину с соломенными волосами.— мой старший брат...

— Сильвия Агелофф.— Николай галантно пожимает руку девушке, на её сером узком лице проступает розовый румянец.

— ... Его коллега, Жак Морнар.— Теперь уже краснеет Ольга, глядя на высокого худого черноглазого парня с тонкими усиками над губой в отлично сшитом костюме.

— Это здание называется 'Агелофф Тауэр', не так ли?— Николай ослепительно улыбается и садится рядом с Сильвией.

— Родителей не выбирают,...— грустно вздыхает она.— как бы я хотела, например, чтобы моим отцом был Лев Троцкий... Мы с сестрой ушли из дома совсем молодыми, живём на то, что зарабатываем сами.

— Мы с Олей тоже, с самого детства...— понимающе кивает он.— я начал работать экспедитором в одной торговой компании, Жак— мой менеджер.

Официант приносит кофе и принимает заказ у мужчин, они заказывают эль.

— Я работаю в Социалистической рабочей партии...— Сильвия испытующе смотрит на собеседника.— наш лидер— Джеймс Кэннон.

— В отличии от сестры я не очень-то разбираюсь в политике...— виновато улыбается Николай и поворачивается к Ольге.

Она, закусив губу, с ужасом широко раскрытыми глазами глядит на Мири с Жаком, которые заговорчески шепчутся о чём-то друг с другом.

— Оля!— Зовёт он её, неожиданно сестра срывается с места, хватает пальто с вешалки и, сломя голову, бежит к выходу.

— Это не то, что ты подумала,— кричит Мири и бросается вслед.

— Горячая, как огонь...— качает головой брат.— не беспокойся, Сильвия, сами разбирутся...

— Молодо-зелено...— с сильным акцентом говорит женщина.

— Точно,— тоже переходит на русский Николай.— так, а Жак куда делся? Сбежал! Правильно сделал, они ведь могут передумать и вернуться. Слушай, а денег у нас хватит расплатиться?

Смеясь, они начинают рыться по карманам, Сильвия влюблёнными глазами смотрит на него.

— Никаких проблем, мисс Агелофф,— как из-под земли появляется официант.— всё оплачено.

* * *

— Мири с Григулевичем сыграли свои роли довольно натурально,— Оля, сидящая за столом, поворачивает голову вслед за вышагающим перед ней по кабинету Эйтингоном.— Кузнецов— вообще талант необыкновенный, их роман с Сильвией развивается очень быстро, она сейчас находится в его кварире в Бруклине. Если всё пойдёт по плану, то утром он ей скажет, что ему предложили повышение и перевод в Мехико, но теперь, после встречи он не хочет с ней расставаться. Завтра в понедельник мы встречаемся с Колей десять утра, будет больше данных, но я почти уверена, что Сильвия уговорит его не отказываться от выгодного предложения и сама захочет переехать в Мексику.

— Кстати, по тому расскажет ли она о своей сестре Рут,— Эйтингон останавливается перед девушкой и в задумчивости смотрит на неё.— можно будет судить о том, насколько она ему доверяет. Выспроси у него всё подробно...

— Слушаюсь.

— Мальцева, ты часом в царской армии не служила? Слушаюсь, да так точно...— Игриво подмигивает ей начальник.

— Никак нет, вашескобродие,— с вызовом расправляет плечи подчинённая и сжимает кулаки.— но мать сказывала, что отец мой был фельдфебелем.

— Не сомневаюсь,— хмыкает Эйтингон, но почти сразу его лицо посерьёзнело.— судя по тому, что мне рассказывал о тебе Берзин. Ну да ладно, на чём это мы остановились... итак, получены сведения, что на середину февраля в Мехико назначен учредительный конгресс, так называемого, Четвёртого Интернационала. Предположительно это произойдёт в 'Синем доме' художника Диего Риверы, у которого сейчас гостит Троцкий. Мною получен приказ о ликвидации Троцкого до этого срока любой ценой... Образовываются три ударные группы, ты, Мальцева, будешь связной между мной и командирами этих групп: первая— 'Жених', командир— Николай Кузнецов, вторая— 'Клоун', командир— Иосиф Григулевич и третья— 'Мурал', командир— Альфаро Сикейрос. Есть дополнительное условие. Желательно представить 'акцию' как убийство на бытовой почве, но, повторяю, главное— это ликвидация Троцкого любой ценой.

— Времени на подготовку мало,— хмурится Оля.— какой вариант будет основным?

— Посмотрим как пойдёт,— начальник садится за стол напротив неё.— сейчас же можно сказать, что Сикейрос будет задействован только в крайнем случае, если придётся брать дом штурмом. Будет много шума, жертв— это самый худший исход дела. Самый надёжный план, как мне кажется, это действовать через Сильвию Агелофф, тут легко избежать посторонних жертв, но и проследить полиции всю цепочку будет нетрудно. Думаю лучше будет использовать Николая для сбора информации о доме изнутри и как помощника. Поэтому мне больше по душе твоя идея по варианту 'Клоун'. Короче, от охраны Чаганова ты освобождаешься, все силы и внимание— на 'Утку'.

— Товарищ Грозовский,— Оля тоже подскакивает вслед за поднявшимся Эйтингоном.— разрешите сопровождать Чаганова в его поездке в Вирджинию? Всё-таки, я его невеста и там будут очень важные встречи. Товарищ Берия дал добро.

— Ну хорошо,— морщится он.— даю ещё два дня и больше никаких отвлечений от 'Утки'. Тут, я боюсь, на кону стоят наши с тобой жизни.