Чаганов: Накануне

— Здавствуйте, Леонид Александрович,— по привычке зову его испанским псевдонимом.— мне за вами не угнаться... вам хоть сейчас на чемпионат СССР по гиревому спорту. Берия, кивнув с места, не выходит из-за своего письменного стола, стоящего наискосок в углу между двумя окнами, выходящими одно— на площадь Дзержинского, другое— на Малую Лубянку, и продолжает быстро пролистывать какие-то бумаги. Почувстовав нетерпение хозяина кабинета, занимаем места друг напротив друга за столом, образующим с письменным букву 'Т'.

— Товарищ Чаганов,— сразу переходит к делу замнаркома.— продолжим наш разговор о вашей Мальцевой: я тут побеседовал с товарищем Берзиным, почитал доклады о том, что произошло в конно-спортивном клубе в Сокольниках и в 'Красной стреле'... В общем, товарищ Эйтингон хочет встретиться с ней, посмотреть подходит ли она для выполнения очень важного задания в САСШ. Что скажете?

— Товарищ Берия,— кладу на стол картонную папочку, которую всё это время держал в руках.— у меня здесь тоже предложения по операции, тоже в САСШ и тоже с участием Мальцевой. Разрешите доложить?

— Интересно,— подозрительно прищуривается он.— какое удивительное совпадение. Давайте-ка её сюда... (принимает папку) слушаю вас.

'Подчинённому всегда лучше первым высказываться первым: чтобы его слова не выглядели как возражение, если они не совпадают с мнением начальства, ну и дать последнему выбрать наилучшее без потери лица'.

— Чтобы было понятно откуда возникли эти предложения, товарищ Берия, начну с предыстории: с того, что вверенный мне спецотдел занимается обеспечением засекреченной правительственной связи. Для того, чтобы отказаться от использования в ней иностранной техники при спецотделе было создано Особое конструкторское бюро, которое занялось конструированием новых приборов связи, не уступающих лучшим зарубежным образцам. Такие приборы были в кратчайший срок созданы и на деле, в частности в Испании, хорошо показали себя... Эйтингон согласно кивает головой.

— ... Затем, уже по возвращению из Испании, правительство приняло решение о расширении тематики СКБ и, соответственно этому, его научной и производственной базы...

— Это я заметил, проезжал недавно мимо,— Берия отрывается от чтения и качает головой.— размахнулось ваше СКБ, по площади больше нашего управления будет.

— ... на что были выделены средства из резервов союзного правительства и города Москвы.— Скромно отвожу глаза в сторону.— В число сотрудников СКБ стали включать заключённых из числа научных и инженерно— технических работников, отбывающих наказание по приговорам Особого Совещания. Число таких работников перевалило за две сотни после ликвидации 'Остехбюро' и образования НИИ-20, которое сейчас фактически будет являться филиалом СКБ. Пока НИИ-20 существует только на бумаге, но до нового года, когда пойдёт финансирование, нужно решить вопросы размещения людей, утверждения планов работы и их согласования с военными и наркоматом оборонной промышленности...

Эйтингон внимательно слушает, Берия продолжает читать.

— ... Вот с планами по перевооружению армии и флота новейшими образцами радиостанций и связаны мои предложения по операции в САСШ.

— Ты что, Алексей, хочешь секретную радиостанцию выкрасть?— Удивляется Эйтингон.

— Нет, я хочу купить в САСШ заводы по производству таких радиостанций и всех компонентов, которые входят в её состав.

— Зачем для этого операция?— Поднимает глаза Берия.— Были бы деньги... Радиокорпорэйшн продаст всё.

— Не совсем так.— Мягко возражаю я.— Мне нужны новейшие радиостанции и новейшие заводы со станками, автоматами и другим оборудованием. Военные власти или госдепартамент может наложить на такую сделку вето в любое время. Подобные контракты длятся годы (изготовление станков процесс длительный), а прекратить их можно одним росчерком пера.

— Так что ж ты предлагаешь?— Эйтингон явно заинтригован.

— Я предлагаю во время заключения и исполнения контракта, в течении двух-трёх лет, провести в САСШ особые мероприятия, направленные на улучшение в американском обществе отношения к СССР. Детально я это ещё не продумывал, но считаю, что начать надо с какого-нибудь жеста доброй воли, например, передачи в дар американскому народу лекарства от туберкулёза.

— Какое ещё лекарство?— Хмурится Берия.

— Изониазид. Химическое вещество. Очень простое. В моей записке о нём рассказано подробно, а если кратко, то открыто ещё до революции в Институте Экспериментальной Медицины. После смерти автора оно было забыто, пока на документы о нём не наткнулся один проходимец из биологической лаборатории 'Остехбюро', который захотел присвоить это открытие. В итоге Календаров, этот самый аферист, был арестован и дал признательные показания, а изониазид сейчас проходит испытания в ЦНИИ туберкулёза у кандидата медицинских наук Шмелёва.

— Испытания не закончены?— Замнаркома вновь водружает на нос пенсне.

— Ещё нет, но я звонил вчера Шмелёву из Архангельска, он говорит, что первые результаты обнадёживают.

— Вы что план операции строите на надежде?— Раздражённо замечает Берия.

'Планида, видать, у меня такая: любой начальник видит во мне конкурента... Молодой, перспективный, со связями наверху'.

— Я говорил о жесте доброй воли, это может быть что угодно, но лекарство было бы лучше всего, оно вызовет симпатию к нам сотен тысяч больных туберкулёзом по всей Америке.

— Они нас просто не поймут,— качает головой Эйтингон.— за дураков будут считать: могут продать, а отдают задарма.

— Мы не сможем продать там ни одной таблетки,— я начинаю терять хладнокровие.— чтобы продать в Америке иностранное лекарство надо получить разрешение ФДА, комиссии по контролю за продуктами и лекарствами, для этого нужно предоставить образец, там проведут простой химический анализ на предмет содержания в нём ядовитых веществ и всё: нам откажут, а какая-нибудь местная 'Пфайзер' начнёт выпуск изониазида с клубничным вкусом под своим именем. Так не лучше ли открыть формулу и предложить комиссии провести совместные испытания препарата. А насчёт дураков,... так может подумать только здоровый капиталист— сирота, которого переубедить в отношении СССР никак невозможно.

— Всё равно, это не по государственному отдавать лекарство задаром.— Как-то неуверенно заключает Берия.

— Хорошо,— добродушно соглашаюсь я.— пусть не даром. Просто лекарство— это хороший повод, для того чтобы приехать в страну большой делегацией: учёные, врачи, артисты, танцоры. Собрать в одном месте влиятельных людей, завести полезные знакомства, заключить нужные договора, узнать чужие секреты. Посетить Нью-Йорк, Чикаго, Лондон, Париж, Брюссель...

— А вот это мне нравится. Очень.— Сцепляет руки на затылке Эйтингон. Берия молчит, обдумывая сказанное.

— Зачем вам урановая руда?— Наконец прерывает он затянувшуюся паузу.

— Используется в приборах засекреченной связи... 'Забавно выходит, у Берии допуска нет к атомным секретам. Если потом спросит, скажу, что не мог рассказывать при Эйтингоне'.

— Как хотите использовать Мальцеву?

— Для своей охраны, слежки за моим агентом, подготовки встреч, передачи денег.— Слова отскакивают у меня от зубов.— За мной наверняка будут следить, а девушка рядом не должна вызвать подозрения.

— Ты что же это сам собрался в Америку?— Эйтингон от удивления подаётся вперёд, будто хочет меня лучше рассмотреть.

— Не может быть и речи... — отрезал Берия.— выезд за кордон для вас, Чаганов, закрыт навсегда.

'Ждёшь моего возмущения?... Зря'.

— Я понимаю,— согласно киваю головой.— секретоноситель высшего уровня, германцы за мной охотятся, троцкисты, риск— налицо... Но академик Ипатьев и МакГи доверяют лично мне... а ну как не захотят они разговаривать с незнакомым, что тогда? Да и кто лучше меня, сможет быстро, без длительных ожиданий ответа из Москвы, провести переговоры касающиеся радио с американцами, разобраться в технических тонкостях, согласовать изменения? К тому же, можно поехать инкогнито, изменить внешность, с дипломатическим паспортом...

Мы с Эйтингоном вопросительно глядим на Берию, тот хмурится.

— Что вы на меня смотрите?— Взрывается он, вскакивая на ноги и тряся моей папкой.— Это ещё не план операции, а так— идея. Здесь небходимо сперва политическое решение, постановка целей, какие главные, какие второстепенные. От этого зависит подбор исполнителей. Чаганов, ладно,— несмышлёныш в нашем деле, а ты то чего, Наум? В общем так, посмотришь на Мальцеву и дашь своё заключение, всё...

'И для этого я летел за тысячу километров'?

— ... Ах да, совсем забыл,— пенсне Берии загадочно блеснули зелёным светом в полумраке кабинета, а губы растянулись в усмешке.— Чаганов завтра вечером выезжаешь в Сочи в санаторий НКВД 'Бочаров ручей'. Отдыхай, с территории санатория ни ногой, через неделю чтобы был на службе.

Крым, Ялта.

16 августа 1937 года, 18:55.

Джозеф Дэвис, посол САСШ в СССР, не дождавшись вахтенного, поднялся из своей каюты на верхнюю палубу барка 'Си Клауд', пришвартованного к причалу Ялтинского порта неподалёку от железного маяка на конце каменного мола, и посмотрел в сторону моря. На горизонте в лёгком тумане всё так же маячил лёгкий крузер, закрывая выход в море. Дэвис бросил взгляд на часы: пять минут до встречи.

— Никакого движения, хозяин.— Подошедший капитан, махнул рукой в сторону русского корабля и протянул бинокль.

Хотя формально хозяйкой белой стометровой четырёхмачтовой красавицы, привлекавшей восторженное внимание в любом порту мира, где она появлялась, и была жена Дэвиса— Мардж Пост (богатейшая женщина Америки, владелица 'Дженерал Фудс Корпорэйшн'), капитан щадил самолюбие мужа и из чувства мужской солидарности называл хозяином посла. Тем более, что сама Пост на яхте почти не не появлялась, вот и сейчас в этом путешествии по Чёрному морю её не было: спутниками Дэвиса являлись корреспонденты центральных американских газет.

— 'Чер-во-на Ук-ра-ина'— по слогам прочёл он название на борту.

Став послом лишь год назад, Дэвис, конфидент президента Рузвельта, способствовал успешному завершению переговоров о новом торговом соглашении между САСШ и СССР, снимавшем последние таможенные барьеры, о чём обе страны уведомили друг друга буквально на днях соответствующими дипломатическими нотами. Пришлось преодолеть сопротивление многих противников в Конгрессе и госдепартаменте, что было очень не просто, особенно на фоне двух попыток свержения власти в Кремле за последний год. Лишь его успокаивающие сообщения из Москвы, высокий авторитет президента и, конечно, железная воля Сталина позволили переломить ситуацию. Чтобы окончательно развеять всякие сомнения относительно устойчивости власти в Кремле Дэвис предложил советскому вождю дать интервью американскому корреспонденту, тот согласился. Вопросы были переданы месяц назад, ответы получены через три недели. Для того, чтобы интервью появилось в газетах были нужны свежие фотографии Сталина, давно не появлявшегося на официальных мероприятиях: ходили слухи, что вождь ранен. Именно его сейчас и поджидал посол вмести с репортёрами на борту 'плавучего посольства' в порту Ялты.

— Машины у трапа!

Дэвис с капитаном бросились к противоположному борту яхты: из переднего лимузина, остановившегося на широком каменном моле у причала, в сопровождении советского посланника в САСШ Александра Трояновского вышел Сталин и направился к трапу.

* * *

— Джентельмены, ваше время закончилось,— посол поднимаетсяся со своего кресла.— спасибо...

По его знаку осветитетельные лампы, ярко освещавшие место на баке, где происходила фотосессия, гаснут. Репортёры, как по команде, толкаясь и обгоняя друг друга, ринулись в сторону радиорубки чтобы оказаться первыми у фото-радио-телеграфа.

— ... позвольте поблагодарить вас, господин Сталин, что любезно согласились посетить меня здесь на 'Морском облаке'.

Они остались втроём за столиком, уставленным прохладительными напитками и фруктами.

— Это мы должны вас благодарить, мистер Дэвис,— Сталин подносит спичку к потухшей трубке.— за то что вы делаете на своём посту для укрепления советско-американской дружбы. Трояновский, пухлый маленький человечек лет шестидесяти, обливаясь потом, быстро переводит.

— Я лишь выполняю волю своего президента.

— Нам нравится ваша скромность,...— хитро прищуривается вождь, попыхивая трубкой.— я о том, о чём вы просили в прошлый раз... это дело решено положительно. Когда и где бы вы хотели бы получить это.

— В Вашингтоне в поместье Хилвуд на день Благодарения,— неможет скрыть радости Дэвис.— в это году это 25 ноября...

— Хорошо... Вы в отпуске встретитесь с президентом?

— Да, обязательно.

— Вы знакомы с сыном президента Джеймсом, господин посол? Что он за человек?

— Да, мистер Сталин, я знаком с ним. Джеймс Рузвельт фактически сейчас возглавляет секретариат президента и имеет большое влияние на отца. Поговаривают, что он ведёт в последнее время разгульный образ жизни...

— Узнайте, пожалуйста, отношение президента к продаже СССР чертежей на линкор 'Северная Каролина': о возможности постройки корабля на верфях в САСШ или помощи в строительстве корабля в нашей стране. И немного шире, вообще о продаже нам морской техники: артиллерии больших калибров, систем управления огнём и других. Насколько это вообще осуществимо в нынешней политической обстановке.

— Я понял вас, мистер Сталин , попытаюсь выяснить...

Из радиорубки стали поодному возвращаться журналисты, останавливаться в отдалении, прислушиваться к разговору политиков, вытягивая от любопытства шеи.

* * *

— Товарищ Сталин,— бронированный 'Бьюик' мягко трогается с места.— разрешите задать вопрос... о чём шла речь? Что должен получить Дэвис?

— О бриллиантовой побрякушке Марии Фёдоровны из Оружейной палаты, которую она забыла при бегстве. Да,— горько усмехается вождь.— вот такие у нашей страны друзья за границей... этот ещё из лучших, слово держит. Получите колье перед возвращением в Америку в Алмазном фонде.

Глава 3.

Сочи, Зимний театр.

23 августа 1937 года, 22:00.

— Сейчас слово представляется Михаилу Александровичу Петрову,— зал загудел, председательствующий нарком Будённый поднимает руку.— тише, тише, товарищи, на нём обсуждение доклада начальника Морских Сил РККА Орлова на сегодня закончим. После четверть часа даю на выступление Чаганову по новой технике.

'Сталин вызвал на совещание Петрова! Не ожидал я такого эффекта от переданной ему через Власика в первый день по приезде в Сочи статьи опального моряка. Неужели этим вызвана задержка с открытием совещания на два дня? Хотя нет, скорее всего, с опозданием командования тихоокеанского флота. Так вот кто такой Петров'!

Один из немногих участников совещания в штатском: подтянутый, с военной выправкой, седоватый, лет пятидесяти, на него обращал внимание не только я, многие в перерывах приветливо кивали при встрече, но, что было удивительно, никто не подходил и не заговаривал. Выступающий поднимается на сцену по боковой лестнице, проходит вдоль длинного стола президиума (Будённый и Молотов с обеих сторон окружёны флотскими, Сталин неторопливо расхаживает сзади между столом и занавесом) и встаёт за небольшой трибуной.