Зато оживился молодой парень, сидевший за столиком. Сверив свой список ушедших с содержимым некой тетради, он облегчённо вздохнул, расписался и встал.
— Ты Тора Намиказе? — уточнил и тут же, не глядя на девочку, поманил за собой: — Пошли.
— Я, — пискнула Тора от неожиданности и пристроилась в хвост провожатому.
Они прошли по ближнему коридору Управления, предназначенному для посетителей и их нужд. Завернули через небольшую комнатку-пропускной пункт и оказались в самом сердце здания.
Коридоры стали ровнее и монументальнее, окон больше не было видно, и двери даже на глаз прибавили в толщине и укреплённости замков. Только богатое освещение и ставший светло-серым цвет стен спасали это место от чрезмерной мрачности и неуютности.
Провожатый завернул в кабинет номер двадцать восемь и представил их с командиром друг другу, даже не дав поиграть в гляделки:
— Тора Намиказе. Рока Сузуки. Я пошёл.
Мужчина, сидевший за дальним столом в довольно большом кабинете, сперва показался девочке слишком серьёзным. Но стоило двери закрыться за провожатым, как черты его лица смягчились, а глаза зажглись спокойной, безобидной иронией:
— Ну, здравствуй, пополнение. Садись пока за левый столик, сейчас допишу и будем знакомиться...
Рока-сан Торе понравился. Он говорил всегда ровно и размеренно, но неуловимая то ли смешинка, то ли поддёвка цепляла внимание собеседника на самый прочный крючок.
Оказалось, на время работы она будет числиться стажёром полиции — "дабы не смущать нежную психику других генинов и полицейских" — вследствие чего ей выдали форменную перевязь. У обычных полицейских она была чёрного цвета с красной каймой и изображениями сюрикенов и веера Учих — в честь основателей службы. Её полоса оказалась светло-серой с бледным окаймлением.
— А теперь подай чакру, — удовлетворившись её внешним видом, приказал Рока-сан.
Последовав указанию, Тора не сдержала восхищённого вздоха. Следуя за её чакрой, по ткани распустился рисунок из сюрикенов и вееров, а тонкая лента каймы оказалась "правильного" кумачового цвета.
— Теперь это только твоя экипировка, другой человек не сможет её активировать, — пояснил полицейский. — Это тебе и пропуск, чтобы в следующий раз ждать в приёмной не пришлось, и обозначение полномочий. Их, как у стажёра, у тебя почти нет, но тебе и не нужно, потому что я буду рядом.
Только сейчас Намиказе заметила, что её перевязь "пуста", в отличие от надетой на хозяина кабинета. У мужчины тонкие вертикальные кармашки топорщились содержимым, а к нижней части цеплялась планшетка. Но долго предаваться созерцанию ей не дали.
— Садись, — указал Рока-сан на уже знакомый левый столик. — Твоя задача будет проста: сделать по две копии прошений...
Перед девочкой легла внушительная стопка бумаг. Самые разные по оформлению и качеству, они представляли собой письма, записки и обращения жителей деревни. Ей нужно было переписать их набело, расположив нужную информацию в шапке бланков. Мол, в работу пойдут её копии, а оригиналы — в отдел хранения...
Это с виду простое занятие увлекло Тору всерьёз и надолго. Приводя бумаги к нужному виду и вчитываясь в тексты, девочка невольно задумывалась о людях, их писавших. У кого был маленький ребёнок и ему мешали шумные соседи; кто-то не соглашался с суммой компенсации, назначенной хозяином ресторана за безбашенный кутёж; кому-то покоя не давала чужая мирная жизнь, и от подобных кляуз хотелось плеваться и помыть руки...
Время до полудня прошло неожиданно быстро. Правда, непривычные к столь длительному письму пальцы так не считали, зато и стопка перед ней уменьшилась почти на треть. Переложив документы в ящики стола, Тора вместе с командиром отправилась в местную столовую.
— Кушай, — посоветовал мужчина, заметив, как девочка задумчиво бегает взглядом по тарелкам. — Теперь мы пойдём в патруль, и на перекусы времени не будет.
Пришлось есть, хотя желудку столь ранний обед был непривычен. Но усердствовать Тора всё же не стала — с набитым животом какой из неё выйдет работник?
Вопреки ожиданию Намиказе, их патрульную команду дополнили не генины, а шиноби-в-масках. Озадаченная столь странным явлением, всю дорогу до места службы девочка присматривалась к новым напарникам.
Она вообще мало знала об этих шиноби, кроме того факта, что они ходят по пятам за ней едва ли не с младенческого возраста. Как-то вот научилась Тора их находить, и всё тут. Хотя и выяснила в какой-то момент, что знать об "охране" не должна, не то что видеть...
С тех пор она старалась не замечать этих ребят даже в упор. И тут внезапная совместная работа... Интересно же!
Парочка между тем была весьма колоритная. Высокий, явно главный, легко одетый шиноби в маске какого-то "очкастого" зверя двигался плавно и невесомо, точно порхал, но всегда оказывался на полшага впереди своего маленького товарища. Этот, второй, был одного с Торой роста и укутан в костюм, не оставляющий ни одной полоски открытой кожи. Фарфоровая маска казалась для него слишком громоздкой, и меч за спиной свисал аж до колен. Намиказе так и тянуло рассмеяться, пока она не увидела, какой молниеносностью и чёткостью движений обладает этот шиноби. Даже ей, с её фамильной скоростью, было бы трудно с таким соревноваться...
Словно задавшись целью удивлять её каждой мелочью, масочники работали слаженно, но абсолютно молча. Во всяком случае, между собой. Командиру старший всё же представился — "Енот и Хорёк" — отчего Тора не сдержалась и прыснула. Масочник-второй дёрнулся, будто хотел что-то сказать, но замер под взглядом товарища. Дела-а!
Им повезло. Или не повезло, как посмотреть... Их зона ответственности вплотную прилегала к улице, ведущей к Главным воротам. И действо, что развернулось там после полудня, Тора увидела во всей красе. Да и Хорёк, судя по поведению, видел подобное в первый раз.
Огромное количество шиноби стекалось к выходу из деревни. Экипированные, одетые по походному, команды собирались вокруг командиров. Сбивались в отряды человек по тридцать-сорок и выступали, почти сразу за воротами исчезая, беззвучно растворяясь в листве.
Такой силы, собранной в один кулак, Торе видеть ещё не приходилось. Сразу вспомнилась папина фраза — "нерациональное сидение в четырёх стенах". Вот уж воистину, "обессилевшей" деревне сейчас ничья помощь лишней не будет...
Старшие товарищи лишь молча наблюдали, подмечая любые намёки на конфликты, с которыми, впрочем, справлялись быстро и без их вмешательства. Хорёк же, мысленно определённый Торой как её ровесник, весь извёлся, выдавая своё состояние нервным топтанием на месте и судорожно стискиваемыми кулаками.
"Хочет там быть, — дошло до девочки. — Выступить с армией против Рек. Ну не дурак ли?.. Там все взрослые, серьёзные — куда нам? Хотя... "Маски" — это же особое подразделение... Может, Хорёк потому и дёргается, что могли взять, но не взяли?"
Тут уж Торе и самой стало обидно. Она ведь тоже сильная и умелая! Она могла бы выполнить свой долг, как шиноби Конохи, не прозябая внутри её стен за переписыванием глупых бумажек, а встав в защитном строю рядом с другими...
В сердце дёрнуло болью. Нахлынули воспоминания о позавчерашнем вечере, тихом голосе, доносящемся от двери в соседнюю комнату... Тора не пыталась подслушивать, нет. Просто её дверь была не закрыта, и папа, она была уверена, знал и понимал, что она всё слышит.
Отец открылся для неё с новой, неожиданной стороны. Тора никогда не задумывалась, зачем он стал сильным. Отец и могущество — для неё это были синонимы, а пост Хокаге являлся лишь заслуженным признанием превосходства.
Об истоках его силы — прежде всего, внутренней, а не внешней — слушать оказалось тяжело. Но Тора, затаив дыхание, просидела весь разговор, боясь даже шевельнуться. Казалось — дёрнись она, и какая-то аура, разлитая в пространстве, схлопнется, оставив её внезапно осиротевшей.
Защитить друзей, родных, деревню... Тех, кто сам не способен встать против врага... Для неё эти смыслы были внове и непонятны. То ли гордость за себя и свои возможности ими движет, то ли, наоборот, является следствием удачно защищённых людей?.. Мысли мешались в кашу и растворялись, оставляя в голове звенящую пустоту.
Тогда она долго сидела, пытаясь собрать себя обратно во внезапно ставшем вязким воздухе комнаты. Искала и находила в памяти доводы в подтверждение услышанного. Складывала причины и события заново, точно мозайку, подбирая друг к другу множество новых оттенков смыслов окружающей жизни. Она даже потерялась слегка. Растерялась от подобного изобилия. Но собственную жизнь, как ни крути, встроить в эту систему так и не смогла.
И вот теперь, глядя на Хорька и уходящую армию, чувствовала, что хочет — и может! — сделать больше... А нереализованная возможность проскальзывала меж пальцев — последними струйками вытекающих за ворота защитных отрядов...
Весь оставшийся день Тора провела, как в тумане. Ходила в патруле, разбиралась в семейном скандале на их улице, расписывалась в бумагах, как свидетель чего-то, вела домой какую-то девочку...
Даже вечерняя, последняя смена, позволившая ей сидеть на посту и отдыхать, слушая байки командира и его сослуживцев, не вывела юную шиноби из этого ступора. Она отправилась домой, как сомнамбула выполнила все необходимые действия и легла спать, чувствуя себя не человеком, а лишь странной тенью, обладающей зачатками жизни.
Снилась ей упущенная возможность, шиноби, выходящие за ворота и исчезающие в листве, тихий папин голос, предупреждающий, что его не будет где-то с неделю... Наверняка он будет там, на передовой, и она могла бы быть с ним рядом...
С утра веки казались шершавыми, и стягивали щёки высохшие дорожки пролитых ночью слёз. Тора бы всё отдала, чтобы вернуться назад на пару дней. Она не стала бы молчать, не посчитала бы своё наказание столь бескомпромиссным... Уговорила бы отца, заслужила бы его благосклонность желанием защитить других...
Жизнь не даёт вторых шансов. Это дочь Хокаге знала лучше, чем кто-либо другой.
И даже не предполагала, как скоро ей представится возможность это опровергнуть...
Глава 11. Узумаки Наруто
Показать себя, посмотреть других...
Очередное, ставшее уже привычным утро в новом мире. Наруто встал, игнорируя боль в теле и давящее чувство тревоги. Умылся, оделся, оставил в ванной клона для сегодняшней прогулки по деревне. Сел на коврик для медитаций и провалился к Кураме.
Лис так же привычно спал. Покрутившись у решётки, Наруто замахал было руками, в бесполезной попытке привлечь внимание, и вдруг замер.
Несколько секунд блондин ошарашенно хлопал глазами в пространство, потом лицо его исказила гримаса гнева и, потрясая кулаками и подпрыгивая на месте, он со всей мощью глотки разорался:
— Сволочной семпай!!! Я тебе задницу надеру!!! Даттэбаё!!!
Демон заворочался. Развернулся, продемонстрировал в зевке ослепительный оскал и примирительно буркнул:
— Наруто?.. Ты чего буянишь с утра пораньше?..
— Да он!.. Да я! Да мне теперь!!!
— Ха-а-а?.. — опять зевнув, Курама улёгся у решётки и прищурил зажёгшиеся интересом глаза: — Ну и что там вытворил этот АНБУ?..
— Он мне разговаривать запретил! Я чуть не разучился!!!
В клетке ухнуло, фыркнуло и заскрежетало. Лис, похоже, нормально смеяться уже не мог, и только держался за живот, молотя по полу хвостами и второй рукой.
— Это не смешно, даттэбаё! — опять распсиховался Наруто.
— А я... — с трудом выдавил Кьюби сквозь всхлипы, — ...вчера решил, что у тебя сил нет... разговаривать...
Наруто фыркнул. Вспомнил их вечернее "общение" и сам расхохотался. Да уж! Прийти, молча поперекидываться с другом чакрой, махнуть рукой на прощанье, мысленно сказать "Свет" и испариться... Кому рассказать — не поверят!
— Он уже два дня так издевается, — пожаловался блондин, садясь. — Мне разговаривать запрещает, и сам почти всегда молчит. А я должен понять, чего он от меня хочет. Мы по деревне бегали, миссии всякие выполняли — все вокруг говорят, а я молчу, как дебил! Или ещё хлеще — говорить можно, но все слова подбирать, начинающиеся на одну конкретную букву! Или все предложения сочинять с одинаковым количеством слов! Или... Аааа!!! Да он псих натуральный, даттэбаё!!!
— Хо-о-о... — Лис мечтательно зажмурился. — И как, получается?..
— Я... Я теперь думаю, прежде чем сказать!!! — взвыл Наруто, в отчаянии схватившись за голову.
Курама тихо всхлипнул и стёк мордой по решётке.
Когда за ним зашёл куратор, Узумаки уже был готов. Форма АНБУ теперь сидела на парне, как влитая, и даже меч за спиной не выглядел инородным предметом. Более того, за несколько дней занятий Наруто успел примириться с наличием в своём арсенале "этой палки". Конечно, его кендзюцу у настоящего мастера вызвало бы разве что истерику, но соревноваться в искусстве парень и не пытался.
Ему помогла стихия. По совету Енота, одним из первых разучиваемых дзюцу Ветра стала "Режущая кромка". На самом деле названий у этой техники было море, и столько же вариантов исполнения. Сквозь меч посылалась чакра Ветра, образуя вокруг металла стихийное лезвие... Оно резало всё. Кроме подобной защиты из чакры, конечно.
Зато простые дзюцу, деревья, метательные звёзды — под взмахами меча распадались на части словно сами собой. А ещё можно было так же напитать Ветром кунай или вообще обернуть "Кромку" вокруг голой руки — именно так сделал папа на их пробном спарринге, и от этого осознания Наруто долго мечтательно улыбался.
Параллельно джинчурики осваивал "Великий порыв" и "Ладонь шторма". Но первое дзюцу никак не удавалось сделать нужной силы — атака могла как подуть нежным ветерком, так и снести сотню метров векового леса... Второе, судя по описанию, ускоряло полёт метательного оружия. Узумаки же, независимо от того, в какую сторону метал сюрикены, этой техникой территорию ими буквально "засеивал" — в радиусе тех же пресловутых ста метров. Ещё и сам попадал под удар! И как куратор не помер со смеху во время их тренировок...
Зато шуншин выучился сразу и без проблем. К нему добавилось обращение с чакропроводящей леской и искусство постановки ловушек, правда, в основном в теории. Но даже так, вспоминая прошлого себя в этом возрасте, Наруто невольно алел от стыда. И он ещё считал себя крутым ниндзя!..
