Оставшись в новой комнате одна, я заперла дверь и, на всякий случай, подперла его стулом. Потом забралась на кровать и тихо заплакала. До меня начало доходить в какой кошмар я попала.
Сноски: В современном испанском языке почти не используется слово «любить», «amar» вместо него применяется «хотеть», «querer».[Обратно]
Глава 6. Поступление.
Ты не расстраивайся, у тебя в жизни будет пара-тройка друзей, которые тебя не предадут. Их предашь ты. Джеймс Гудвин.
На следующее утро меня, сову-аритмика, которая даже в универ ходила перед сном, хотя была на дневном, разбудили с рассветом. Точнее, подняли как зомби, одели, расчесали, сунули в зубы пирожок и повели как сомнамбулу к дворцу. Очнулась я только на площади, от невнятного шевеления у пояса. Автоматически хлопнула ладонью по подозрительной штуке и, судя по звуку, в кого-то попала, но обернувшись, никого не заметила. Никого, кто бы походил на воришку, потому что народу на площади было — не протолкнутся.
Так, в вообще, что здесь происходит-то?
Я сменила взгляд из режима «уныло опущенный» на «WTF?!» и чуть не ослепла. Солнечный свет, льющийся сплошным потоком с жёлтого неба отражался весёлым фейерверком от многочисленных блестяшек на костюмах окружающих меня людей. А их было много, очень много. Вся площадь, размером примерно с половину футбольного поля, оказалась полностью забита людьми. Хотелось применить к этому случаю слово «толкучка», но это было не совсем верно: пышные, на кринолине наряды дам не позволяют толкаться в прямом смысле. Однако, блястели — если я правильна уловила смысловую вариацию этого слова — представители обоих полов.
— Почему столько народа? — спросила я, пихнув в бок Лоса.
Тот удивлённо обернулся.
— В Дворцовом Комплексе, кроме, собственно Дворца и Академии находятся все столичные административные здания, храмы и, самое главное, сад при нём. Он давно уже превратился из обители красоты и гармонии природы в смотрины зажиточных крестьянских девушек. Каждый мечтает выдать свою дочь замуж за аристократа или, хотя бы, сделать её его фавориткой.
Вечная история.
— А почему даже мужики разукрашенные, — уточнила я.
— Ну как? — не понял причины моего удивления Лос. — Не идти же во Дворец в разорванных штанах!
А-а-а... Поняла. Это когда мне брат запрещал ходить в кофте с открытой спиной в суд. Себя показать и на других посмотреть, вроде это так называется. Меня такие вопросы интересовали только в рамках общей истерии, и строго до тех пор, пока это не мешало остальным моим увлечениям. Например, носить шпильки на постоянной основе я так и не научилась.
Внимательно посмотрев на спутника, я убедилась, что он от этого правила отступать тоже не собирается: кожаный доспех сменился курткой с металлическими заклёпками, которые сверкали на солнце не хуже камней; невнятные серые штаны — явно прилично сшитыми чёрными бриджами, заправленными в одоспешенные сапоги. Кажется, они называются ноговицы... Даже представить себе не могу — точнее, незнание плотности металла мешает вычислениям — сколько такой костюмчик может весить, однако блистал он не хуже, чем остальные.
Я, в своём зелёном платьишке почти без украшений, на мгновение сама себе показалась неряшливой сироткой из провинции... Потом вспомнила, что не камни красят человека, а человек камни, сказала себе «Я — самая красивая» и расправила плечи. В конце-концов мой дюжий аристократизм не спрячет никакое платье, как и бриллианты не смогут скрыть прыщей носителя.
— И почему стоим? — образовался вопрос.
— Это очередь... — многозначительно проговорил Лос.
Оглянувшись назад, я тоже проникалась этим словом. Очередь. Разномастная, сверкающая и дли-и-инная. Посмотрев вперед, я убедилась, что меня не зря разбудили ни свет ни заря — ворота находятся относительно близко от нашей локализации. Кстати, о них надо рассказать подробнее. Представьте живую изгородь из лиственных пород. В двадцать метров высотой. В них, кажущийся почти небольшими ворота — всего в семь-десять метров. Арка, разделяющая ворота и стену оказалась из зеленоватого кирпича — то ли из-за освещения так кажется, то ли глина такая — и по форме больше всего напоминала исполинскую конфету-червяка с квадратным основанием перекрученная вокруг своей оси, которую какой-то гигантский шутник воткнул концами в землю.
Судя по отсутствию толкущихся вплотную к изгороди людей, это был вовсе не безобидный кустик... Да и странно если бы из безобидного сделали городскую стену. Сами ворота были ни разу не грозные, а выглядели так, словно их стащили из райского сада. Тонкие, ажурные, со всякими цветочками зверюшками из металла со вставками из камня. Залезть по ним вверх, пусть даже и на такую высоту, не было никакой сложности, но...
Сверху шумели те же кусты.
С торжественной музыкой в воротах распахнулась калитка и народ, на удивление спокойно и организованно начал проходить в них. Присмотревшись, я поняла, что они бы и рады рвануть со всей скоростью, ступая по головам соседей, но вокруг с пугающей частотой показывались стражники. И, кажется, там у ворот было что-то вроде пропускного пункта.
Хм... А у меня даже документов нет... Хотя Лос, наверное, знает, что делает.
Пока мы с черепашьей скоростью продвигались к цели, я разглядывала окружающих. Что первым бросилось в глаза, это полное отсутствие косметики в области глаз, при ярких румянах («Свекольных», — почему-то подумалось мне) и ядовито-розовых губах. Вторым — абсолютная блондинистость окружающих. Даже как-то странно на мой взгляд. Я, со своими средне-русыми волосами, в Испании считалась блондинкой, а тут все златовласые и кудрявые. Золото, конечно, разных оттенков: белое, красное, жёлтое, зелёное; и кудри разных диаметров: от едва заметной крупной волны, до почти африканской пуделистости... пуделивастости... Чёрт, по-русски это сказать не получается. Но вы меня, надеюсь, поняли.
Далее моё эстетическое восприятие, вполне логично, зацепилось за женские наряды. Слава Харухи, они были классического диснеевского покроя «принцесса», с юбкой до пят и без всяких изощрений, которых я начиталась в процессе выбора костюма для ролёвки. Ни каких тебе С-образных силуэтов или, проще говоря, подушек на пузе, с которыми девушки могли выносить ребёнка незамеченными; никаких накладок на бёдра или задницу; и даже кринолин вполне скромен размерами. Во всяком случае, его диаметр метрами не измеряется. Зато цветовые комбинации — просто вырви глаз.
Украшения забавные, без серёжек, диадем, зато с килограммовыми колье... Такими большими, что почти полностью прикрывали самую интересную часть. Сиськи на камешки — не честный обмен, на мой взгляд. Ещё были шляпки, маленькие с живыми цветами и, даже иногда попадалось, бабочками. Многочисленная вышивка была исключительно геометрических орнаментов. То ли изображение животных тут запрещено религией, как в исламе, то ли это просто не в моде.
А самое страшное — запах. Приторные цветочные и фруктовые ароматы постоянно сменяли друг друга, повинуясь малейшему движению ветерка, не давая приспособиться.
Я спокойна, я спокойна, мне совершенно не хочется никого стукнуть. Ну вот совсем. От слова вообще.
Между тем, ворота приближались довольно-таки быстро, относительно общего количества людей. Ну хоть работают хорошо, а то я уже успела испугаться, вспомнив ужастики о Советских очередях. Как-то так получилось, что вокруг меня оказались в основном девицы, а воинственные молодые люди кучковались чуть левее.
Сзади почувствовалось подозрительное шевеление масс.
— Что лапы раскинула? Лишние они тебе? — послышалось злобное. — Вырядились как петухи на бойню и думают, что всё можно! Пропусти, курица напыщенная!
Я обернулась посмотреть на это чудо — трамвайную хамку иного мира. Мрачная девица в тёмно-тёмно зелёном платье без украшений активно расталкивала народ локтями, явно намереваясь пройти без очереди. И, что самое странное, люди ворчали, но пропускали нахалку. Ситуацию немного прояснил злобный шепот: «Ведьма!»
Без разговоров я пропустила её вперед. Локоны из красного золота рассерженно торчащие в разные стороны, едва не задели меня по носу. По законам жанра, я должна была сейчас вступить с ней в словесную перепалку, обязательно победив и нажив себе первого врага. Но...
Я могу. Действительно. Заболтать до полусмерти, доказать, что всё зло происходит от... Ну, к примеру, от неудобных сапог. Но зачем? Девушка явно уже расстроена чем-то, зачем ей ещё мозги компостировать? Для собственного удовольствия? Да ладно, то же мне удовольствие нашли... Вот победить саму себя в шахматы — это да, это круто, а издевательство над заведомо более слабым противником, если в качестве критерия принять стабильность душевного состояния, — это недостойно. Чтобы восстановить справедливость? Так она и без меня восторжествует, судьба или карма об этом позаботятся.
Какой-то стражник, видно молодой, хотел было заступить ей дорогу, но я его удержала за плечо.
— Не надо, — попросила я тихо. — Я сама её пропустила, пусть идёт.
На меня в удивлении обернулся не только стражник с Лосом, но и девица. Впервые в жизни я не стала заострять внимания на мелких деталях, а просто уставилась в глаза. Их цвета я, хоть убей, не запомнила, только жаркое пламя магии исходящее из них.
— Не надо, — повторила я, не в силах отвести взгляда.
Она презрительно усмехнулась и последовала дальше. Ну-ну.
— Пусть, — проговорила я, убедившись, что девушка уже достаточно отошла. — Не видите разве, бедная девочка очень устала. Не будем ей мешать добираться до тёплой постельки.
Девица обернулась и впилась в меня острым взглядом. Упс. Кажется, я ненароком нажила себе врага... И кто бы мог подумать, что в такой толпе, при таком шуме, на расстоянии уже трёх человек от нас, она сможет услышать мой тихий голос. В двойне обидно, что девчонка оказалась худенькой и маленького роста: такие и есть самые злобные, мстительные и ничего не забывающие твари. Такая малявка, если вступит на тропу войны, то никакие правила её не остановят, никакие авторитеты и прикормки... До тех пор, пока не отвесишь ей хорошего пинка под зад. Да и то не факт.
Самые злобные собаки — это таксы и чихуахуа.
В ответ я посмотрела твердо и спокойно, с абсолютной уверенностью в своих силах, которую сама едва ощущала. «Ты сама подставилась», — молча сказала я. — «На правду не обижаются».
Глаза девицы сузились: «Сейчас я спешу, но попробуй только попасться мне в другое время!» Я слегка качнула головой: «Иди уж, торопыга».
Резко развернувшись, она пошла пробиваться дальше. На краю сознания мелькнула мысль, что надо бы сделать лицо попроще, а то шибко мудрые — априори считающие себя выше всех — вызывают только непреодолимое желание настучать в бубен.
И да, надо будет ещё проконсультироваться насчёт проклятий, а то мало ли...
Я отпустила стражника, которого до этого всё ещё удерживала за плечо. Надо признать, изящная женская ручка на металлических бляшках смотрелась очень даже ничего... Только интересно, как он в настолько раскалённых на солнце железяках не запах курочкой-гриль.
А очередь, тем временем, всё сокращалась.
На меня вновь снизошла меланхолия. Именно снизошла и именно меланхолия. Редко моему психованному организму надоедает почивать меня разнообразными эмоциями, а сейчас... Ленивое желание поубивать всех этих раскрашенных уродов и не менее ленивое — содрать с соседки платье и... Забрать его себе. Вообще, считай, спокойствие.
Мы прошли в калитку — что-то мне сомнительно, что такая махина ворот может открыться полностью — и попали в длинный коридор, ограниченный той же живой изгородью. Одурительно пахло нагретой на солнце травой, в воздухе носилось птичье щебетание... Даже не верится, что мы в городе. Тень, влажная и прохладная принесла немалое облегчение страдающему от жары организму.
И тут и там шастали люди в форменных доспехах, одним своим видом отбивая желание творить глупости. У нормальных людей. Мне же жуть как захотелось сотворить что-нибудь эдакое, чтобы стереть с их лиц эту напыщенную серьёзность. Но я удержалась. Не время для шуток.
Следующий поворот живого коридора виднелся метрах в тридцати. У стен по ряду столов, расположенных в шахматном порядке по отношению друг к другу так, что между ними остаётся достаточно широки коридор. Когда стол освобождался, над ним зажигался матовым светом шарик, размером с два мячика для тенниса. Все пятнадцать столов непрерывно работали. Не удивительно, что очередь двигается так шустро.
— Д-добрый день, — слегка запинаясь, поздоровался Лос. Его волнение было вполне понятным, полулегальному перевозчику страшновато было обращаться к властям, но жадность была сильнее.
Капитан с нами не пошёл, ибо сам в своё время прилично засветился на контрабанде. Сейчас стоит на той стороне площади, костяшки от нетерпения кусает и строит грандиозные планы насчёт растраты выкупа.
— По какому вопросу? — замучено произнес клерк, не поднимая головы. Ну вот, день ещё только начался, а он уже изработался так, что прямо не могу...
Маленький, сгорбленный, в каком-то смешном тёмно-зелёном камзоле. С нагло блестящей розовой плешью в обрамлении то ли седых, то ли просто очень светлых сальных кудряшек. За его профессионализм говорило то, что несмотря на писание пером и чернилами из баночки, руки у него были абсолютно чистые. Я бы с такими инструментами изгваздалась вплоть до ушей.
Кроме двухуровневого стола и тяжёлого, но даже на вид удобного кресла, в качестве предмета обстановки рабочего места клерка можно назвать двух дюжих, но совершенно индифферентных охранника. Между прочим, это очень сложно стоять вот так, без единого движения, слова или развлечения, большинство моих однокурсников не выдержали бы и десяти минут такого стояния, не говоря уж о том, что даже чисто физическая нагрузка для них будет непереносима. Опасные противники... Не знаю как насчёт ума или владения мечом, но упорства и выносливости им не занимать.
— Проверка на королевскую кровь, — чуть более уверенно произнес Лос.
— Прошу проверяемого подать руку, — меланхолично, явно заученно сказал клерк. — Ответственная персона, предъявите документы.
Заметив у себя перед носом изящную ручку — двадцать с лишним евро за маникюр оказались потрачены не зря, хватило только тщательного омовения рук, чтобы он вновь засиял как новенький — служивый немного приободрился и поднял на меня глаза полные обожания. Мне показалось, немного наигранного — издержки восприятия, я вижу фальшь даже там, где её в принципе нет и быть не могло — но тем не менее я выпустила наружу смущение. Даренному коню в зубы не смотрят, кажется так? Мне ничего не стоит с ним сейчас пофлиртовать, точнее просто не отшивать его с ходу, а свой человек в бухгалтерии по-любому лишним не будет.
Нежно поставив мне на тыльную сторону руки мерцающую печать, он незаметно для стороннего наблюдателя вложил мне в ладонь какую-то бумажку.
