Легенда о Солнце: Переплетение дорог

— Именно поэтому ты не можешь покорить посох. Ты считаешь себя недостойным, ведь так?

Ответом ей был еще один вздох, на этот раз полный злости. Но все же Лима услышала и отголосок отчаяния, а потому с еще большей твердостью продолжила:

— Потому не можешь теперь управлять своими силами. Считаешь себя недостойным учителя и его любви, не достойным Алты, не так ли?

— Что ты понимаешь? — вскричал юноша, вновь пытаясь скрыться за язвительной маской.

— Ты зря так думаешь, — сказала Лима, проигнорировав слова Тамира. — Просто никогда не видел, как Сунар смотрит на тебя. Как на сына, любимого и обожаемого. Каким светом гордости и счастья сияли его глаза, когда ты сказал, что хочешь посох. Он все боялся, что ты никогда не поверишь в себя. А ты так и не поверил! Захотел посох ведь только из-за моих слов, назло мне, ведь так?

— Не веди себя со мной, как учитель. Ты не знаешь, что в моей душе и не нужно давать мне советы!

— Я и не буду давать советы. Просто хочу помочь. Правда, очень хочу.

Тамир долго всматривался в нее, будто ожидая, что Лима сейчас рассмеется, но после, не найдя ничего подозрительного, кивнул и после продолжительного молчания прошептал:

— Я не считаю себя недостойным... просто чувствую вину за свое прошлое.

— Это глупо, Тамир, пойми. Прошлое уже далеко, не нужно нести тот груз. К тому же, я не считаю его уж таким тяжелым.

Молодой маг ничего не ответил, теперь, словно бы, заинтересовано вглядываясь в темные просторы, которые расстилались перед ними. Редкие силуэты деревьев, что высились над покатыми, посеребренными Луной полями, плавно покачивались в такт легким порывам ветра. Ночные птицы громко перекрикивались, разбивая ночную тишину. Лишь Асадо все так же печально вышивала чью-то линию жизни, вплетая в серебряную нить отблески ночи.

Лима невольно вспомнила слова Тамира о Судьбе и задумалась. Действительно, это казалось странным, что ее жизнь заключалась в такой же сияющей нити и что чьи-то руки прошивали этой нитью полотно Судьбы, обрекая на счастье либо горе. Она почти видела это великое, бесконечное полотно, испещренное нитями жизней, в переплетении которых мерцала и жизнь промэи. Ее нить сейчас близка к нитям Тамира, Сунара и Огненной. Но как далеко она от Талисы? И какую дорожку вышивает для сестры прислужница Судьбы? Не печальна ли она сейчас, как и Асадо? Или с улыбкой соединяет судьбы сестер, даруя скорую встречу?

Странно, но прислужницы Судьбы имели силу и над всемогущим Солнцем. Лиме было сложно представить, что жизнью Мэйрута может управлять такая хрупкая, но все же всесильная девушка, вышивать ее неожиданными изгибами, поворотами, сплетать с другими жизнями либо навсегда разрывать. Промэя улыбнулась, представив, как прислужница когда-то соединила нити Солнца и астрии, чей союз никто и представить не мог: строгий, волевой, властный Мэйрут и упрямая Салия-Лирса, самая гордая и непокорная из дочерей Цернэи, прежней Луны. Но любовь их вспыхнула словно искра, так и не отпустив двух валс даже спустя такое долгое время. Любовь изменила обоих, сделав Мэйрута более ласковым, нежным, понимающим, а непокорность и упрямство Салии-Лирсы обратив на мягкий, теплый свет.

Втайне даже от себя, Лима всегда мечтала встретить кого-то, кто будет смотреть на нее так же, как отец смотрел на маму. Именно потому девушка так противилась замужеству, убеждая всех, что ей любовь не нужна. На самом деле просто не хотела постичь горе и разочарование, ведь невозможно быть счастливой, когда супруг не испытывает к тебе искреннюю любовь и ты не отвечаешь ему тем же. На меньше она не желала соглашаться.

Невольно она вспомнила теперь такой далекий, укрытый тенью Синей ведьмы, день в Каменном лесу и чарующую музыку Оленихи. Колокольчики каласа заиграли где-то совсем близко, касаясь сердца мелодичным перезвоном. А потом Лима, как наяву, почувствовала теплые, слегка дрожащие руки Тамира, дыхание на своей щеке и увидела его взгляд: ласковый и восхищенный. Именно таким взглядом Мэйрут всегда смотрел на Салию-Лирсу, и именно об этом девочкой всегда мечтала Лима.

Но как в прошлом, так и в воспоминании дивное мгновение разрушил возникший вслед за лаской холод в зеленых глазах Тамира и последовавшая за этим обида девушки.

Лима посмотрела на юношу, все также вглядывающегося в просторы полей, и совершенно не думая, покорившись эмоциям, взяла его ладони в свои. Дождавшись, когда слегка сердитый и недоумевающий взгляд Тамира встретится с ее взглядом, девушка прошептала:

— Забудь о прошлом. Лучше вспомни слова Сунара в Каменном лесу. Помнишь, как он сказал, что гордится тобой? Это правда. Он всегда гордится тобой, я это вижу. Возможно, изредка холоден и всегда строг, но лишь потому, что боится, что ты возгордишься и лишь потому, что ты, Тамир, можешь достигнуть чего-то необычайного и великого. Сунар сам говорил, что ты станешь великим магом. Думай об этом, а не о прошлом. Все мы совершали что-то нехорошее, кто-то в большем, кто-то в меньшем, но только в настоящем и будущем можем это изменить. Живя прошлым — не искупить вину. Потому лучше помни те слова Сунара, они были от чистого сердца, помни Алту и ее верность. Это достойно твоих мыслей, а никак не прошлое.

Лима поднялась и, тихо пожелав юноше спокойной ночи, оставила его наедине. Больше она ничем помочь не могла. Остальное мог сделать лишь сам Тамир.

* * *

Сунар разбудил их еще в предрассветных сумерках, и даже привыкшая к подобному Лима, долго недовольно бурчала себе под нос, бросая сердитые взгляды на старого мага. По красным глазам Тамира, который, девушка не сомневалась, улегся спать только поздней ночью, было заметно, что и он не меньше ее недоволен этим обстоятельством, но был неожиданно покорным и тихим. Смирилась и Лима, когда Сунар поведал, что дорога к Тад-Лакару, являющемуся центром торговых путей, а также одним из самых важных городов страны, всегда загружена и если они не поторопятся, то только к вечеру ступят на его светлую брусчатку.

Наскоро позавтракав (промэя, разумеется, в этом действе участия не принимала, разве что, нос морщила), путники выступили в дорогу. Сунар вновь молчал, предупредив лишь Тамира и Лиму о том, что они должны вести себя тихо и стараться не выделяться из толпы. Молодой маг тоже был немногословен, и девушке только оставалось, что любоваться игрой утренней зари, которая нежно мерцала в небе, предвещая скорый приход Солнца.

Наконец, не выдержав молчания, Лима проговорила:

— Сунар, прошу вас, скажите что-нибудь. Мы с Тамиром смирились, что вы не хотите раскрыть нам тайну, которую поведала Синяя ведьма, но ведь это не значит, что мы должны все время молчать.

Старый маг с отеческой улыбкой глянул на нее:

— Ты сколько не напоминай, я все равно не отвечу.

Промэя надула губы, жалея, что ее тайный план раскрылся. Но через мгновение уже сияла улыбкой:

— Я и не хочу ничего знать. Просто расскажите нам что-то. А то ведь так скучно. Например, о Тад-Лакаре! Его историю!

Сунар на миг задумался, вглядываясь вдаль, где вскоре должны были показаться стены города, а затем покачал головой:

— История Тад-Лакара мрачна и темна. В ней мало ярких воспоминаний. Не думаю, что вам нужно ее знать.

— Но все же, — поддержал девушку Тамир, видимо так же, как и она, уже не в силах выдерживать напряженную тишину последних дней, либо искал возможности спрятаться от своих мыслей.

— Пожалуйста, — протянула девушка, и старик тяжело вздохнул:

— Тад-Лакар — это имя бедного человека, который жил в далекие времена нового мира, еще только созданного прародителем Лимы Солнцем.

-Атериусом, — кивнула Лима, вспомнив один из портретов своего прадеда, что висел в картинной галерее. На нем был изображен самоуверенный, невероятно высокомерный и грозный мужчина. В детстве она даже боялась проходить мимо портретов Атериуса, столько силы и воли было в его золотых глазах.

— Этот человек поплатился сперва счастьем, — продолжил Сунар, — а потом и жизнью. Хотя являлся самым невинным существом, какое только можно представить, и оплатил вину других. Сам город тогда был всего лишь небольшим селением, которое именовалось Заречьем. Поговаривают, люди в Заречье были очень жизнерадостные, веселые и улыбчивые. Песни слышались из каждого двора, ими встречали рассвет и закат.

Старый маг замолчал, и Лима с Тамиром хмуро переглянулись, решив, что он передумал рассказывать. Но вот вновь послышался голос старика, прозвучавший несколько глухо и печально:

— Тем страшнее была беда, которая настигла Заречье. На улицы и в дома пришла мада.

Лима задохнулась от ужаса, когда услышала последнее слово. Она мало знала о самом мире, но о маде многое, ведь эта ужасная болезнь в прошлом накрыла землю душной черной тенью, без надежды на избавление. Но самое страшное было то, что зарилась 'костлявая старуха' лишь на детей, совершенно обходя стороной взрослых, многие из которых с радостью отдали бы ей взамен свои жизни.

— Страшная злодейка начала свое кровавое шествие именно с Заречья, — сказал Сунар, и Лима очнулась от темных мыслей, — словно умышленно разрушая яркое, что было в нашем мире. Песни смолкли, улыбки исчезли, мощеные улицы усыпал пепел и обломки сгоревших домов. Люди надеялись огнем усмирить страшную болезнь, но для мады это оказалось лишь еще одной веселой забавой, в которой огонь был малой преградой. Знахари и лекари отчаянно пытались найти способ защиты от болезни, но ничто не могло остановить старуху. Даже магия! Ужас сменился борьбой, а потом пришли тихое отчаяние и горестная покорность судьбе, граничащая с безумием.

И вот тогда, в том безумии, промелькнуло светлое пятнышко. А именно Тад-Лакар или как называли его заречьенцы — Талин, то есть по-древнему — 'ребенок'. Тад-Лакар был самым настоящим ребенком: несчастным и обиженным. Он был душевнобольным. Маленьким ребенком, несмотря на взрослый вид, ведь так и не смог пережить смерть своей матери, виденную собственными глазами. Его единственного не трогала мада, ведь, несмотря на разум, Талин был взрослым мужчиной. Возможно из-за этого, он и стал тем спасителем, что смог покорить болезнь... пусть и не по своей воле.

Увидев подругу по играм, которая умирала, съедаемая мадой, Талин бросился к ней, но обезумевший от горя отец девочки ударил его, не позволяя прикоснуться к дочери. Кровь Талина упала на лицо девочки, за что бедный 'малыш' получил новую оплеуху и был изгнан из дома селянина.

Это и стало началом конца, как для мады, так и для Талина. Девочка ожила, глотнув каплю крови Тад-Лакара и буквально на следующий день смогла подняться. Поселенцы обезумели от возможности спасти своих детей и бросились к Талину. Но бедный ребенок не мог понять, что хотят эти люди, он испугался их криков, угроз. Пытался сбежать от людей. И тогда Талина настигла смерть. Смерть от безумцев, пытающихся спасти своих детей.

Болезнь отступала быстро и покорно. Целительная сила крови Тад-Лакара, усиленная зельями лекарей, спасала одну жизнь за другой. Но ту жестокость, что посеяла мада, не могли изменить: ни зелья, ни улыбки спасенных детей.

Заречьенцы бросили свое селение, возможно, пытаясь позабыть беду, что натворили. Но, уверен, тень мады и того безумия так и не оставила их в новых жизнях.

Спустя некоторое время на месте брошенного селения стало расти новое, вскоре, благодаря своему удачному расположению, переросшее в город. Его и назвали Тад-Лакар, ведь никто не позабыл трагическую судьбу спасителя. Но разве может это быть платой разрушенной жизни Талина? Скорее горькой насмешкой. Именно поэтому чаще Тад-Лакар зовут Городом ста дорог. Не у каждого хватит силы принять вину своих предков, которые убили беззащитного ребенка, пусть и спасая другие жизни.

Лима и Тамир ничего не ответили, уже жалея, что попросили Сунара рассказать эту страшную историю. А промэя даже едва не предложила обойти город стороной, но смолчала, помня, что травы для мазей и лекарств Огненной почти на исходе. И нужда в лошадях остается неизменной. Пеший путь тяжел даже для Лимы, особенно из-за того, что так неспешен.

Словно желая показать, что Тад-Лакар теперь неизбежен, на горизонте показались высокие шпили центральных ворот, на которых обвисали поникшие бело-желтые стяги, каждую минуту готовые взлететь на порывах ветра. А он, проказник эдакий, только насмешливо поигрывал их плетеными кистями, не желая возвеличивать королевскую семью, рея ее флаги над головами подданных. Вспомнив историю Сунара, Лима злорадно улыбнулась, радуясь пусть и такой маленькой, но мести королю. Жаль, у нее нет подобных магу сил, чтобы сорвать флаг и вместо цветка нацепить на голову старшине стражников, восседавшему в ту минуту на гнедой лошади у ворот и с презрением разглядывавшему людей, что часто отдавали последнюю монету его служивым, дабы ступить за ворота города ста дорог.

А ворота оказались грозным, но и величественным видением: огромные, тяжелые и пугающе скрипящие. Они вгрызались железными петлями в городскую стену, на которой черными провалами темнели бойницы. Стена была очень высокой и почти скрывала за своими каменными объятьями Тад-Лакар, открывая обзору лишь острые башни и черепичные крыши домов.

Отведя восхищенный взгляд от самой высокой башни города, которую оплетал стальной дракон, Лима увидела длинную вереницу людей, лошадей, повозок и карет, что ожидали своей очереди войти в Тад-Лакар, и поджала губы.

Ее мысли озвучил Тамир:

— Мы хоть к вечеру попадем в город?

Сунар впервые улыбнулся, и Лима не смогла скрыть своего удивления, в то время как старый маг наставительно произнес:

— Смирение — основа жизни.

Юноша встретил мудрые слова тяжелым вздохом и возвел глаза к небу:

— Лучше бы я сейчас мирился с большим сырным пирогом и свиной запеканкой. Такое смирение — моя основа жизни.

— Глупый мальчишка, — пожурил его Сунар, но сам мечтательно взглянул на ворота Тад-Лакара, а промэя решила, что возвратившийся аппетит — это хороший знак. Может, зря они с Тамиром переживали и все будет хорошо.

— Что ж, — усмехнулся старый маг, — это был неоспоримый довод. Зря я, что ли, столько лет служил королю ради знака вольного мага? Знаете, так будет даже лучше и более безопасно.

Промэя изумленно глянула на Тамира и, заметив, как лукаво тот улыбается, хихикнула, поняв, что молодой маг провел учителя.

Сунар поманил их за собой и, пока никто из людей не заметил, небольшой отряд спрятался в редкой посадке, вдоль дороги.

Лима, не понимая, что происходит, хотела уже спросить старого мага, но внезапно почувствовала странный холодок по всему телу и испуганно вскрикнула.

— Тише, девочка, — поспешил успокоить ее Сунар и как-то странно посмотрел.

Испугавшись еще больше, Лима перевела взгляд на Тамира... Но на месте его стоял совершенно другой юноша и не светись в теперь уже бледно-голубых глазах знакомая хитринка, девушка и не подумала бы, что это и есть молодой маг. Тамир стал гораздо ниже, сменил свои волосы на более светлые кудри и приоделся в темно-серую мантию, из-под которой выглядывали бедняцкие башмаки.