Легенда о Солнце: Переплетение дорог

Помолчав немного и не дождавшись ответа Тамира, осторожно спросила:

— Ты злишься на себя из-за поступка учителя?

Юноша замер, а потом отпустил ее руку и, сквозь зубы, пробормотал:

— Не хочу об этом говорить. Возможно, я и сам виноват в случившемся, но это не значит, что нужно было рисковать Огненной. Я едва сдерживал нити силы, они готовы были разорвать лису, не знаю, успел бы учитель... Боюсь, что нет.

— Но...

— Не хочу больше говорить об этом, — голос Тамира прозвучал сердито, и промэя покорно кивнула.

Недолгий путь до Академической площади прошел в напряженном молчании, но все тревожные мысли покинули их головы, когда глаза увидели величественное строение, что гордо возвышалось над городом. Оно все утопало в свете, сиянии искр магии, которые, соприкасаясь с силой академии, обретали видимость. Искры кружились вокруг гибкого каменного стана в дивном танце, а после взлетали кверху и оседали на центральной башне, рубиновой стрелой вонзающейся в небо, и понемногу таяли, вплетая свои силы в основной источник академии.

Лима с Тамиром уселись на одну из широких скамей, расставленных по всей окружности площади. Говорить не хотелось, лишь отдаться этому удивительному чувству, что дарило прекрасное видение. Сияние искр успокаивало, приносило надежду, промэя позабыла обо всех своих тревогах, словно их и не было. Осторожно глянув на юношу, увидела, что его лицо расслабилось, исчезла твердость губ, разгладилась складка на лбу.

— Очень красиво, — прошептала она и обрадовалась, увидев, как улыбнулся маг.

— Магия самое прекрасное, что я видел в жизни, — тихо ответил Тамир, а затем посмотрел на девушку и добавил: — Почти.

Промэя смущенно отвела взгляд и лишь тогда позволила себе улыбнуться.

Больше никто и ничего не сказал. Да и не хотелось разрушать этот безмятежный момент, которых случалось так мало в последние дни.

Проходили минуты за минутами и неожиданно в сверкающую искрами ночь ворвались первые лучи Утренней Зари. Сияние магии понемногу растворялось, днем природа поглощала все свои истоки, жила ими и лишь ночью отпускала. С исчезновением искр сама академия словно пробуждалась, проступали линии ее высоких стен, гибких башен и резных окон.

Когда на смену заре пришли мягкие утренние лучи отца, Лима почувствовала, как начали слипаться глаза, а великая усталость разливалась по телу, придавливая каменными путами. Не задумываясь, она устроила голову на плече Тамира и, прошептав что-то о красивых витражах на верхнем этаже академии, уснула.

Глава 12

Недолгое счастье

Мэйрут совершенно спокойно воспринял новость о своей дочери, поведение служанки его даже больше раздосадовало, чем побег Альсии. И это не могло не удивить Лиму, что напряженно следила за отцом, ожидая праведного гнева. Но вовремя вспомнила, как много Мэйрут говорил о необходимости скрывать свои эмоции, и с жалостью глянула на двери, за которыми уже успела скрыться неразумная служанка. Девушку было жалко, но, ведь и думать нужно, в самом деле.

Все так же снисходительно улыбаясь, Солнце подозвал одного из слуг и что-то шепнул ему на ухо. Промэя испуганно вздрогнула, отчаянно надеясь, что Альсии и Ваталию все-таки удастся ускользнуть.

— Ты знаешь, кто это кричал? — спросил Нарис, так же продолжая выискивать в толпе загадочного валса.

— Нет, — протянула Лима. — Хотя, если подумать, голос похож на...

И в подтверждение своих слов девушка увидела сына одного из советников Мэйрута, которого успокаивающе похлопывал по спине вышеупомянутый отец.

— Это же Гарри Нудный, — усмехнулась промэя. — Мы так его между собой зовем. Валса нуднее и скучнее никогда не встречала. Послушал бы ты, как он читает стихи!

— Что-то не особо хочется, — покачал головой наследник Залиса. — Но как может быть, что Альсия его невеста?

Лима отыскала глазами неестественно-бледную Талису и постаралась улыбнуться со всей поддержкой и решимостью, на которые была способна, но чувствовала, но ее губы подрагивали. Все шло совсем не так, как она представляла.

— Не знаю, — пожала промэя плечами. — Но если Альсия не...

В это время громкий певучий голос церемониймейстера прокатился по залу и Лима, поглощенная в свои мысли, смогла разобрать в потоке слов лишь имя Нариса.

Церемониймейстер Ларий, высокий старик с длинными седыми волосами, заплетенными в пять кос и перевитыми каждая золотой лентой со знаком Солнца, взмахнул руками со звенящими браслетами и к побледневшему жениху бросилась стайка молодых девушек. Все были в одинаковых лиловых платьях и размахивали яркими разноцветными лентами. Кружась вокруг валса, они что-то весело напевали, а после самая младшая повязала свою синюю ленту Нарису на запястье и повела к каменному столу.

— Лима, что происходит? — кинулась к сестре Талиса. Её ладони дрожали, а щеки лихорадочно раскраснелись.

— Тали, успокойся, не подавай виду. На нас и так все смотрят.

— Ли, ты смеешься надо мной? — воскликнула сестра, даже притопнув ногой, что в почти полной тишине, на мгновение повисшей в зале, прозвучало неожиданно громко.

Мэйрут сердито свел брови, правда уже спустя секунду вновь улыбался, а Салия-Лирса осуждающе покачала головой.

— Милая, ну что ты так? — вздохнула Лима, отводя девушку вглубь толпы, подальше от родительских глаз.

— Мне уже все равно. Отец что-то задумал, еще похлеще, чем мы предполагали. И я боюсь.

Лима приобняла сестру, не зная, как успокоить и что сказать.

— Боюсь, что все-таки потеряла его, — всхлипнула Талиса.

— Если так, сегодня ночью выкрадем жениха и убежите, — шепнула сестра ей на ухо и едва не прыснула со смеху, увидев, как расширились глаза промэи.

— Лима это уже слишком.

— Я тебя прошу, — скрылась с сестрой за одной из колонн девушка, — брачный контракт — это не посвящение солнечным светом. Еще не поздно.

— Ты точно сошла с ума.

Лима в ответ на слова Талисы лишь задумчиво пожала плечами. Немного безрассудства и смелости еще никому не мешало!

В это время снова заговорил Ларий и, притихшие промэи услышали, как он восхваляет Мэйрута, его силу, щедрость, мудрость, величие, справедливость. Лима на пятой минуте заскучала, несколько раз даже тяжело вздохнула, за что получила осуждающие взгляды от родственников. Когда она уже хотела было вновь вернуться к их разговору с Талисой, старик отвесил повелителю низкий поклон, заодно протерев помост на случай пыли своими косами, и отступил на несколько шагов, оставляя Нариса в одиночестве перед Солнцем.

Ветреный наследник поднялся с колен, на которые опустился, как только его вывели к правителю, и отвесил еще несколько поклонов всем женам Солнца, а после замер гордым изваянием. Но Лима-то понимала, как ему сейчас страшно, пусть молодой валс и не подавал виду.

— Они потребуют его слово, да? — голос Талисы дрожал, и близняшка тряхнула ее за плечо, призывая к самообладанию:

— Тали!

— Да, прости, — покорно кивнула сестра, сглотнув.

— Подтверждаешь ли ты своё слово, коур Нарис Арисэй, — огласил Северный зал голос Мэйрута, — наследник Западного Ветра? Есть ли в твоем слове сила ваших ветров?

Спина Нариса напряглась. Голова на миг опустилась, после вновь гордо поднялась и в оглушающей тишине прозвучали громкие слова валса:

— Я люблю вашу дочь лэтту Талису и хочу связать свою жизнь с ее жизнью.

Сказав это настолько твердо и убежденно, что некоторые валсы поспешили задуматься о безумии молодого наследника, что в данном случае было вполне уместно, Нарис опустился на одно колено, преклоняя голову перед волей Солнца. Вышеупомянутая жизнь наследника сейчас, и правда, находилась в большой опасности, Мэйрут мог вынести смертельный приговор немедля и тут же привести его в исполнение. И никто не посмел бы воспрепятствовать воле правителя, разве что желая и себе смерти.

Первые несколько секунд молчание так и оставалось нерушимым, лишь с губ Талисы сорвался испуганный вскрик, и она покрепче сжала ладонь сестры. А после на зал словно обрушился ураган, все зашумели, зашептались, просто не имея сил и разума сдержать сей недостойный порыв. Отовсюду слышались обрывки фраз, пестрящие словами: 'безумный' и 'любит её?'.

— Он, действительно, безумный, — не сдержалась Талиса, отворачиваясь от глазеющих на нее валс. — Зачем он это делает? Я ведь просила! — и через минуту добавила: — Мне очень страшно.

Лима не знала, что ответить, ведь и сама прекрасно понимала серьезность положения Нариса. Но надеялась на благоразумность отца.

Внезапно разговоры смолкли, да так резко, будто схлынул яростный ураган, а всему объяснением был короткий взмах руки Солнца. В лице Мэйрута не было и намека на недовольство поведением своих подданных, но валсы, почувствовали словно что-то тяжелое сомкнулось вокруг них, придавливая своей силой, и сразу как-то побледнели, сникли.

Лима не удержалась и весело улыбнулась, подмигнув Якте, чей голос прежде слышался громче всех. Родная сестра Альсии сердито прищурила глаза и фыркнула. Она, кажется, даже не задумывалась о побеге последней. Хотя отчего это Лима решила, что от Якты следует ждать заботы о ком-то, кроме себя. Такого отродясь не было.

А вот родительница Якты и Альсии уже давно сидела на троне: ни жива, ни мертва, и даже не пыталась играть в хладнокровие и равнодушие. Поначалу, услышав о поступке дочери, Галия норовила сбежать, но одно короткое слово супруга и промэя тут же приросла к сидению, не смея пошевелиться и только водила глазами, в которых лихорадочно горел страх.

Некоторые жены Солнца бросали на несчастную соперницу косые взгляды, Олимпия и Крисана даже позволили себе насмешливые улыбки, а Риса ликующую. Их радость омрачало лишь признание ветреного наследника. Это было едва ли не большим ударом, чем решение Мэйрута выдать Альсию за Нариса. Вновь Салия-Лирса доказала свое превосходство, в очередной раз указав остальным женам их место. Несомненно, Талиса, столь же бесстыдная и хитрая, как и мать, (Риса, Олимпия и Крисана в этом ни минуты не сомневались) очаровала неосторожного наследника, лишь бы обойти дурнушку Альсию. Промэи знали настоящую натуру Салии-Лирсы, именно так она отняла когда-то Солнце у них и теперь дочь пошла по тому же пути. Жестокая, завистливая и лживая, вот что скрывалось под хорошенькой маской, и только Мэйрут, как глупец, следовал за ней по пятам и исполнял любые прихоти. Оставалось надеяться, что сейчас у них с Талисой ничего не получится, Солнце ни за что не нарушит договор, достанет Альсию из-под земли, но никогда не отступится от своих слов.

Смех Мэйрута прозвучал очередным отголоском безумия, вызвав на лицах валс недоумение. Никто не мог ожидать, что Солнце порадуется словам Нариса. Хотя, подождите, да он просто смеется над сумасбродством наследника Залиса!

— Ты что-то понимаешь? — шепнула Лима, не менее потрясенная поведением отца, чем остальные.

— Уже давно ничего не понимаю, — едва дыша, ответила Талиса, хватаясь за колонну. — Он его убьет, Ли! Это конец!

Мэйрут благосклонно качнул головой, заставив Нариса вытянуться пружиной от страха и непонимания происходящего, и проговорил с доброй насмешкой:

— Как горяча юная любовь. Ах, это прекрасное чувство! Как говорил мудрец Вэерис...

— Уууу, — простонала Лима, вызвав нервный смешок у сестры, — снова он! Нам только мудреца не хватало.

— ...юная любовь, как волна, что смывает все на своем пути: и разумные мысли, и осторожность, и рассудок.

— Да уж, рассудка ты явно его лишила, — ехидно поддакнула отцу промэя, насмешливо глядя на Талису, уже не зная: то ли бояться, то ли падать в обморок, то ли бежать.

— У некоторых его никогда и не было, — прошипела она, ломая пальцы.

— Ну-ну, что ж ты так о своем любимом. Не хорошо, не хорошо.

— Ли, хватит!

— Думаешь, я сама не волнуюсь? Потому и болтаю...

— Ли!

— Молчу-молчу, не нужно смотреть на меня так... о, церемониймейстер!

Голос выше упомянутого валса заглушил девушку:

— Слово подтверждено! Клятва прошита крепкой нитью!

— Как подтверждено? — озвучила Талиса мысли всех валс в Северном зале, а Лима расплылась в веселой улыбке:

— Кажется мне, что...

— Но есть еще одна нить, которая удерживает клятву от исполнения. Нить невесты.

Стайка знакомых девушек в лиловых одеяниях, весело напевая и пританцовывая, поспешила в зал. Разделившись, они принялись искать загадочную невесту среди молодых промэй. Некоторые валсы спешили радоваться, когда одна из девушек обращала на них свое внимание, другие пугались. Но все было зря, ведь девушки с лентами неизменно печально вздыхали и бежали дальше по залу, пока одновременно не окружили Талису и радостно затянули старинную свадебную песню:

— Голубка белая поет,

Ее манит далекая дорога,

Будь светел же ее полет,

Играет флейта у порога...

Лима скользнула в сторону и теперь счастливо наблюдала за сестрой, которая и не сразу осознала, что произошло. На руку ей уже повязали нежно-лимонную ленту, повели к каменному столу и Нарису, а Талиса только теперь очнулась и удивленно захлопала глазами. Промэя, не скрывая гордости за сестру, переводила взгляд с одной жены Мэйрута на другую, и признательно склонила голову, когда в глазах Карины увидела радость, а у Еллании добродушное веселье, на зависть и презрительность же отвечала лишь счастливой улыбкой. Но внутри все дрожало. Девушка не могла поверить тому, что происходило, и в поисках ответов посмотрела на маму. Салия-Лирса, почувствовав внимание дочери, обернулась к ней и подмигнула.

— Неужели? — радостно хлопнула в ладоши девушка и Салия-Лирса, прочитав слова по губам, качнула головой. — Но как же Альсия?

Этот ее вопрос остался без ответа, нарушенный голосом церемониймейстера. Несколько минут он заставлял зал устало вздыхать, повествуя о древней Сильве и испытании, которому она подвергла своего любимого. Не позволило всем уснуть долгожданное обращение Лария к Талисе, в эту минуту нерешительно стоявшей возле Нариса, но так ни разу и не отважившейся взглянуть на своего неожиданного жениха.

— Согласны ли вы отдать своё сердце этому молодому валсу, прекрасная лэтта? Живет ли в вашем сердце такая же великая любовь, как и в сердце ветреного наследника?

Талиса вздрогнула, огляделась и совсем уж нерешительно посмотрела на Солнце. Ей не верилось в происходящее. Это было чем-то невозможным, потому промэя не могла избавиться от мысли, что находится в мечтах, что часто в последние дни приходили к ней во снах. Там, в мечтах, все было столь прекрасно, что девушка, проснувшись, понимала, как несбыточны они. Но ведь теперь Нарис стоит совсем рядышком, Талиса даже слышит его тихое, прерывистое дыхание и чувствует знакомый и такой родной запах. Если протянуть руку, она сможет коснуться валса. Случилось то, на что девушка и надеяться не смела. Так почему она молчит? Ведь нужно всего лишь сказать правду. Сказать, что Талиса любит наследника и с радостью подарит Нарису свое сердце, хотя оно и так уже в его власти.

Промэя не помнила, что ответила, но видимо правильно, так как церемониймейстер радостно заулыбался, а Северный зал взорвался аплодисментами и криками, заглушая чье-то недовольное бормотание и шипение.