Легенда о Солнце: Переплетение дорог

— Ну и глупости, — вздохнул Тамир, про себя, правда, отмечая, что политика короля принесла свои щедрые плоды, и люди, как стадо баранов верило его словам, даруя бесконечную власть.

— Советую тебе, колт, сдаться на волю нашего великодушного короля, — прервал его размышления гвардеец. — Твоя магия принадлежит королю Зарлиту и лишь ему решать твою судьбу.

Тамир стиснул зубы, опасаясь, что не сдержится и выскажет все, что думает и о самом Зарлите, и тем более его великодушии, заодно величии, мудрости и, напоследок, о воспеваемой в песнях широте королевской души.

Наконец, среди многочисленных голов, мелькнула знакомая седоволосая. Юноша с надеждой взглянул на мага, но увидел лишь насмешливую улыбку. Он почти слышал скрипучий голос старика и его слова: 'Глупый мальчишка, ну-ну, посмотрим, как ты выберешься из этой передряги'. Рядом с магом возникла золотая головка. На лице Лимы легко читался страх. Она переживала за него и, к своему неудовольствию, Тамир понял, что радуется этому. Но прежде чем юноша успел утихомирить чувства, маг что-то шепнул девушке на ухо и страх сменился злорадной улыбкой.

— Вредная девчонка, — самовольно шепнули губы ученика мага.

Гвардейцы, видимо расценив его шепот как согласие (кто в здравом смысле мог воспротивиться воле короля Зарлита?), приблизились к Тамиру и потребовали, или скорее попросили (маг, как-никак, удумает еще чего), чтобы он позволил связать себе руки.

Тамир, едва не зарычав от возмущения, перевел недобрый взгляд на младшего гвардейца с дрожащим подбородком и вдруг понял, что ему нужно делать.

'Ну что, учитель, интересно как вы воспримете такой мой поступок?' — подумал про себя, уже заранее в уме победно улыбаясь.

— Ах, вот какие у нас доблестные гвардейцы, — старческим, но стальным голосом процедил Тамир, даже сам удивившись точности своей копии.

Лица гвардейцев вытянулись, они с недоверием и страхом одновременно уставились на юношу, и Тамиру пришлось прикусить губу, чтоб не рассмеяться.

Главного полководца Талисских земель он видел лишь однажды, когда тот с ежегодным дозором объезжал свои владения, но пусть это и было более двух лет назад, юноша прекрасно помнил ту яркую личность. Но, все же боясь совершить ошибку, представил шанс младшему гвардейцу самому создавать сей образ. Мысли гвардейца, вызванные страхом и, несомненно, красочными воспоминаниями, переплетались с магией Тамира и накладывались, словно кокон, на тело ученика Сунара. Сам Тамир не чувствовал изменений, ведь это было лишь воображение, но по изумленным лицам людей с удовольствием понимал, что его фантом не мог быть более правдоподобным.

Позволив своим мыслям наполнится воображением гвардейца, Тамир почти ощутил мягкое касание бархатной мантии и вполне реальную прохладу магического посоха, который юноша успешно подменил простой палкой, 'одолженной' у торговца из толпы, что вовсе не понравилось вышеупомянутом и он теперь отчаянно пытался взять в толк, кто из рядом стоящих мог позариться на такое добро.

— Ггг...госппп...подин гг...геннн...нерал? — заикаясь, спросил старший гвардеец, боясь смотреть 'Тамиру' в глаза.

Ответом ему был щелчок 'сапфировым набалдашником посоха' по выпуклому лбу и все остальные вопросы тут же отпали.

По заискивающим взглядам гвардейцев Тамир понял, что больше не осталось сомнений в том, кто перед ними. Безусловно, оба гвардейца были прекрасно осведомлены о повадках полководца, ведь тот всегда лично присутствовал на смотрах гвардии и частенько 'угощал' нерадивых молодчиков своим посохом.

— Ну а кто же, дурак ты эдакий?! И это мои гвардейцы, лучшие представители королевской гвардии?! Какой стыд! Какой позор!

Гвардейцы, покраснев от смущения, преклонили колени перед своим генералом.

— А-ну, живо поснимали свои гвардейские ленты! — перешел на хриплый визг Тамир, отлично помня, как кричал полковник на одного из провинившихся гвардейцев. — Больше вы ни одного дня не будет принадлежать к королевской гвардии! Позор, позор на мою голову! И это гвардия короля Зарлита, это те, кто должен защищать его ценой своей жизни?! Да они даже задержать молодого колта не способны, что уж говорить о большем, — и, подтверждая свои слова, отвесил каждому набалдашником по макушке.

— Простите нас, господин генерал Лутсиус, — попытался оправдаться младший гвардеец, но его прервал визгливый рев Тамира:

— Молчать! Молчать! — и снова по щелчку.

'А мне начинает нравиться эта роль!'

— Что здесь происходит? — вклинился новый голос и, обернувшись, Тамир увидел третьего гвардейца, фиолетовая ленточка на его правой руке указывала, что он был начальником двух остальных. — Господин генерал? Но как?

— Молчать, я сказал! Разжаловать этих трусов немедленно! Какой позор. И это ваши люди? Они не могут арестовать простого колта!

— Колт? Но откуда здесь колт?.. И вы?

— Молчать! — еще громче закричал Тамир, не давая возможности гвардейцу додуматься до правды. — И ты еще стоишь? Не преклонил колено перед своим господином?

Гвардеец тот же час упал на оба колена, но это не избавило его и от своей доли наказания, набалдашник с глухим стуком прошелся и по его макушке.

— Ничего, я еще с вами разберусь! Это же просто возмутительно! Вопиющее безобразие! Где ваш староста? Я немедленно хочу говорить с ним!

Староста, лысоватый невысокий мужичок, появился на светлы очи полководца не дольше чем через несколько мгновений. И появился он уже на коленях, видимо, боясь получить и свою порцию наказания.

— Да, ваше мудрейшество? Для меня великая честь...

— Молчать! Ведите меня в свой дом, живо! Мне нужно успокоиться и принять ванну.

Гвардейцы разогнали любознательный народ, да люди и не особо сопротивлялись, боясь навлечь на себя гнев магистра, а староста, подтягивая хромую ногу, повел почетного гостя в свой дом. Тот был не большим, но чистым и светлым. В детстве, оставшись после смерти отца на улице, Тамир часто мечтал о таком доме, любящей семье и доброй матери, которую никогда не знал.

— Прошу, ваше мудрейшество, — склонился в поклоне староста.

Тамир только сердито фыркнул в ответ на его слова и, под изумленными взглядами мужичка, его жены и их двух дочерей, прошествовал в покои старосты и закрыл двери перед самим носом последнего.

Сбежать не составило большого труда. Тамир вылез через окно, правда, перед этим успел понежиться в деревянной бочке и вкусить изумительное жаркое хозяйки. Лутсиусу еда не пришлась по изысканному вкусу, о чем он не преминул сообщить жене старосты, после чего выставил расстроенную женщину из спальни, запретив беспокоить в ближайшие несколько часов.

По улицам Тамир шел не скрываясь, в этот раз приняв образ мальчишки живущего по соседству со старостой, и то тут, то там слышал шепот деревенских жителей, в словах которых часто всплывало имя полководца.

По пути из Веселухи, юноша встретил наперсточника Вура и со злорадством отметил 'посиневшие' глаза того, а также грустную улыбку, в которой недоставало большей части зубов.

Как Тамир и предполагал, маг, Лима и Огненная ждали его за деревней в лысоватой роще. В глазах учителя стояла укоризна, отчего ученик смущенно опустил голову, ожидая долгой нотации, но вдруг услышал смех и изумленно уставился на веселого старика:

— Ох, и повеселил ты нас с Лимой. Полководец Лутсиус в деревне! Эта история еще долго будет блуждать по нашей стране, но послужит и уроком для гвардейцев и старосты, что были такими глупцами и поверили в подобную ерунду.

Тамир пожал плечами:

— Они не пожалели меня, когда обрекали на смерть либо вечное служение тирану Зарлиту.

Учитель печально покачал головой.

— В этом ты прав. Что ж, все случилось так, как должно было случиться.

— Но почему так происходит? — выступила вперед Лима. — Почему Тамира пытались задержать? Кто такие колты?

— Это волшебники, не внесенные в королевскую книгу. Те, кто не имеет разрешения короля использовать свою силу,— ответил промэе старый маг. — Несколько веков назад маги низвергли с престола тирана Варея, топившего Савиту в крови и жестокости. Но по древнему указу Солнца правителем позволено быть лишь простому человеку, магия не может служить для короля средством власти. Волшебники выбрали новым правителем молодого племянника павшего короля Гореста. Он правил Савитой справедливо и мудро. Затем и его сын продолжил дело отца, ни разу не очернив памяти Гореста. Единственное, что не смог Проктас, это оставить после себя наследника, ведь оказался бесплодным, и корона досталась его супруге. Королева Сармила была хорошей, отзывчивой девочкой, но недоставало в ней воли, отчего она подчинилась недоброму влиянию своего отчима, который жестко правил страной ее руками. Второй супруг Сармилы являлся повторением своего дядюшки Алкила, отчима королевы, и потому не удивительно, что их сын Зарлит пошел по его стопам. Зарлит вступил на трон, когда ему было всего чуть больше шестнадцати лет. Королева умерла ранее при странных обстоятельствах, хотя, зная нашего короля, не удивлюсь, если выяснится, что это именно он позаботился о материнской смерти. Боясь повторить судьбу Варея, Зарлит создал орден магии, волшебники которого подчиняются королю. Все остальные называются колтами — магами против закона, которым остается либо пойти на службу королю, либо проститься со своей жизнью, либо скрывать дар, иного не дано.

— Да, но ведь маги могут воспрепятствовать королю, у него же нет дара...

Сунар вздохнул:

— Зато он есть у ордена магии, Лима. Члены ордена давно продались богатствам Зарлита, власти, которую им дарует его покровительство, потому будут бороться с колтами до смерти. Подобное восстание уже было, около пятнадцати лет назад, и закончилось трагически для взбунтовавших колтов. Против них выступили не только маги ордена, но и многотысячная королевская гвардия, а это великая сила.

— А почему?.. — запнулась промэя, но взгляд, брошенный на вышивку Сунара, объяснил все и без слов.

— Я стал одним из первых членов ордена магии, одним из первых подопытных молодого короля. Мне тогда было немногим больше Тамира. Меня поймали гвардейцы и несколько магов ордена и предоставили выбор: смерть либо служение Зарлиту. Я отказался, был готов даже умереть, но только не служить Зарлиту, но тогда мне пригрозили, что убьют мою мать и сестру и я не смог сопротивляться им, — Сунар перевел дыхание, будто решаясь на что-то. — А свободу я заслужил, когда спас Зарлита от волшебной стрелы колты. Это была совсем молоденькая магиня и из-за меня ее убили...

Старик вновь замолчал на время, промэя чувствуя, что ему нелегко дается рассказ тоже сохраняла тишину. Поймав недовольный взгляд Тамира, она отметила, как побледнел ученик мага, видимо, переживая за учителя.

— Я не мог потерять моих родных, — наконец вновь продолжил учитель, — хотя смерть колты стала для меня не меньшим наказание, чем были бы смерти матери и сестры. Разумеется, сразу Зарлит меня не отпустил, я прослужил ему еще долгих тридцать лет и лишь когда начал стареть и, можно сказать, стал не нужен королю, он подарил мне эту свободу. Мать, к тому времени, уже давно умерла, зато сестра вышла замуж и родила прекрасных близнецов. Она предлагала мне остаться жить в их с мужем доме, но когда я смотрел на сестру, то вспоминал ту колту... Ведь она тоже могла бы иметь детей, любить и радоваться жизни, как моя сестра, а из-за меня была сожжена на центральной площади столицы...

Маг медленно побрел вперед, и Лима не посмела промолвить ни слова, боясь еще больше огорчить старика, который и так будто постарел на десяток лет. Виновато взглянув на еще более хмурого Тамира, девушка ожидала, что юноша станет обвинять ее, но тот лишь грустно пожал плечами и, закинув дорожную сумку на плечо, последовал за учителем.

Огненная, почувствовав печаль Лимы, лизнула ладонь промэи и, прихватив клыками подол платья, потянула вперед, заставляя идти. Девушке ничего не оставалось, как подчиниться.

Глава 3

Яркие лучики в холодной ночи

Талиса со стоном приоткрыла глаза, но тут же закрыла, ведь их словно пронзила тысяча ледяных шипов. За короткое мгновение она увидела такую жуткую ночь, что и не передать словами, это не была просто ночь, которой правила ее тетушка Луна... Нет, это была сама рука Властителя Тьмы, мохнатая, когтистая, ядовитая и... ледяная... Сама смерть для Талисы.

Но все же что-то теплое и родное еще теплилось внутри девушки, сопротивляясь натиску темных сил, не позволяя промэе растаять солнечными бликами в кромешной ночи. Это сила Лимы звучала в ней, не давая забыться, заставляя бороться, помнить и даже, возможно, мечтать.

Талиса не знала, как долго она уже пролежала в этой ночи — годы или минуты, но казалось вечность. Она чувствовала себя чем-то пустым, слабым и безжизненным. Продолжала существовать лишь благодаря Лиме, силу и жизнь из которой, пусть и нехотя, но нещадно выпивала.

Понемногу мысли промэи приходили в порядок, позволяя вспомнить кто она и каким образом попала в это страшное место. Но лишь воспоминания приводили к тому роковому дню, девушка с криком выталкивала их из своего сознания, прячась не то во сне, не то в забытьи.

Когда в очередной раз Талиса опомнилась от темного, полного теней и голосов сна, она почувствовала себя такой старой и слабой, словно затухающий луч, потерявший связь со своим родителем — Солнцем. Девушка едва могла пошевелить пальцами, вдохнуть затхлый воздух, но никак не противиться настойчивым воспоминаниям, что стаей ос осаждали ее израненный рассудок, и потому промэя, не сопротивляясь, нырнула в них будто в световой колодец. Если это последние мгновения ее жизни, почему бы не провести их вместе с близкими, пусть они и плод мечтаний.

...Лилайя гордо вышагивала меж зеленых рядов алиса, сияющего нежными дымчато-желтыми цветами. Услышав шаги промэи, птица повернула изящную головку с острым черным клювом и гордо посмотрела на хозяйку небесно-голубыми глазами, красиво гармонирующими с ярко-фиолетовым оперением.

— Лилайя, — тихо проговорила Талиса, протягивая руку птице, а последняя, плавно ступая и покачивая пышным искристо мерцающим хвостом, приблизилась к промэе и позволила погладить свою головку. — Какая же ты красавица у меня.

— Не менее хозяйки, — проговорил рядом ласковый и любимый для Талисы голос.

Подняв взор, девушка увидела главную супругу Солнца Салию-Лирсу, вечернюю звезду, младшую сестру Луны и свою горячо-любимую маму-астрию. Женщина выглядела не намного старше самой Талисы, скорее как сестра, но это не мешало глазам полнится теплой материнской любовью. Ее серебряные волосы были убраны в высокую прическу, а длинное темно-синее одеяние, окутывающее тонкую фигуру, слегка мерцало. Скоро должно было наступить ее время сиять на небе, провожая Солнце и встречая Луну.

— Мамочка, ты сегодня еще прекраснее, чем вчера. Не знаю, возможно ли такое, но ты словно хорошеешь день ото дня, не удивительно, что отец смотрит на тебя с обожанием, вызывая злость у остальных жен.

— Они просто жены, — со смехом взмахнула рукой Салия-Лирса. — Я же любимая.