Легенда о Солнце: Переплетение дорог

Промэя боялась мгновения, когда столкнется с каменной стеной, ведь именно тогда наступит конец ее мучениям. Быть может это даже лучше. Но Талиса не могла так легко сдаться. Её семья, Нарис, они того не заслуживали.

Девушка осматривала каждый сантиметр темницы, пытаясь найти спасение, но единственным выходом были ржавые решетки. Даже если бы Талиса смогла преодолеть воду, она не пролезла бы между прутьев.

Промэя ощупывала камни, сама не осознавая, что делает и как ей это может помочь, а после кричала, потеряв надежду, и била кулачками по стене, обдирая кожу.

— Пожалуйста, пожалуйста, — шептала она, потеряв надежду, и взобралась на старую скрипучую койку, что на металлических ножках возвышалась над полом. Тихо поскуливая и, из последних сил, сдерживая рыдания, девушка наблюдала, как вода мягко обволакивает ножки лежбища, и тешилась лишними минутами жизни.

— Ненавижу тебя! — бросила Талиса, понимая, что Властелин Тьмы вряд ли услышит ее, но все повторяла и повторяла эти слова, словно они могли защитить. — Будь проклят своим мраком!

— Ну-ну, малышка, — засмеялся Коршун, и его неясная тень возникла рядом. Протянув к ней свою руку, слуга Алитара попытался коснуться щеки промэи, но Талиса увернулась, вызвав хохот у Коршуна.

— Ненавижу, — только и могла ответить девушка.

— Умирать не страшно... по-крайней, мере так говорят. Что скажешь?

Он исчез, не дождавшись ответа, и только тогда Талиса увидела, что вода уже почти достигла старенького соломенного матраса и испуганно отпрянула, бессильно прижавшись к стене.

— Прости, Лима. Пожалуйста, прости, — световые слезы опадали и искрами таяли в воздухе.

Девушка попыталась хоть на мгновение возродить связь с сестрой, предупредить, чтобы она была осторожна, чтобы защитила отца. Но магия даже не отозвалась, будто той никогда и не было. Вместо знакомого тепла, внутри разливалась пустота. И это уже было для Талисы небольшой смертью, знаком, что нужно смириться, не надеяться напрасно, не мучить Лиму, что, несомненно, теперь чувствовала страх сестры.

Талиса готова была сделать последний шаг к своей смерти, когда увидела что-то удивительное. По воде плыл цветок. Он светился, позволяя рассмотреть себя в темноте, и что-то в сердце девушки дрогнуло. Рискуя упасть, она потянулась к цветку и опалила руку, когда брызги попали на кожу. Мерещилось, что вода чувствовала и пыталась дотянуться до своей жертвы. Разозлившись на слабость и оттого почти не чувствуя боли, Талиса уцепилась одной рукой за спинку койки и, зависнув над смертельной жидкостью, потянулась в последней отчаянной попытке.

Цветок скользнул в ладонь, опалив ее влажными лепестками, но девушка не выпустила прекрасное творение. Прижав его к груди, она прикрыла глаза, боясь видеть как вода пробирается к ней, оставляя мокрые разводы на рваной ткани матраса.

Почему-то в голове возник образ Лимы, хотя промэя совершенно не звала сестру. Не хотела сейчас видеть родных, чувствовать вину.

Талиса знала наверняка, что Лима не повторила бы ее судьбы, она, смелая и удивительно сильная, нашла бы выход из темницы. Она бы не смирилась, не позволила растоптать себя.

Талиса не знала почему, но мысли о сестре возрождали в ней, казалось бы, утраченную веру. Девушка почувствовала тепло в ладонях, знакомое, но уже давно покинувшее промэю. Взглянув на свои руки, увидела, что они слабо светились, словно в них вновь жила магия.

Лима!

Девушка знала, что это магия сестры, но ухватилась за надежду всеми своими силами и, неожиданно, почувствовала Лиму, будто она находилась совсем рядышком.

— Прости, — прошептала Талиса, зная, что причинит Лиме ужасную боль. Но также она знала, что не может не попытаться. Сестра не простит, возненавидит ее за это. — Прости.

Спрятав цветок в карман, Талиса дернула нить сестринской магии и почувствовала, что ее слишком мало. Она едва теплилась в сестре, будто Лима истратила магию. Но Талиса не могла остановиться, она уже сорвала оковы силы и та, смиренно отпущенная сестрой, ворвалась в тело девушки, словно вихрь: необычайно покорный, родной и полный жизни.

Талиса и забыла, как это быть лучом: легким, быстрым, потому, когда магия подняла ее в воздух, даже сперва испугалась, боясь упасть, но после позволила силе вести себя. Миновав прутья клетки, лучом скользнула по старому коридору, когда ощутила, как дрогнула магия, а затем перед глазами промелькнуло испуганное лицо Лимы, и девушка почувствовала, как сжалось, даже застыло на мгновение сердце сестры.

Талиса тут же отпустила силу Лимы и на миг потеряла сознание, столь резким было возвращение в тело, очнувшись лишь от сильного удара затылком о каменный пол.

Девушка не дала себе и секунды на отдых, ведь вода уже спешила за ней, не позволяя вырваться из своей ловушки. Талиса торопливо продвигалась вперед, не зная, что может ожидать ее за поворотом. Внезапно по правую руку промелькнуло что-то совершенно нежданное для нее в этой бесконечно темноте. Ухватившись за прутья, Талиса вгляделась в темницу и высмотрела в уголке светлую тень.

— Кто вы? — спросила она осторожно, готовая к чему-то ужасному. — Вы слышите меня?

Фигура пошевелилась, издав какой-то неопределенный звук: не то стон, не то вздох удивления.

— Пожалуйста, послушайте! — страх Талисы отразился в голосе, но девушка не могла усмирить себя, особенно слыша тихое журчание воды.

Фигура в балахоне закашлялась и тяжело поднялась. Медленно, часто спотыкаясь и опираясь на стену, она все же сумела добраться до решетки и когда подняла голову, то заставила Талису вздрогнуть в ужасе. Это была старая женщина, худая до измождения, глаза которой укрывала желтоватая пелена, лишая их зрения.

— Вы слышите меня? — вновь повторила Талиса, нерешительно коснувшись высохшей кисти.

— Да, — прошептала та, с трудом разлепив сухие губы, и вновь закашлялась.

— Кто вы?

— Я? — женщина была изумлена, будто Лима спросила что-то совершенно ей неизвестное. — Я... я...

— Простите, но вода... Она подступает. Нужно бежать.

— Подступает? — вновь удивленно повторила незнакомка и взмахнула рукой.

Услышав, как взбурлила вода, ускорив свой темп, Талиса вскрикнула и оступилась:

— Что вы делаете?

— Вода, — будто не слыша последних слов промэи, пробормотала пленница, и стихия отозвалась на ее оклик, стремительным потоком ворвавшись в коридор.

— Нет! — Талиса будто вросла в камень и не могла сдвинуться с места, хотя все внутри вопило о том, что нужно спасаться. — Она же убьет меня!

— Убьет, — повторила женщина и улыбнулась, обнажив полусгнившие зубы, и промэе показалось, что узница Алитара сумасшедшая.

Но вот вода замерла перед девушкой, как если бы на ее пути возникло препятствие, и, обогнув промэю, припала к ногам пленницы, будто зверёк, давно не видевший своего хозяина.

— Кто вы? — промэя боялась пошевелиться, словно вода могла изменить свое решение.

— Я... — женщина склонила голову набок и вновь улыбнулась. — Я?.. Я вижу так много цветов... а он... он не позволяет мне... будь он проклят!

Талиса даже перестала дышать, когда осознала смысл слов узницы и хорошо, что успела ухватиться за стену, иначе бы упала навзничь.

— Вы... вы, — голос срывался и дрожал. — Вы Зрячая?

Женщина довольно хохотнула:

— Зрячая? Да. Агнешка. Когда-то меня звали Агнешкой.

Талиса не знала, что делать. Бежать она не могла, ведь Зрячая легко бы убила девушку, достаточно пошевелить пальцами, как вода откликнется. Оттого девушка проклинала себя, что остановилась и потревожила своего... врага. Да, женщина была ее врагом, древним, как и противостояние богинь и Солнца с Луной. Зрячие были последним проклятьем и пророчеством богинь перед уходом из этого мира.

'Наше наследие останется здесь, — усмехнулась огненная богиня Шиалла, склонившись в поклоне перед Солнцем. — Дарины будут беречь наши силы и раз в несколько столетий передавать их человеку — Зрячему. Человек станет повелевать стихиями, он будет нашим преемником и нашей тебе местью. И однажды ты падешь от Зрячего, от человека, которого сейчас защищаешь, от своей беспечной любви к этим негодным созданиям'.

— Куда же ты, милая? — женщина протянула руку, пытаясь коснуться промэи, и вода волной повторила ее движение, однако и каплей не затронула Талису. — Я помогу тебе, если ты в ответ поможешь мне. Выпусти меня.

Талиса не знала, как должна поступить. Освободить врага будет великой глупостью, но и отказать она уже не в состоянии. Агнешка уничтожит ее в одно мгновение, не дав и шагу ступить.

— Но как? Я не знаю, как открыть замок, а сил моих почти не осталось, — девушка сказала прежде, чем поняла, что именно и едва не отвесила себе затрещину. Зрячая же только весело улыбнулась ее словам:

— Дай мне свою силу, я не могу создать огонь из ничего, мне нужна стихия.

Талиса, проклиная себя, раскрыла ладони, и на них вспыхнул слабый огонек. Агнешка встрепенулась и жадно потянулась к огню, который, отпущенный промэей, легко поддался ее воле. Пламя, ярко вспыхнув, обрушило свою силу на огромный ржавый замок, и тот, всплеснув водой, звякнул о каменный пол.

Зрячая же выбралась на волю и схватила Талису за руку:

— Ты чувствуешь его стихию? — прошипела она. — Мрак не дремлет. Он уже направляет своих слуг по нашим следам.

— И что тогда? Как нам выбраться?

Агнешка на миг задумалась, слишком сильно сжав кисть промэи, что та и вскрикнула бы, не будь страха перед Властелином Тьмы.

— Нам нельзя сейчас наверх. Они буду искать нас там, — нарушила молчание женщина.

— Во тьму? — Талиса не смогла скрыть свой страх.

Зрячая же весело хмыкнула:

— Вход на нижний уровень близко, я чувствую. Идем, девчонка.

— А? — Талиса оглянулась, почувствовав, что вода стелется за ними, почти касаясь ног девушки.

— Вода останется со мной. Во тьме это единственная защита для меня. Да и для тебя, промэя, тоже.

— Талиса, — с дрожью подсказала девушка.

— Не дрожи, Талиса. Я свое слово сдержу, не трону тебя. Зачем мне твоя мелкая жизнь?

— И правда, — прошептала промэя, но от этого не стало легче, особенно, когда они ступили в ход, ведущий в тягучий мрак Алитара.

* * *

Мэйрут быстро шагал по коридору, не обращая внимания на притихших слуг и промэй, и едва сдерживал свой порыв обрушить злость на кого-либо. Чувствуя это, валсы отступали в тень, глупо надеясь остаться незамеченными.

У двери своего кабинета Солнце на миг замер, и стражи застыли неживыми изваяниями, боясь навлечь на себя гнев правителя.

— Торинса ко мне! — коротко бросил промэй и шагнул через порог.

Когда за ним мягко прикрылись двери, мужчина позволил себе тяжелый вздох и даже сбросил на мгновение суровую маску.

Уже столько долгих дней минуло, а дочери все так и не нашлись. Даже самые мерзкие языки замка все шептались об исчезновении двух промэй, хотя прежде бурно злословили о бесшабашной Лиме, которая в очередной раз выдумала какую-нибудь шутку, и ведомой Талисе, всегда следовавшей за бойкой сестрой. Теперь же и они судачили о том, что могло произойти с двумя валсами, которых даже не могла отыскать связь с Солнцем, чего прежде никогда не случалось.

За одним из таких бурных обсуждений, Мэйрут случайно и застал двух своих жен и нескольких дочерей, в окружении любознательных ветреных валс. Теперь же они все сидели по своим комнатам, без права выходить даже на короткие, предписанные этикетом, прогулки. Мэйрут не собирался терпеть больше женских распрей в своем замке и, надоевшей до головной боли, бездумной болтовни завистливых валс.

Взглянув на стол, где были аккуратно разложены свертки пергамента с отчетами небесных и земных сыскных, Мэйрут поморщился. Все его мысли были о дочерях, пусть этого и не мог понять мир, часть которого с каждым мгновением все больше приближалась к войне.

Солнце долго не вмешивался в происходящее на земле, давая волю людям самим править, но Богини были правы, эти создания совершенно не умели распоряжаться как своими жизнями, так и чужими. Даже некоторые маги, одаренные природой и Судьбой сверх меры, долго не решались на противостояние и позволяли повелевать собой никчемному человеку, за это получая в уплату золотые либо жизнь.

Но последнее десятилетие тучи над Савитой меняли свой рисунок, даруя надежду на то, что, быть может, Мэйрут поспешил разочароваться в людях.

Солнце с интересом следил за тем, как крепла гордость в сердцах отчаявшихся магов, как страх и острое чувство поклонения воле короля перерождались в совершенно иное — желание противостоять несправедливость, желание изменить удушливые законы жадного правителя.

Все началось с небольшой жизни: пустой и бледной, бессмысленной даже. Жизнь, пропащая, окутанная винными парами и звоном монет, принадлежала жестокому магу, который был ослеплен жадностью и лживой свободой, но верным псом служил Зарлиту. Маг стал первым ключом к будущему, вернее его случайная, но не оплакиваемая никем смерть от рук молодой ученицы, которая всего лишь защищалась от незнающего меры наглеца. Тогда эта девушка и не подозревала в кого превратит ее тот ужаснейший в жизни день, но именно с Олании, введенной убитым в мир короля, зародились первые крохи противостояния. Теперь же они разрослись большим деревом, листья которого были агентами ордена, а ветви — связными, коих можно было отыскать и в самом маленьком городке, даже среди простых людей.

Олания вошла в историю, как одна из самых беспощадных магинь, известная своим вспыльчивым нравом и долгой историей любовных отношений с Зарлитом. И лишь избранные знали, сколько секретов она вила за спиной короля, и какие сети создавала для будущей войны. Мэйрут был по-настоящему восхищен ее хитрой натурой и великим умом, что сотворили тайный орден Вольных магов. Она умерла, но оставила после себя целую паутину, по нитям которой теперь находили свои пути ее последователи.

Солнце не вмешивался в происходящее, что и запрещал своим валсам. Те любили играть с людьми, путая их либо помогая, и часто оказывали большую роль на происходящее в мире. Теперь же наступило время людей, потому Мэйрут пытался уменьшить свое влияние, дать им свободу. Это был урок, и они обязаны выучить его, чтобы впредь не повторить.

Но последние события совершенно изменили все планы валса, перечеркнув черной лентой прошлые дни и принеся страх. Кто-то решил возобновить извечную войну за власть, используя дочерей Мэйрута. Тому доказательством была и Луна, его сестра, которая слышала Лиму в ту ночь. Но из-за необычного тумана, она не могла найти племянницу. Гайэлли слышала лишь ее голос. Единственное, что она ощущала ярко — сильный зов шейли, но это было слишком малой помощью для Солнца. Нитью к дочерям оставался туман, и Мэйрут крепко уцепился за нее.

В небесном царстве никогда не прекращалось противостояние, пусть чаще оно было тайным. У Мэйрута имелось много врагов, но он не мог идти по слепому пути, ведь от Солнца зависели не только жизни дочерей, но и целый мир, как земля, так и небо. Наследие Богинь не теряло своей силы, потому Мэйрут всегда знал, что нельзя верить всем валсам, некоторые из них еще лелеяли надежду вернуть к власти прародительниц.