Тридцать один. Ученик

Роман Смеклоф

Тридцать один

Вступление

   Когда дежурство совпадало с полнолунием молодой защитник едва дышал от страха. Сияющий диск поднимался из-за гор, медленно надвигаясь на заставу, и тянул за собой опоры разрушенного моста. Когда-то виадук соединял пограничные земли, но пролёты обвалились и исчезли в бездонной пропасти между мирами. Хотя единственный путь давно пропал, по слухам, поглотители магии всё ещё прорывались. Он не верил россказням, но в собственных глазах не сомневался. Громадные рога тьмой вспороли полный диск луны, загораживая входную арку моста.

   — Источник охрани! — прошептал молодой защитник, трясущимися пальцами хватаясь за оберег.

   Он даже не подумал про заученные до одури заклятья, зато сразу вспомнил о кривом клыке оборотня. Лавочник говорил, что это верная защита от чудовищ из закрытого мира. От прикосновения к тёплым пальцам, мёртвый кусок кости задрожал, как живой, и погнал волны успокаивающей энергии вверх по рукам к самому сердцу. Накачав в него столько храбрости, что молодой защитник решился растолкать бородатого волшебника. Тот вздрогнул и, проснувшись, проворчал сквозь зубы:

   — Руки чешутся, заклинашка-очарывашка? — и многозначительно добавил, прочистив горло. — Завтра будешь картины на воде рисовать. Ремни из песка плести. Бурю в стакане устраивать! Что-то забыл... Весь день с тебя не слезу, а то гляжу силёнок перебор.

   — Смотри! — растеряв большую часть полученной от оберега смелости, всё же вскрикнул молодой защитник и вытянул свободную руку, указывая на перевал.

   — Ась? — передразнил наигранно взволнованным голосом старший чародей. — Воинство зла надвигается?

   Он щёлкнул пальцами, осветив огнём предгорье. Искры заскакали по камням, разбрасывая меркнущие сполохи пламени. Лениво приставил ладонь ко лбу и скучающим взглядом окинул серые скалы. Скривившись, воззрился на младшего колдуна.

   — Ась? Каменные големы видать попрятались?

   — Поглотитель, — таращась на перевал, пробормотал молодой защитник.

   — Ась... Кто? Совсем сдурел? Сказок наслушался? — разозлился бородатый волшебник. — Архимаг меня развоплоти, за что мне это? Запомни раз и навсегда. Граница закрыта. Мост разрушен. Они никогда не выберутся из того проклятого мира! Что это у тебя? Зуб оборотня? Давай сюда!

   Он бесцеремонно вырвал оберег из рук младшего колдуна, и щёлкнул его по носу.

   — За что? — завопил молодой защитник, неловко размахивая руками.

   Он не успел отбить ворожбу или сплести защитное заклятье. Нос моментально опух, став лиловым. Из покрасневших глаз хлынули слёзы. Голова закружилась, а уши заложило. Но по-настоящему обижала не нежданно свалившаяся простуда, а то, что прозевал детские озорные чары.

   — Доложу коменданту... — срывающимся голосом вскрикнул он.

   — Ябеда! — усмехнулся старший чародей. — Мчи! Я тебе ещё перегара наколдую, для достоверности.

   Младший колдун шмыгнул носом и поджав дрожащую губу, побежал к казарме, на ходу дробя замшелые валуны воздушными молотами.

   — Чаропшик, — скривился бородатый волшебник и облокотился о поручень сторожевой башни. — Кролика в колпаке не нашепчет. То колпак сгорит, то кролик облысеет. Зато как орк дремучий в обереги верит, — причитал он. — Слава мерещится. Чудища недобитые. Заклинашка-очарывашка!

   Он с отвращением уставился на каменистую долину, обрывающуюся бездонной пропастью. Из неё торчали искорёженные опоры сломанного моста, а за ними светился призрачный перевал. Полупрозрачный проход в земли поглотителей магии.

   — Если припрётся хоть одна рогатая туша... — начал старший чародей, и подбросил на ладони клык оборотня. — Хватит даже зубика!

   Он размахнулся и бросил оберег. Движение вышло неловким, и мышцы скрутило судорогой. Бородатый волшебник согнулся, тряся сведённой рукой. На миг потемнело в глазах. Зажмурившись, он досчитал до десяти, распрямился, пытаясь разглядеть разрушенный акведук.

   Тьма не рассеялась. Огромная тень загородила не только луну. Гигантские рога проткнули тёмные небеса, а от едва слышимого рыка трепетал помутневший воздух.

   Старший чародей не успел подумать, а непроизвольно сложенное заклятье уже ударило во врага. Спектр от красного до фиолетового скрутился в яркий луч и с шипением вонзился во тьму.

   Тень не рассеялась и не дрогнула.

   — Магия не промахивается! — отступая, похолодел бородатый волшебник. — Никогда...

   У него уж лет двадцать не дрожали руки, а сейчас тряслись, как флаг гильдии в бурю. Внутренности перемешались, а червяк безнадежности вгрызся в сердце. В боку кольнуло и силы ушли в пятки.

   Заклятья били в цель, но рассыпались, не причиняя чудищу вреда. Опадая, разлетались брызги воды и языки пламени. Растворялись ветряные плети и камнепады. Старший чародей терял силы и надежду, а тень надвигалась, пока не накрыла его.

Глава 1. От судьбы не уйдешь

   Директор Черногорской академии волшебства любил кататься на коньках. Увлекался загадками и тайнами. Собирал древние рукописи по некромантии и колпаки известных колдунов. Коллекционировал необычные вкусы, всё редкое и необъяснимое. Поэтому катанию на коньках посвящал лишь вечер выходных. Больше не успевал, надо было ещё и академией управлять.

   В воскресенье задний двор заморозил лично декан факультета Водолюбов. Дорожка вокруг старой вишни превратилась в такой гладкий и сияющий каток, что отражались замшелые кирпичи из фасада головного корпуса. Отсвечивали окна лабораторий и лекционных залов. Отблёскивали рыжие фонари и даже холодные острые звезды из далёкой вышины.

   Директор величаво сошёл на лёд, а мы с деканом застыли у кромки, на подхвате. Хотя по правде, лишь слушали его бесконечные жалобы и молча зверели. По крайней мере я.

   — Флип! — закатив глаза, выкрикнул декан факультета Водолюбов и выжидательно посмотрел на меня.

   — Туда?с, — почесав за ухом, выговорил я заученное слово.

   — Тодес!

   Я с магами не спорю, пусть поправляют, им виднее. Я в фигурном катании не кумекаю. Да и силы лучше поберечь, ещё ведь двор убирать.

   — Коньки тупые, ноги? не сдвинуть! — посетовал директор.

   — Шикарный риттбергер, — отозвался декан.

   — Нет! Этакая гололедица, впору песок сыпать. Свет слепит, в дорожку не попадёшь.

   — Маговраль, чтоб ты навернулся, — едва слышно шепнул я.

   Директор устало закряхтел и покачнулся, растопырив пухлые руки.

   — Падай, падай, — тихонько проскандировал я, но он не упал.

   Передернул плечами, колданул, и запилив лёд коньками, согнувшись уехал.

   — Приберись здесь! — приказал декан и припустил следом. — Горячей настойки одолень-травы, господин? Чтобы колени не болели...

   Я скалывал лёд всю ночь, беспрерывно бормоча под нос:

   — Ууу, чародеи! Пальцем щёлк — каток растает. Но нет, они до такого не опустятся. Дворник лёд пусть долбит. Что ему ещё делать? Лёдодолбу...

   К утру я так устал, что присел на траву у старой вишни. По легенде она торчала посреди пустынного двора со дня основания академии. Стоило самому нерадивому студиозусу провести ночь у чудесного ствола, и он видел во сне ответы на экзамены. А заглянуть в будущее не так-то просто даже для настоящего колдуна.

   Солнце ещё не встало, и я решил отвалиться минут на десять. Прижался спиной к шершавой коре, впитывая убаюкивающее тепло. Видать старая вишня и вправду волшебная.

   Над двором возвышалась тёмная громадина библиотеки. Серые, обросшие мхом и вьюном, стены напоминали курганы моей родины. Они тоже хранили древнюю мудрость и вековой покой. Навевали умиротворение и глубокомысленные раздумья. Я даже не заметил, как задремал. Снилось бескрайнее синее море и величавая чёрная шхуна.

   Когда я проснулся, студиозусы спешили на занятия. Скользили по остаткам льда и ржали. Конечно, сил у них хоть отбавляй, вместе с воскресеньем праздник урожая растянулся на три дня. Академия пустовала. В кампусе сидели только я и старый привратник. Вот только ключей от погребов не доверили даже ему. Что уж говорить обо мне, гнусных магов не волнует аппетит дворника.

   Я не ел все праздники. Голод сводил с ума, а колка льда, как известно, не поднимает настроения. Зачем они так со мной? С моим особым устройством — голод смертельно опасен. Причем не только для меня. Если бы не заговорённая цепь, ещё неизвестно кто бы стал лёдоколом.

   — Чтоб редкие директорские амулеты обесценились. У декана после стирки на два размера колпак сел. Студиозусам на экзаменах все заклинания отшибло, — бурчал я, плетясь в свою каморку.

   Одно грело мой пустой желудок, скоро наступит завтрак. Набью брюхо, успокоюсь и отдохну. Днём я не работаю из-за снующих туда-сюда академиков. Мешаются волшботворы! Ни двор подмести, ни мусор выкинуть.

   Я еле перебирал ногами, околдованный обжорством. Как наяву уплетал зерновую кашу, что давали по утрам в понедельник. Смаковал салат из свежих овощей, после праздника урожая можно рассчитывать. Тянул кофе, размечтавшись до того, что представлял будто оно со сливками.

   Так увяз в фантазиях, что не сразу услышал громкий хохот, разметавший моё меню. У вишни толпились и весело гоготали студиозусы, пока в небо не ударили разноцветные искры. Самых непонятливых деканы погнали прочь магическими оплеухами и воздушными шлепками. Орава с улюлюканьем разбежалась, и я напряженно сглотнул. Посреди двора на спине лежал директор, поскользнувшийся на не сколотом мною льду.

   В то хмурое и по-осеннему тоскливое утро меня выгнали с работы. Не в первый раз, если честно. Бывшие коллеги уверяли, что я неуживчив, бестолков и ленив. Никогда не соглашался с такими рекомендациями, но моё мнение ни разу не спрашивали.

   Я оглянулся на длинные ряды аудиторий и общежитий, заключенных в лабиринт дорожек. Втянул носом пропитанный знаниями и колдовством воздух. Особую смесь пыли, озона и чернил — заманчивую, но грустную. Я не был счастлив в академии, но всё же буду по ней скучать. Грошик не ценишь, пока не потеряешь.

   Старый привратник встретил меня у высокой каменной стены, перегородив ворота. Оглядел немигающими чёрными глазами, качая в такт сморщенной головой.

   — Перед тобой все тридцать миров, — хрипло сказал он.

   Я благодарно закивал, а что оставалось. Какой никакой, а всё-таки маг. Пусть большая часть длинной жизни и прошла в воротах академии, сбрасывать со счетов его скромные таланты не стоит. Да, привратник блестяще умел лишь поджигать одежду у навязчивых зевак, да оставлять пропускные метки гостям академии, но это всё равно больше, чем умею я. Кланяясь, я протиснулся мимо.

   — Мне бы хоть полгорсти волшебной силы, — пробормотал я, удаляясь от стены академии. — Я бы дворы не мёл.

   — Да прибудет с тобой источник! — напутствовал привратник.

   Подавив желание обернуться, я побрёл вниз по тихой улице. Сыпались к ногам розовые лепестки из развешенных на стенах цветочных горшков. Ревели, скрипящие окнами, проветривающие чары. Ворчали, выбрасывающие мусор из парадных, невидимые домовые. Переговаривались проснувшиеся маги. Их жизнь проста, легка и радостна. Немного колдовства и я жил бы также, даже ногами не шевелил. Щёлкнул бы пальцами, и бурая брусчатка понесла меня куда захочу. Но без дара, сколько ни щёлкай, только мозоли натрёшь.

   Кряжистые таверны с заманчивыми пирамидами бочек у входов и грошовые харчевни с жестяными вывесками манили дурманящими запахами, но с пустыми карманами меня даже на порог не пустят.

   Вздохнув и облизнувшись, я свернул подальше от заманчивых ароматов и двинулся к порту. Если бы я не боялся плавать, нанялся на корабль. Стоял бы, как во сне, на борту чёрной шхуны и гордо смотрел в даль. Уплыл бы в другой, более гостеприимный, мир. А так остается пойти портовым грузчиком.

   — Куда прёшь, шкрябка без ручки? — гаркнул в лицо неуловимо знакомый крепыш и отжал рукой к стене.

   — Дядя? — удивился, и даже обрадовался, я.

   Мастер Оливье, старый приятель отца, не только знал меня с пелёнок, а даже крестил четырьмя стихиями. Характер у него конечно скверный и прижимистый, но обязанности крестного папы он выполнял ответственно — целых два раза кормил меня обедом за свой счет.

   — Ну, надо же, крысёныш! Не ожидал лицезреть твою тощую рожу. Ты же в академии вкалываешь?

   — Больше нет, — понуро поправил я.

   Дядя цокнул языком и завернул чёрный ус. Судя по седому хвосту, торчащему из-под шляпы, усы он красил басмой, но мало кто посмел бы болтать об этом. За Оливье, с незапамятных времён, закрепилась дурная слава. Можно было отхватить даже за неосторожный взгляд.

   — О как! Я-то сам думал заглянуть. Папашка письмо те передал. А вот как вышло! Это неспроста!

   Дядя улыбнулся.

   — Тебе прёт, заморыш. Мой подмастерье издох и место свободно. Так что пляши! Возьму тебя на корабль. Готов мне помогать?

   Сначала я повеселел. Оливье почти родственник и не выгонит меня так быстро, как остальные. С другой стороны, сама работа грозит стать последней в жизни.

   Я неуверенно посмотрел на дядю, и сомнения навалились с новой силой. Он буравил меня единственным глазом, словно пытаясь прочесть мысли. Второй скрывала чёрная повязка, уходящая под шляпу. Из-под длинного зелёного камзола торчала матроска. А высоченные ботфорты блестели так, что ослепляли. Впечатление дополняла длинная кривая сабля. Ходили слухи, что Мастер Оливье промышлял пиратством и якшался с чернокнижниками.

   — Чем могу помочь? — робко спросил я.