— Кок! — обрадовался я.
— Кок макароны с тушенкой мешает! — заорал он. — А я готовлю счастье. От моих блюд любой гурман получает столько удовольствия, сколько может вынести!
Я зачем-то кивнул. Дядя в ответ сверкнул глазами.
— Я виртуоз! Художник! Я маэстро!
Я кивнул ещё три раза. Чем вызвал новую волну гнева.
— Сходи с корабля прямо сейчас. Мы недалеко отплыли, я даже брошу спасательный круг.
Я отчаянно замотал головой.
— Я хочу быть вашим учеником, маэстро! — поклонившись, пообещал я.
Я плохо плавал и вообще недолюбливал глубокие водоёмы.
Дядя замер на начале фразы, с поднятой в угрожающем жесте рукой.
— Что-то ты стал таким вежливым? Поумнел?
— Да, учитель, — не поднимая глаз, сказал я.
После сытного обеда, забывая про ошейник и мучительные превращения, я и вправду становлюсь очень мудрым.
— Хорошо, ученик, — уже спокойнее процедил дядя.
Тем вечером я впервые попробовал стража пурпурного сердца. Точнее, первый раз ел блюдо сложнее каши и яичницы. Кулинарные изыски я, конечно, видел. Когда их несли на стол директору академии или через витрины ресторанов, но чтобы самому отведать... Такого не случалось. Я ожидал чего угодно, но только не разочарования. Сперва страж напомнил обычное мясо, только солёное и горькое. Но чем дольше я жевал жесткие, тянучие волокна, тем сильнее менялось моё мнение. Остывшая, засохшая овсяная каша с варёным кабачком. Один в один. Я с трудом работал челюстями, подавляя желание выплюнуть стража обратно в блюдо, поближе к его сердцу.
Лицо дяди растянулось в довольной усмешке.
— Мерзость, не правда ли? — ухмыляясь, спросил он.
— За эту дрянь Эрлик сумасшедшие деньги выкладывает? — с трудом выговорил я.
— Пятьдесят полновесных золотых империков, — гордо произнёс Оливье.
— Сколько? — выкрикнул я.
Изо рта полетели пережеванные куски мяса, но я не сдержался. Пятьдесят золотых монет — целое состояние. Я бы прожил на них год. А может и дольше.
— Жуткая гадость! — сознался я.
— Словно старые снасти сосешь, — согласился дядя. — Оттого стража не трескают без сердца. В изысканных блюдах важны не ингредиенты, а способ приготовления и ритуал поглощения. Стража лопают так. Режут кусок мяса, жуют и подкладывают дольку синего плода.
Не хотелось второй раз пробовать горькое мясо, но встретив тяжелый взгляд Оливье, я подчинился. Глубоководный томпондрано, как был мерзостью, так и остался. Я жевал, стараясь не сильно морщиться.
— Плод! — напомнил дядя.
Я отрезал часть сердца и положил в рот. Раздавил зубами так, что брызнул сок. Как только плод смешался с мясом, засохшая каша превратилась во что-то неописуемое. С моим кулинарным опытом сравнения не подобрать.
— Ну как? — покровительственно проговорил Оливье.
— Необыкновенно! — восхищенно простонал я.
— То-то же, — смягчился дядя. — Я научу как приготовить стража пурпурного сердца. Раскрою все свои тайны. Я стар, как мировой океан. Меня пора менять за штурвалом, но оставлять пост, не подготовив преемника непозволительно.
— Пост?
— В избранных кругах меня величают хранителем вкуса, — он криво усмехнулся.
— Директор академии говорил, что обязательно тебя найдет и жемчужиной своей коллекции сделает.
— Слыхал краем уха, — с гордостью проговорил мастер Оливье. — Старый чаровод не знает, что это я, и никогда не выяснит кто я и где плаваю, так что забудь.
Звучало не очень убедительно, но я на всякий случай кивнул.
— Да, учитель.
Дядя откинулся на стуле.
— Малыш, если через подзорную трубу поглядеть, не такой уж ты орк, как вблизи кажешься. Может, тебе просто не везло в жизни?
Я попробовал отодвинуть блюдо подальше, но ошеломляющий вкус стража не позволял сосредоточиться ни на чём другом. Руки не повиновались, разрезая мясо и плод на куски, и пихая в рот.
Дядя наслаждался происходящим.
— У стража пурпурного сердца есть особенность. Его можно есть бесконечно, пока не разорвешься от обжорства или, сожрав блюдо целиком, не помрёшь от голода.
— Но Эрлик... — начал я с набитым ртом.
— Есть секрет, и чёрный его знает, — довольно ощерился Оливье. — Хочешь тоже узнать? Майнай за борт. Проплывешь три круга вокруг шхуны, скажу. Чего вытаращился, как рыба-телескоп? Сдрейфил? Ладно, запоминай пока я добрый. Чтобы убрать побочный эффект стража, выпей молока.
— Обычного? — причмокивая, удивился я.
— Клубничного, — передразнил дядя. — Видал как бурёнки клубникой объедаются. То-то же, — добавил он, протягивая пузатый кувшин.
Я жадно присосался. Молоко потекло по подбородку.
— Какой ты всё-таки трусливый. Напугался, что станешь первым оборотнем, умершим от обжорства? — осклабился мастер Оливье.
Допив, я поставил кувшин на стол и повторил позу дяди, откинувшись на спинку стула. Тяжесть в животе быстро проходила. У меня необыкновенный метаболизм.
Дядя, ухмыляясь, покрутил ус.
— Перед сном хочу рассказать тебе поучительную историю.
Я улыбнулся в ответ.
— Да, учитель.
Оливье наклонился, опёрся локтями о стол и посмотрел вдаль. Тёмное небо слилось с чёрным морем, а звезды отражались в воде, стирая границу между стихиями.
— То, что готовишь — лови сам. Моё золотое правило! Заруби на носу и придерживайся до конца жизни! От способа ловли дичи зависит будущий вкус блюда, — он причмокнул губами. — Одному охотиться трудно, вот я и беру помощников. Последнего подмастерья нашёл на одном из островов южного архипелага. Аборигены хотели его сожрать, но я выкупил. Надо признать, переплатил, столь редкостная бестолочь в ученики не годилась.
Дядя отпил молока из того же кувшина, что и я, и продолжил.
— Не люблю стража, чересчур насыщенный вкус, — сообщил он и вернулся к рассказу. — Этот гадёныш оказался лунатиком. Поэтому его и хотели сожрать, но дело даже не в этом. Нам потребовался молодой красный дракон. Один из моих давних клиентов заказал Переперченную гору. Мясной торт из драконьего мяса. Мы приплыли к островам. Я исходил весь архипелаг с запада на восток и прекрасно ориентируюсь, где какие твари обитают. Их гнезда, лежбища, кладбища.
— Полезные знания, — тихо пробормотал я.
— За огнедышащим гадом отправились на север. Сперва всё шло хорошо. С ними особых проблем не бывает. Слишком тупые и жадные. Мы привязали руноноса к дереву, полили всё вокруг свежей кровью и притаились. Через полчаса приполз дракон. Вцепился в руноноса, а я вынул самострел, прицелился и прикончил тварь.
— Дракона? Стрелкой? — хмыкнул я.
— Чтоб мне гальюн усами вытирать! То ж необычный самострел. Его смастерил для меня старый Дагар. О таком-то хоть слышал?
Ещё бы, о гномьем мастере знали повсюду. Он делал оружие ещё во времена мировой войны. Самонаводящиеся топоры, копья и самострелы с вечным запасом стрел по сей день самое грозное оружие тридцати миров. Кроме магии, конечно.
— Мой старый клиент из гильдии иллюзий зачаровал его. При обычном размере самострел выбрасывает болт, который быстро увеличивается и прилетает к цели уже размером со снаряд баллисты.
Мастер Оливье улыбнулся, а я лишь таращил глаза, представляя заколдованное оружие.
— Ещё увидишь, у меня куча диковинок. Но руль на ветер! Я тысячу раз говорил этому заморышу, чтобы подготовился. Перед драконьим архипелагом наказал выучить наизусть главу из моей книги рецептов. Ту, что о красных драконах. Но этот орк моё распоряжение не выполнил.
Дядя чистосердечно вздохнул.
— Когда я пристрелил дракона, он взял пилу и пошел его пилить. Для переперчённой горы нужна вырезка. Я отвлекся буквально на минуту, а эта безграмотная скотина начала с шеи. Представляешь? Он прорвал чешуйчатую шкуру и вырвалось пламя. Даже ветки на дереве обгорели. Меня чуть не оглушило от рёва огня. Дым, жар, — он всплеснул руками. — А вонь! В общем, испепелило ученичка, даже следа не осталось.
Дядя поднял палец и помахал перед моим носом.
— Ученье — жизнь! Невежество — жалкая смерть! Я долго ищу пригодного ученика. До сих пор не пёрло. Может подфартит уже! Может, нет, — он вздохнул. — Первый урок окончен. Вали!
Я обалдело кивнул.
Спать пришлось на корме. За лакированной клёпаной дверью проходил короткий коридор. Мне перепала крошечная комнатушка напротив дядиных апартаментов. Очень запоминающаяся, без мебели и прочих излишеств. Крошечный иллюминатор. В углу жестяное ведро и три швабры с тряпками. Вместо кровати — не рваный, но вонючий гамак. Подозреваю, что предыдущий подмастерье вдобавок к лунатизму страдал энурезом.
Глава 2. Испытание очищением
Спал я плохо. Всегда ворочаюсь на новом месте. Особенно, когда воняет, жарко, а за перегородкой громко и разнообразно храпит дорогой дядюшка.
Измотанный ночными испытаниями, я вышел на палубу и облокотился о борт. В голове ещё крутились отрывки кошмара. За мной гонялся дракон. Прыгал по заледеневшему двору академии и плевался огнем, а вокруг стояли студиозусы и деканы с директором, смеялись и кричали:
— Не учил! Невежда! Бездарь!
Я скривился:
— Какая чушь!
Пытаясь забыть бредовый сон, я стоял и дышал солёным воздухом, наслаждаясь тишиной и покоем. А потом проснулся дядя и принялся орать:
— Есть заказ! Будем готовить троллево колено! Плывем в Тролляндию. Дорога займёт три дня. За это время выучи главу о троллях. Моя книга рецептов на камбузе. Ну чего стоишь, бегом! У тебя всего три дня!
Без шляпы он походил на старую, сморщенную горгону. Редкие пучки покрашенных волос развевались на лысом черепе, как высохшие змеи. Единственный, да еще заплывший злобой красный глаз угрожающе смотрел на меня.
Оторвавшись от борта, я побрёл на кухню. Читать я, конечно, умею, не зря же в академии дворы мёл, но не люблю. Это же скукотища! Пыльные хрустящие страницы, липнущие к пальцам, тяжелый запах свинца, головокружение и головная боль — никогда меня не прельщали.
Вздохнув, я открыл дверь, но на корабельную кухню так и не вошёл. В крошечном камбузе попросту не осталось свободного места из-за пяти здоровенных обезьян. Ростом они едва доходили до моего плеча, но за счёт сложенных за спиной чёрных крыльев выглядели больше. Я слышал о них, но и представить не мог, что поутру встречу на кухне.
— Чего вылупился, кличка есть, или крысёнышем звать? — небрежно спросила одна из обезьян в треуголке и со свистком на шее. — Я боцман, Чича, — представилась она, обгрызая ножку василиска. — Ты не многословный, это радует. Предыдущие ученики, много болтали. Это бесило. Словно дети малые, 'бу-бу-бу, да бу-бу-бу', а на посудине дел по горло.
Боцман бросил кость в корзину и двинулся на меня.
— Свали в сторону, всю дверь перегородил, — лениво процедил он, сдвигая меня плечом.
За Чичей потянулись матросы. Гордо задрав мохнатые подбородки, они прошли мимо меня на палубу, а последний, прыснув от смеха, вручил банан.
— По местам! — крикнул боцман. — Капитан сегодня не в духу, не будем громко булькать, чтоб не закипел!
Закрыв дверь изнутри, я прислонился к ней спиной. По-моему, проклятый ошейник всё же задушил меня, и я скончался. Летающие обезьяны, безумные кулинары, исчезающие чернокнижники, вонючий гамак и кругом на сотни миль одна вода. Моё персональное чистилище.
Стараясь не забивать голову, я наскоро соорудил бутерброд и, запивая водой, оглядел камбуз. На исцарапанном полу в углу сгрудились бочки. На них, рядами до самого потолка, возвышались запечатанные пыльные бутыли. А еще выше, на балках, привязанные верёвками, качались пучки сухой травы. Кое-где уже затянутые паутиной. Из узких окошек едва пробивался свет, отражаясь от надраенных сковород и кастрюль, свисающих с длинной решётки во всю стену. С другой стороны, под столом укрывались мешки и коробки. Над ними висели полки с приправами и посудой, между которой притулилась незаметная книга в чёрном переплете. Наверное, она и есть — дядино хранилище рецептов.
Поставив чашку с водой на стол, я аккуратно снял кулинарные записи. Тяжёлые! Неужели на свете столько рецептов? Может, это что-то другое? В ответ на немой вопрос на обложке проступили кроваво-красные буквы: 'Собственность мастера Оливье'.
Я попытался раскрыть книгу, но она не поддавалась. Положив на стол, я вцепился в обложку, стараясь хотя бы оторвать ее от страниц. Даже не сдвинулась. Я уже хотел сходить к дяде и спросить, что делать со склеившейся книгой, но решил напоследок протереть пыльный корешок. Стоило провести ладонью по фолианту и под багровыми буквами появилась тарелка с ножом и вилкой. А рядом тушка василиска, морковь, лук и соль. Пока я не дотронулся до них, изображения оставались тусклыми, но от прикосновения — посинели. Подцепив пальцем василиска, я передвинул его на тарелку. За ним отправил морковь и лук, а уж следом соль. Рисунок вспыхнул красным и погас, растворившись в тёмном фоне обложки. Из книги раздался мерзкий хохот.
— Что за ерунда? — не выдержал я.
