— Ладно. Так сойдет, — сдался дядя.
— А дальше? — вздохнул я.
— Больше! Приманка должна приманивать, чтобы оттуда кто-нибудь потянул.
— Кажется из Фейри Хауса это выглядит довольно странно, — задумчиво протянул Мровкуб.
Оливье усмехнулся.
— Клянусь хребтом моллюска! Его рука, — кивнул он в мою сторону. — Торчит посреди поляны из воздуха.
— Тогда, — заметил архивариус. — Как говорят в гильдии Иллюзий: 'Только блёклый хватает то, от чего потом не сможет избавиться!'. Вряд ли кто к ней прикоснётся...
— Если только укусит, — закивал голем.
Я вздрогнул.
— Как-то по-другому нельзя? — заволновался я.
— Можно! — зловеще проговорил Оливье. — Вытащим туда и другую часть тела.
Я замотал головой.
— Тогда веди себя, как наживка! Помалкивай и привлекай внимание. Маленькие феи умом не блещут, постараешься, даже твоими грязными пальцами заинтересуются.
— Вернее верного, в Императорском университете исследований говорят: 'Младая фея ничем не отличается от взрослого орка, только цветом кожи и большущей кучей нерастраченной магической энергии'.
— Слышал? — рявкнул дядя. — Шевели щупальцами!
Я заработал пальцами, плавно сжимая и разжимая кулак.
Одна за другой феи выбрались из укрытий и, сжавшись трепещущим клубком из сотен прозрачных крылышек, затараторили что-то голосами-колокольчиками. Позабытые одуванчики обиженно опустили пушистые головы. Осмелев, феи порхали вокруг, а самые смелые кружили вокруг пальцев, заливисто дребезжа. Наконец вволю наигравшись, самая дерзкая опустилась на указательный палец. За ней, толкаясь и, отчаянно трынькая, бросились остальные.
— Щекотно, — пожаловался я.
— Лучше терпи, — посоветовал Оливье. — Пока я не припомнил все пиратские пытки.
Он не стал их расписывать, но я и сам всё красочно представил.
Феи так облепили руку, что я не мог её разглядеть.
— Они не тянут? — пожаловался я, стараясь не дёргать одеревеневшими пальцами.
— Юноша, как кричат ямщики с Ночных островов: 'Я тута не останавливаюсь, сигай на ходу, клыкастенький', — встрял архивариус. — Понимаете, куда я клоню. Выхода у вас нет! То есть входа...
Я настороженно обернулся. Удивляло, что дядя молчит. Непохоже на него. Оливье будто забыл про нас и дверь в Фейри Хаус и напряжённо всматривался в темноту. Мровкуб тоже замолчал, прислушиваясь.
— Как говорил один хозяин болот после разорения деревни: 'Такое чувство, что что-то не то съел за завтраком', — скрипуче прошептал он.
Я тоже почувствовал, как сжимается желудок.
Вдалеке раздался хруст. Вроде, кто-то провел по стеклу, когтями.
Меня передернуло. Горло высохло, а внутри похолодело.
— Вы сказали, что здесь нет магии! — напомнил Евлампий.
— Ни нет, а не действует, — сжав губы ответил Оливье. — Как шторма в Стародоле.
— Почему же я чую сильное магическое возмущение? — возразил голем.
— Нас заметили, — севшим голосом сказал дядя.
Мне стало не по себе. Я понял, Оливье боится.
Скрежет приближался. Тонким визгливым скрипом действуя на нервы. Но темнота застилала глаза непроглядной пеленой.
Я обернулся к двери. Спасение совсем рядом.
Феи всё ещё игрались с рукой, но тянуть не собирались.
Лязг когтей резал уши, нарастая.
— Я не вернусь! — закричал Оливье во тьму.
В ответ раздался хохот, похожий на захлебывающийся крик утопающего. Со страху я дёрнул рукой и сжал ладонь, закупорив пару фей в кулаке. Они так перетрусили, что начали биться в пальцы, как говорил архивариус, со всей большущей кучей нерастраченной магической энергии. Феи так лупили крылышками, что звон оглушал.
Меня не то что потащило, а прямо попёрло через барьер. В междумирье ещё болтались ноги, а всё, что выше пояса, уже наслаждалось природой Фейри Хауса. Удовольствие, конечно, сомнительное. От одного вида собственного тела, висящего посреди одуванчиковой поляны в окружении ошалевших от ужаса, звенящих на все лады, фей, мутило не меньше, чем от скрипа когтей в междумирье.
— Старайся, — натужно бормотал голем, будто помогал.
За телом проявилась правая нога. Чтобы за что-нибудь уцепиться, я разжал кулак. Вырвавшиеся феи, ужасающе свистя, прыснули прочь, трепыхая помятыми крылышками. Я схватился за траву и потянул. Отталкиваясь освобожденной ногой и размахивая рукой, я тащил из междумирья всё то, что там еще оставалось. Липкая завеса сопротивлялась недолго, со звонким чпоком отпустив меня целиком.
Левая нога выскользнула вдогонку за правой, потащив веревку и рукав зелёного дядиного камзола. Нащупав в нём руку, я дернул со всех сил. Из пустоты появилось плечо, а за ним, принявшаяся орать голова:
— Тащи скорее!
Я обхватил руками и поволок. Получалось быстро, даже несмотря на мешающихся под ногами фей. Они кружили, пища на все голоса, и поднимая хоть маленькую, но всё-таки бурю. Тонкие голоски, лепетали на своём языке, разбавляя всемирным, получалась визгливая какофония.
— Тюлюля, трам-пам-пам, верзила, дзинь-дзинь!
Затянув дядю, я схватился за веревку.
— Обрежь её! — завопил Оливье. — Он звал кого-то из них! Он во всём виноват!
— Не позволю! — вмешался Евлампий.
— Завянь, он попал на крючок, его не спасти!
— Попытаемся, — хладнокровно ответил голем.
Я поднажал. Дядя бросился ко мне, на ходу вытягивая саблю. Увидев оружие, я хотел бросить веревку, но не успел. На меня из ниоткуда вывалился архивариус.
Мы упали. Старик был чуть тяжелее воздушного шарика. Маги оставили один пробитый после праздника Большого Ветродуя. Он так же упал в пыль, и тяжело пыхтел, попусту растрачивая остатки воздуха. Такой же пустой, невесомый и жалкий. Высвободившись из его балахона, я сел. Оливье стоял над нами с обнаженной саблей и пристально разглядывал Мровкуба.
— Он не поменялся? — подозрительно уточнил он.
— Нет, — неуверенно замотал я головой, отползая подальше.
На вид архивариус остался прежним. Таким же заросшим и худым.
— Если на него напали? — спросил Евлампий. — Почему нет ран, да хоть каких-нибудь повреждений?
Оливье не ответил. Взяв архивариуса за руку, он нащупал пульс и считал, причмокивая губами.
— Что с ним? — спросил голем.
— Не дышит, как рыба, выброшенная на берег, — покачал головой дядя.
Я огляделся. Бледные, трясущиеся феи кружили неподалеку, разгневанно звенели, но близко не подлетали.
— Кто на него напал? — строго спросил Евлампий. — Кто?
— Решето? — золото?, нажито?, да пропито?! — брякнул Оливье. — Никто! Мы прошли через то, чего нету. Какая тебе разница, каменная башка, кто живет тама, если тама нету?
Голем собирался с мыслями, не сразу сообразив, что ответить.
— Вот ты, фейёвая наживка, веришь в междумирье? — спросил дядя.
— Да, — честно ответил я.
— А хочешь знать, кто там обитает?
— Нет, — содрогнулся я.
— А мудри?ла из 13 ми?ра, не верит, но узнать хочет. Парадокс!
— Что? — не понял я.
— Про решето повторить? — рявкнул Оливье.
Я мотнул головой.
— Тогда идём.
— А как же архивариус? — растерялся я.
— Хочешь, тащи, — смилостивился дядя и зашагал через поляну.
Я стоял над бесчувственным Мровкубом и нерешительно смотрел вслед Оливье.
— Чего уставился, подымай! — зашипел голем.
Я наклонился, но архивариус застонал и пошевелился. Сев, он, оглядываясь, потёр глаза.
— Вы вытащили меня! — удивился он. — Как говорил кривоногий слизняк, вылезая из Перевёрнутого маяка: 'Признаться, не ожидал, что выберусь'. Когда появились те твари я понял, что этот, с позволения сказать мастер, взял меня, чтобы принести им в жертву.
— Именно так, — холодно сообщил Евлампий. — Вам повезло.
Архивариус улыбнулся.
— Я знал, — прошептал он. — Верил.
— Во что? — не понял голем.
Мровкуб нерешительно оглядел меня.
— Вы спасли мне жизнь, я могу вам довериться, — вымолвил он. — Ещё никому не говорил. Боялся.
Короткие фразы в его устах, звучали словно плевки.
— Два года назад я проснулся среди ночи из-за кошмара...
— Нам лучше дядю догнать, — тревожно произнёс я, глядя на дальнюю часть поляны.
Оливье пропал из виду.
— Вы можете договорить по дороге, — согласился голем.
Я помог архивариусу подняться.
— Кто на вас напал? — спросил Евлампий.
— Не знаю, — виновато пробормотал Мровкуб. — К сожалению, я не разглядел нападавших, но как говорили жители, приграничных с Отдельным, миров: 'Их приближение вселяло ужас'.
— Почему вы их тварями назвали? — не понял я.
— А как ещё назвать столь жутких существ? — задумчиво протянул бывший архивариус. — Как говорил один из редких левиафанов браконьерам: 'Я так испугался, что незамедлительно бросился вслед за вами'. Вылезти не получилось. Я не мог протиснуть в дверь даже руки.
— Как же вы выбрались? — удивился голем.
— Неловко признаваться, но в моём спасении не только ваша заслуга, юноша. Как говорил тридцать четвёртый претендент на престол, став королём: 'Усилия пропали бы даром, если бы меня не подтолкнули в спину'.
— Как? — поразился я.
— Совершенно не представляю, юноша. Как говорят бурлаки в Подгорном царстве: 'Они толкали, мы тянули — вот как-то вместе и получилось'.
— Поспешим! — перебил я.
Всё равно половину того, что он несёт, не понимаю, а дядя того и гляди растворится в незнакомом мире. Хорошо ещё примятая трава не расправилась. Надо догонять быстрее.
— Вы хотели нам что-то рассказать, — напомнил голем.
— Да? — удивился архивариус и задумался. — Чудак-архимаг! — воскликнул он. — Как говорил смотритель гильдии алхимиков в суде: 'Я расскажу свой секрет, чтобы не давил на душу'.
Стараясь не слушать, я впился в следы Оливье. Нужны мне эти секреты, сбежать бы подальше пока кости целы. Ох, чую неладное. Гроза идёт — уже суставы ломит!
— Давным-давно мне снился сад, заросший одуванчиками. Увядшая, пепельно-серая трава. Опалённые огнем цветы. Изогнутый корень, обвитый плющом.
— Безусловно, странный сон, — согласился Евлампий, напряженно оглядываясь по сторонам.
— Сад на ступенях гигантской лестницы, спускающейся к морю. Ветер толкал меня и семена вниз. Я упал на каменную террасу.
— Удивительно, — пробурчал голем.
— Очень, — закивал архивариус. — В камере пропал пол, и я провалился в келью над архивом.
— Вы проснулись, господин? — разочаровался Евлампий.
— И да, и нет, — кивнул Мровкуб. — Сел на кровати и вытер испарину со лба. Всегда держу на тумбочке набор платков, — смущенно добавил он. — Но я был не один.
Мы лезли через заросли вглубь поляны, и впереди мелькнула дядина спина. Я облегченно вздохнул и прибавил шагу, но с висящим на мне архивариусом особо не разбежишься.
— Такой сморщенный, как морской огурец на солнце, — кривясь протянул архивариус. — Такой вонючий, как тролличьи ноги, — он поморщился. — А жуткий, как поглотитель с бодуна. Сидит главное в старом драном кресле, а будто на хрустальном троне. Маска такая потрескавшаяся, как пятка старого дракона. А шуба, как шкура у...
— Волка, — подсказал я, ради шутки.
— Серый, грубый мех, — забормотал Мровкуб и довольно вскрикнул, шлёпнув себя по боку. — 'Ты прав, настоящая бешеная волчара!' как сказал бы Вишнустанский пастух.
— Шуток не понимаешь, — испугавшись, грубо гаркнул я.
— Немедленно извинись перед магом, — взвился голем.
— Да, по что мне блёклые извинения, — всплеснул руками архивариус. — Тайна же! В меня ткнулась бугристая рука с обкусанным чёрным когтем и повелительно прокаркала.
— Что прокаркал? — уточнил Евлампий.
После волчьей шубы, я тоже вслушивался, правда не отрываясь от спины Оливье.
— Наступит время, когда твою бессмысленную и пустую жизнь наполнит абсолютная мощь хранителя силы! Ты отправишься в путь, а иначе... — Мровкуб задумчиво зажевал губу.
— Это всё, господин?
— Он набросился и полоснул когтями... я проснулся от собственного крика.
