— Поэтому, не надо было мне мешать! — отрезал Евлампий.
Я вздохнул. Бред! Почему я вечно крайний? Состроив самый презрительный взгляд, хотел сказать, что он лучше всех признает ошибки, но не успел. В дядиной камере сверкнуло, и вверх поднялся столб чёрного дыма.
— О, источник магии, какая незадача, — запричитал архивариус. — Моя вина, я должен был предупредить!
Над стенкой, между камерами, показалась голова Оливье. Лицо покрывал толстый слой сажи. Он обвел нас затуманенным взглядом и спросил:
— Что произошло?
Я даже не узнал его голос, так мягко и растерянно прозвучал вопрос.
— Простите, извините, жаль, — зачастил архивариус. — Моя вина, господин...
— Мастер Оливье, — подсказал Евлампий.
— Да-да, — кивнул Мровкуб. — Мастер Оливье! Тюрьма нашпигована заклятьями, как фаршированная утка яблоками. Как прокрякал стражник на Черногорской таможне: 'Не опознал в вас мага'. Каменная терраса защищена от колдовства узников. Артефакты взрывает обратная амплитуда заклинания, а на творившего ворожбу накладываются чары спокойствия и повиновения.
— Хотел отправить сигнал на корабль перстнем связи, — сонно пробормотал дядя.
— Так вот оно что! Мастер Оливье всё-таки не чародей. Поэтому, я не почувствовал источника магии? — спросил архивариус.
— Не совсем.
Мровкуб пожал плечами.
— Как говорил застенчивый чернокнижник: 'Неловко пользоваться моментом и допрашивать несчастного', — признался он.
— А он будет об этом помнить? — уточнил я.
— Скорее всего, да, — пожал плечами архивариус. — Чтобы расшифровать запутанный клубок тюремных заклятий, нужно колдануть как следует. А тут, как говорил бездарный студиозус: 'Чаруй, не чаруй результат один и тот же'.
— Жаль, — вздохнул я, поняв, что память останется при дяде.
— Ради благого дела смело жертвуй принципами, — объявил Евлампий и продолжил допрос вместо архивариуса. — Мастер Оливье, что вы сделали?
— Устанавливал связь с кораблем, — вяло повторил дядя.
— А дальше? — не унимался голем.
— Должен был открыть портал.
— Что ещё может ваш корабль, капитан? — допытывался Евлампий.
— Круг чернокнижников вживил в шхуну душу гремлина. Поэтому, корабль почти живой и...
— Это отвратительно! — взвился голем. — Запирать душу живого существа в вещь — преступление!
— Не пори чушь, камень! — нахмурился архивариус. — Гремлины добровольно обитают в вещах.
— Да? — бушевал Евлампий. — У них что, спрашивали?
— Не забывайся, слуга! — загремел Мровкуб. — В Императорском университете исследований Чёрной империи проводили опыты с часами. Маги установили: 'Если уничтожить вещь, живущий в ней гремлин умрёт от горя'.
— Какая разница? — попытался я урезонить спорщиков.
— Что горит? — совсем не растерянно громыхнул Оливье.
— Виноват, — запричитал архивариус, но дядя не дал ему закончить.
— Я тоже собираюсь уничтожить голема! — закричал он.
Лицо Оливье покраснело от ярости.
— Будь уверен! — проревел он. — Мне это не составит труда! Меня ведь не интересует, останется ли в живых оборотень!
Я вздрогнул, но промолчал. Лес рубят, щепки летят. Только почему всегда в меня?
Дядя скрылся за стеной, а я приподнялся и бесшумно подобрался к архивариусу. Голем молчал. Угроза Оливье заставила его задуматься.
— Вы пытались бежать? — прошептал я.
Задумавшийся Мровкуб взглянул на меня так, словно первый раз увидел.
— Юноша, — протянул он. — Побег с каменной террасы невозможен. Как говорил один Блекбукский гробовщик: 'Все попытки всегда приводят к одному и тому же'.
Я вздохнул.
— Мне жаль, юноша. Не хочу вселять в вас обманчивую надежду.
— Вы же сами говорили, что надо в лучшее верить! — возмутился я.
— Как говорил Семисветский попрошайка: 'Верь в империк, но грошики собирай!'.
— Грязные макаки! — зарычал Оливье.
Я невольно оглянулся. Дядя стоял у стены и смотрел вверх.
В небе, на полоске светящейся воды подёрнутой малахитовой дымкой, летучие обезьяны атаковали чёрную шхуну. Корабль защищался. Канаты душили нападавших и сбрасывали с палубы. Реи на мачтах крутились, словно деревянные руки, сбивая обезьян. С носа судна выстреливала лодка. Попадая в атаковавших, она цепляла снастями и утаскивала их на корабль. С палубы бил фонтан воды, наверное, из бочки бесконечных запасов.
— Никогда не видел ничего подобного! — вздохнул архивариус. — Как говорил Тар-тырский летописец: 'Как глуп я был, что потратил жизнь на хранение древних знаний!'
Чёрная шхуна отчаянно отбивалась, но от замка нескончаемым потоком летели новые обезьяны. Видимо, гремлин на корабле тоже понял, что сражение проиграно. Чёрная шхуна, от кончиков мачт до ватерлинии, затряслась. Мелкая дрожь заволновала паруса. Корабль закачался и нападающие вынужденно отступили.
— На ветер надейся, а сам не плошай! — крикнул дядя. — Спасайся!
Левый борт коснулся невидимой снизу воды. Шхуна проткнула преграду и перевернулась.
— Поглотителя лысого они получат, а не мой корабль! — радостно провозгласил Оливье.
— Куда он поплывет? — спросил Евлампий.
— Куда надо, — огрызнулся дядя.
Некоторое время, с деланным равнодушием косился слезившимся глазом, и спросил:
— Крысёныш, хочешь спастись или будешь слушать самодовольных психов?
— Как вы смеете так говорить про мага... — охнул Евлампий.
— Хочу! — закричал я.
— Подойди.
— Не соглашайся, — прошептал голем.
Я сам понимал, почём дядино благородство, но лучше умереть быстро, чем мучиться от голода и бессонницы, как архивариус.
Я приблизился к стене, за которой стоял Оливье.
— Ничему жизнь не учит! — гаркнул дядя и отвесил мне звучный подзатыльник.
Я ожидал чего-то подобного, поэтому стойко перенёс звон в ушах.
— Задаток! — предупредил Оливье. — Остальное позже получишь. А сейчас слушай сюда.
Я послушно склонился ближе. Пришлось встать на цыпочки и навалиться на стену.
— Всегда таскаю с собой бездонный кошель, мало ли, что понадобится.
— Магия здесь не работает! — встрял голем.
— Один раз, я тебя уже предупреждал, — рявкнул дядя. — Это второй. Третьего не будет!
Евлампий, насупившись, замолчал.
— Когда ты притащил на корабль кощея, я бросил его в кошель и так и не придумал куда его деть.
— Вы хотите... — я не смог даже выговорить.
— Я? Нет, лучше в пасть к тиамату. Испытаем на этом чародуре!
— Неизвестно куда мы попадем, — испугался я.
— Не тряси костями, не мы, а чародур. Привяжем к нему верёвку, подождем часок-другой и вытянем обратно. Старый псих выложит как там, в мире кощеев, а мы порешим, лезть туда или подыхать здесь, — Оливье поднял палец, пресекая попытки вставить слово. — Иначе, по рее, и на дно.
Он показал на дыру в полу.
Я кивнул и, глядя на архивариуса, спросил:
— А он согласится?
Дядя вытаращился на меня единственным глазом, а голем печально вздохнул.
— Мастер Оливье не будет спрашивать его согласия, — сказал он.
— Даже валун врубился, а ты орка переорчишь, — покачал головой дядя, доставая верёвку.
У него в кошеле всё самое нужное.
— Держи, — скомандовал он, — скажи, пусть обвяжется, тогда не ухнется, даже когда весь пол исчезнет.
— Но...
— В зад тебе бревно! Иди, говорю!
— Но если...
— Крысёныш, сколько у тебя времени до превращения?
Я опустил голову и, намотав веревку на руку, двинулся к архивариусу.
— Извините, — невольно перенимая форму общения, проговорил я.— У нас верёвка нашлась. Мы предлагаем...
Я запнулся. Не выходят у меня длинные, запутанные фразы. Не моё это. Не моё.
— Повеситься, — усмехнулся за моей спиной Оливье.
Как всегда, подоспел Евлампий. Помощником его назвать трудно, но иногда даже дурная болтовня бывает полезной.
— Господин бывший архивариус, поскольку вам, в любом случае, умирать, мастер Оливье предлагает вам неожиданный выход!
Дядя за моей спиной непристойно выругался, припомнив несусветную тупость первого мага, придумавшего оживить камень.
— Говори, — прищурился Мровкуб.
— Господин, поскольку, как вы сами сказали, никаких других возможностей сбежать с каменной террасы нет, вы можете добровольно скормить себя кощею. А мы, обвяжем вас верёвкой и постараемся вытянуть обратно.
— Как сказала людоедка перед свадьбой: 'Заманчивое предложение'. Слыхал что у этой мелкой серой бестии нет зубов и желудка. Значит, как говорил первый путешественник через порталы: 'Попаду туда — неизвестно куда'. Магистрат так и не решился на экспедицию на Родину кощеев. Хотя, лучше туда — неизвестно куда, чем туда! — архивариус ткнул пальцем вниз.
— Господин, вы согласны? — уточнил голем.
— Как сказал испытатель деревянных крыльев: 'Естественно! Это увлекательное путешествие!'
— Мы вас обвяжем, — пролепетал я, протягивая моток.
Мровкуб перехватил веревку и, держась одной рукой за стену, другой затянул её на поясе.
— Залезьте на стену, сверху удобнее будет, — предложил я.
— Нет, юноша, — отмахнулся архивариус. — Тюремщики такое предусмотрели. Сидеть на стене нельзя, только перебираться. Иначе, магическая оплеуха сбросит вниз. А когда дыра в полу такая огромная, как в моей камере... Как говорил трусливый маг, прячась в подвал от поглотителей: 'Лучше не рисковать'.
— Понятно, — промычал я в ответ.
— Мы попытаемся вытянуть вас обратно, господин архивариус, — пообещал Евлампий.
— Я готов, юноша! — сообщил Мровкуб и подёргал веревку, проверяя узел на прочность.
— Полундра! — крикнул дядя и перелез в мою камеру.
Я едва успел прижаться к стене. Даже не стал оглядываться, почувствовав спиной сырой сквозняк из дыры.
— Крысёныш, хватай верёвку и держи крепче. Ты! — он ткнул пальцем в Евлампия. — Молчи! Архивариус, готовсь!
Не озаботившись исполнением команд, дядя достал коробочку и, приставив её к лицу архивариуса, открыл.
Я вцепился в верёвку, но кощей не шевелился.
— Может, умер от голода? — предположил Евлампий.
— Он на меня смотрит, — возразил архивариус.
— Напишем письмо в Императорский университет исследований, — съязвил дядя. — Кощеи не жрут архивариусов придуманных обществ!
— Как вы смеете? — возмутился Мровкуб. — Сомневаться в существовании магистрата так же...
Он не договорил. Рука дёрнулась, как от спазма, и потянулась к коробочке. За ней наклонилась голова. Архивариус ещё шевелил губами, но его туловище, вместе со ртом, втянулось в коробочку. Там же исчезли ноги.
— Оле, оп! — радостно воскликнул Оливье и попытался захлопнуть кощееву ловушку, но мешала верёвка.
— Что делать? — завопил Евлампий.
Я тоже вопросительно уставился на дядю. Верёвка натянулась, и меня прижало к перегородке между камерами.
— Не удержу! — заорал я.
— Старайся, немощь сухопутная!
Оливье прижал коробочку к стене и давил двумя руками, но она всё равно не закрывалась. Даже смялась и перекосилась. Дядя навалился сильнее, но верёвка не давала захлопнуть крышку, цеплялась за края коробочки и продолжая втягиваться внутрь.
— Не удержу! — истерично закричал я.
— Трави помалу!
— Крепись! — поддакнул Евлампий.
— Отпустишь, суп сварю!
Ему-то хорошо, коробочка лёгкая, а я держался из последних сил. Жёсткие волокна обдирали кожу на ладонях, выскальзывая из рук.
— Не удержу! — повторил я.
— На руку намотай, — посоветовал голем.
— Я сейчас тебе на голову намотаю, — просипел я, упираясь ногами в стену.
От мотка почти ничего не осталось. Хотя Оливье жал так, что почти сдвинул стену, даже я понял, что коробочку ему не закрыть.
— Учитель, помогите! — простонал я.
Дядя отпустил коробочку и схватился за верёвку чуть выше меня.
