Ученики высунули кучерявые головы из укрытий, с затаенным дыханием глядя на мастера.
Стрелки описали половину окружности и встретились. Застыли одна над другой и рывками двинулись обратно.
Дагар медленно подвёл жезл и прикоснулся к осколку рога. Искра спрыгнула со стержня и, погаснув, провалилась в блестящую черноту обломка. В хронометре звякнуло, словно в механизме лопнула пружина. Секундные стрелки замерли, описав по четверти окружности каждый. Зато пошла минутная. Она двигалась быстро, перескакивая через деления.
Мастер закрыл глаза.
— Поглотители устроены не так, как мы, — пробормотал он. — Безумцы!
Нажав на кнопку часов, Дагар положил их на верстак. Взял тетрадь и мелким плотным почерком записал:
Предварительно! Требует проверки! Поглотители — антимаги. Они не вырабатывают магическую энергию, как чародеи, а впитывают ее. Великий стратег не врал! Они возвращают энергию обратно в источник.
Он помедлил, не решаясь добавить, но всё же дописал:
Против поглотителей магия бессильна!
Захлопнув тетрадь, Дагар вышел из кузни. Притворил за собой дверь и, облокотившись о стену мастерской, достал трубку.
Бродивший по берегу Кровавый Хряк, настороженно покосился и передёрнул могучими плечами. Пнув шуршащую гальку, он подобострастно согнулся и подошел.
— У меня пряжка на башмаке отпала, — просительно затянул он.
— Я не коваль. Я кузнец! — отмахнулся мастер.
Хряк вздохнул.
— Всё так плохо? — спросил он.
— Маги проиграют, — тихо сказал Дагар.
Здоровенный гном испуганно захлопал глазами.
— Войну? — уточнил он.
Мастер затянулся и кивнул.
— Ты сможешь сделать оружие против поглотителей? — наивно спросил Хряк.
?— Постараюсь, — убежденно ответил старый гном. — Очень постараюсь! Только не уверен, что оружие. Они как море! Заплотинь реки и оно обмелеет!
Евлампий замолчал. Он так красочно, правдоподобно рассказывал, будто сам побывал в Подгорном царстве в гостях у старого гнома.
— Он создал машину, которая закрыла Отдельный мир, и сделал семь ключей, которые смогут его открыть, — сообщил голем. — Без магии, конечно, не обошлось, но волшебники лишь помогали великому мастеру. Ещё недавно, я думал, что это только красивая легенда, но если ключи существуют, всё может оказаться правдой.
Глава 7. Рог поглотителя
Казалось, я только лёг, а из-под шкуры уже брезжил свет. Повернувшись на лежанке, я приоткрыл один глаз. Отец сидел рядом на корточках.
— Ты изменился, — задумчиво промычал он. — Кто бы мог подумать, что так вытянешься.
— Меня вытянули, — сонно пробормотал я. — Я бы чего-нибудь поел.
— Устроим, — ухмыльнулся он. — Оливье научил тебя готовить что-нибудь этакое?
Я поднялся на топчане, потянувшись и глубоко вдохнув.
— Не успел. Я с ним несколько дней пробыл.
— Жаль. Пусть я наказал тебе записаться к нему в ученики не за этим, умение вкусно готовить ещё никому не мешало.
Я потёр глаза.
— Ты велел мне стать его учеником? Ничего не понимаю.
— Он не дал тебе письма? — удивился отец.
— Нет.
— Странно. Расскажи.
Я уныло подумал, что завтрак придётся отложить. Рассказ затянется надолго, но делать нечего. Начав с того, как меня выперли из академии, подробно описал встречу с Оливье и наше путешествие. Когда дошёл до Тринадцатого Тёмного Объединенного мира, встрепенулся угрюмо молчавший голем.
— Ждал, когда ты меня представишь. Невежливо влезать без приглашения!
— Я к тебе не обращался!
— Неважно, ты обо мне рассказал. Так что я живой свидетель твоих приключений.
— Големов ненавижу, — пробурчал я.
— Он ещё очень инфантилен, но вы не волнуйтесь, я за ним приглядываю, — сообщил Евлампий, обращаясь к главе совета.
Отец ухмыльнулся в ответ:
— Ну-ну, потешьте, хочу узнать, как вы дошли до жизни такой.
Пришлось продолжить. Правда, теперь голем встревал, комментировал и оттягивал на себя внимание. Зато, когда мы закончили, я вздохнул с облегчением.
— Та ещё заваруха, — резюмировал отец. — Боюсь расстроить, сынок, но в академии тебе не помогут. Посоветуемся с шаманом...
— Он вернулся? — удивился я.
Два года назад, перед праздником урожая, шаман ушёл умирать в лес. Сказал, что стар, как тайга и сделал для оборотней всё, что мог. Отдал последние силы и кровь. Пришла пора отдать жизнь.
— Разумеется, нет, — проворчал отец.
Я кивнул. Действительно, чушь сморозил.
— Если не хотите говорить в моём присутствии, — вмешался Евлампий. — Так и скажите, без глупых иносказаний.
— Да, вы правы, — согласился глава совета.
Я, часто моргая, уставился на отца.
— Пойдемте завтракать, — прервал он неловкое молчание.
Мы вышли из ниши, и повернули к трапезным.
— Погоди, — остановил я. — А Оксана?
— А! — воскликнул отец. — Мы решили! Она с рассвета в зале славы, расставляет магические побрякушки!
— Вы согласились? — обрадовался я.
— К сожалению, — ответил глава совета, покосившись на голема.
— Почему? — не понял я.
— Пойдем, — махнул рукой отец.
Я поспешил за ним. Трапезные занимали сеть пещер, изъевших вершину горы.
Слушая главу совета, я постоянно пригибался. Странно, смотреть на него сверху вниз, но я здорово вырос.
— Прошу прощения, Евлампий, — говорил отец. — Когда-нибудь вы покинете эту цепь и вернётесь в свой мир. Не хотелось бы, чтобы мои знания попали в чужие руки. Пока, я не готов доверить вам то, что собирался рассказать сыну!
— Пусть несправедливо! Зато честно! — благосклонно заметил голем.
— Что же делать? — расстроился я.
Впервые отец собирался посвятить меня в тайну. Раньше, мне предлагали погулять, а теперь всё портит проклятый голем. Почему такая невезуха?
— Возвращайся к Оливье, забери письмо и прочти.
— Я не опущусь до подсматривания, — заверил Евлампий.
— Ясно, — опечалился я.
Лезть на корабль вовсе не хотелось.
— К сожалению, — глядя на мой кислый вид, подтвердил отец. — Нам не всегда приходиться делать то, что хочется.
Я угрюмо кивнул. С детства слышу. Это делай, то не делай. Так надо, так нет.
— Полностью согласен, — опять встрял голем. — Долг — прежде всего!
— Не делай долгов, и всё будет в порядке! — пошутил отец.
Голем задохнулся от возмущения.
— Надеюсь, это юмор! — прошипел он.
В трапезной перепалке не дали разгореться оборотни. Меня приветствовали старые знакомые. Нарочно хлопали именно по тому плечу, на котором сидел голем, и весело ржали, когда он уворачивался от их рук.
Я присел за длинный стол, на котором дымилась мясная похлебка, но отец покачал головой.
— Нам не сюда, — улыбнулся он.
— Только не это, — запротестовал я. — Почему нельзя без церемоний обойтись?
— Это не церемония. Это традиция, — возразил отец.
— Это глупо, не хочу.
— Не говори ерунду. Это весело.
Мы обогнули стол и вышли на задний двор. Посреди песчаной площадки, обросшей вдоль отвесных скал густыми кустами, крутился сплетенный из прутьев шар.
— Что это? — заинтересовался Евлампий.
— Камера пыток, — ответил я.
— Да перестань ты, — захохотал отец.
За нашими спинами уже собирались оборотни. Конечно, кто же откажется от такого зрелища.
К шару подошёл стражник и открыл неприметную дверцу. Я вздохнул.
— Давай, на этот раз получится, — подбодрил глава совета.
Пришлось лезть в шар. Не кидаться же в позорное бегство?
— Зачем туда забираться? — тараторил голем.
— Сейчас увидишь, — вздохнул я, оглядываясь.
За мной в шар втолкнули свинью, и дверца захлопнулась.
— Удачи! Порви её! Грозный оборотень! — закричали зрители, а шар закрутился.
Пришлось перебирать ногами, и не мне одному. Визжащая свинья тоже припустила, чтобы не упасть.
— Мы должны её съесть? — испугался голем.
На его невыразительной каменной роже впервые отразилось подобие страха, нос съехал к расширившимся глазам, а рот аж перекосило. Я не сдержался. Он ведь не дал поворковать с Оксаной под луной, имею право на маленькую, безобидную месть. Если не проучу, буду жалеть всю оставшуюся жизнь.
— Да. Ловим и жрём! Целиком, с копытами, иначе не выпустят! — прикололся я.
— Варварство! Отвратительно! — заверещал Евлампий. — Я этого так не оставлю! В имперском суде обо всём узнают.
— Ещё бы, — согласился я. — А пока за ногу хватай!
Шар крутился быстро, и все силы уходили на то, чтобы не свалиться.
— С ума сошёл? — запаниковал Евлампий. — Как я могу её схватить?
Нас понесло на зрителей, и оборотни, довольно гогоча оттолкнули шар к центру площадки. Тряхнуло так, что пришлось вцепиться в прутья. Свинья с визгом завалилась на бок. Мы вертелись через себя, качались вправо-влево, и кувыркались, как шишига в начале весны.
Зрители ревели, предвкушая самое занятное.
— Безумие! — причитал голем, болтаясь на цепочке.
Я вжался в прутья, а свинье не повезло. Ей хвататься нечем и не за что. Её болтало и волочило по шару, сбивая истошный визг.
— Буду жаловаться! — не сдавался Евлампий.
Я силился не закрывать глаза и таращиться в одну точку, но всё равно мутило.
— Последний обо всём узнает! Тринадцатый Тёмный Объединенный мир объявит вам войну! — в отчаянии пугал голем.
Я не разевал рот, пока шар не остановился. А когда открылась дверца и свинья с отчаянным воплем выскочила наружу, вывалился за ней.
Голова кружилась. Ноги не слушались, причем не только у меня. Судя по шатанью и подламыванию копыт, свинья чувствовала себя не лучше.
— Великая охота! — заорал отец и махнул рукой.
Я бесчестно обманул Евлампия. Лопать свинью живьём не обязательно. Главное поймать одуревшую животину, пока она не юркнула в загон в кустах. Но после такой болтанки, мы еле перебирали ногами. А когда двигались, нас мотало по-разному. Ее заносило вправо, а меня влево. Выставив руки, я на полусогнутых бросился наперерез. Первый шаг удался. На втором занесло, и я повалился рядом со свиньей, вопя во всё горло:
— Я оборотень! — и хватая её руками.
Свинья завизжала, забрыкалась и подскочила, но ноги запутались, и она полетела под меня. Я ринулся сверху, намертво вцепившись в свиные уши.
— Отохотись! — крикнул отец, вытирая слёзы.
Оборотни ревели, поддерживая животы. Тот самый страж, что открывал шар, подошёл ко мне и протянул руку:
— Жива кровинушка? — забеспокоился он.
Я поднялся, и затихшая свинья с громким хрюканьем унеслась в загон.
— Живее бекона, — подтвердил я, вызвав ещё один приступ хохота.
Отец подошёл и положил руку на плечо.
— Благодарствую, сынок, порадовал старика.
— Пустяки. Только теперь я вдвойне голоднее.
Мы вернулись к столу, и, пока я набивал желудок, возмущённый голем высказывал главе совета:
— Так поступить с собственным сыном, возмутительно? Бессмысленное варварство!
— Охота не бесполезна! — возразил отец. — Наоборот, нужна чтобы мы не забывали, как достаётся еда. Для нас, оборотней, это особенно важно. К тому же, весело!
— Весело? — взревел голем, подпрыгнув на плече. — Отвратительно и унизительно!
— У него чувства юмора нет, — зачавкал я второй порцией похлебки.
Которая, превышала всяческие похвалы. Раньше не обращал внимания, какие у нас талантливые повара.
— У меня присутствует юмор, в необходимом количестве, — возмутился Евлампий. — А проводить такие ритуалы, да еще на публике, дикость и отсталость.
Я махнул рукой, вытирая тарелку хлебом, охоту затеял отец, пусть сам расхлебывает последствия.
— Вы знаете, уважаемый Евлампий, чужие традиции надо чтить, — спрятав улыбку, посерьёзнел он. — В вашем мире, ради соблюдения ритуала, поедают себе подобных, и вы сами это подтвердили, но я же не обвиняю вас в каннибализме?
