Этот ступор, к сожалению спасателей, продлился лишь до того, как на голове одной из птиц оказался мешок. Ее сноровисто увязали в сетку, но остальные, прорвав "оцепление", снова разбежались по двору. На их поимку, мобилизовав все наличные ресурсы и силы, потратили почти час, и в конце концов из ворот фермы выехал "КамАЗ", в кузове которого копошились мокрые и грязные кучи перьев, которые, брезгливо морща нос, бдительно караулил мокрый, как ни отряхивался, и грязный Казан. Пес исправно нес службу, несмотря на то, что из-за концентрированного страусиного духа его в машине мутило сильнее, чем обычно.

Спасатели были не менее мокрыми и грязными. Никого из них в процессе поимки не пнули и не клюнули, но искупаться в мутной жиже пришлось, не исключая командира, всем, некоторым — не по разу, и на обратном пути все мысли ребят были исключительно о горячем душе. О том, что нужно будет чистить машину перед тем, как поставить ее в гараж, думать никому не хотелось.

Только к вечеру спасатели избавились от беспокойного груза, доставив его на птицефабрику, не пострадавшую от непогоды.

— Если нас еще раз вызовут эвакуировать какой-нибудь курятник, я прихвачу с собой огнемет. Проще потушить пожар, чем гоняться за ненормальными индюками, — подытожил вызов Середкин.

С ним никто спорить не стал.

* * *

Обе бабушки и прабабушка в один голос возмутились тем, что могли возникнуть какие-то сомнения, с кем оставлять Светлашку, когда мама в начале осени выйдет на работу. Вопрос о яслях закрыли в самом начале, можно сказать, задавили в зародыше. "До трех лет — ни в коем случае!" — таким было общее убеждение, поддержанное, может, не столь категорично и Машей.

Свою помощь предложила и Светлана:

— Привози к нам. В любой день, в любое время!

— Тебе своей мало? — удивилась Ирина, потому что наследница Медведевых отличалась очень деятельным характером и за ней был нужен, как говорится, глаз да глаз.

Иринке все нужно было рассмотреть, попробовать на прочность, изучить, как оно устроено изнутри. В основном это касалось игрушек, которые к годовалому возрасту исследовательницы оказались либо выпотрошены, либо разобраны на составные части. Как только она стала передвигаться самостоятельно, родители то и дело теряли ребенка в своей собственной квартире, обнаруживая дочку в самых неожиданных местах: в шкафу, под столом или под кроватью, за диваном или в кладовке. Иринка проникала везде, легко справляясь с любыми запорами. "Замки — это наследственное, от папы", — вздыхала Света, глядя на очередную настежь раскрытую дверцу и ворох вещей, которые до этого аккуратно лежали на полках или в ящиках, а теперь в беспорядке громоздились на полу. Папа лишь улыбался, потому что дочка ничего не рвала и не пачкала, даже если ей в руки попадались краски. Если же перед малышкой оказывался замок, закрытый на ключ, она застывала столбиком и подолгу стояла так молча, пока кто-нибудь из родителей не сдавался. "Посмотри, ты все это уже видела, здесь нет ничего нового", — Иринке демонстрировалось содержимое шкафа, которое она разглядывала так внимательно, словно проводила инвентаризацию.

— Ириш, совсем наоборот! — возразила Света. — Девчонки, когда вдвоем, так хорошо друг с другом играют, что можно практически не следить за ними. Честно, я в это время отдыхаю!

В общем, этот вопрос решился довольно легко, Ирину беспокоило лишь то, как дочка отнесется к ее отсутствию не на несколько часов время от времени, к чему она уже привыкла, а каждый день, с утра до вечера, не будет ли плакать, скучая по маме, не почувствует ли себя брошенной и ненужной.

Двухлетняя кроха, выслушав мамины объяснения насчет работы, с серьезным видом кивнула головой, соглашаясь оставаться с бабушкой Верой, но первую неделю Ирина едва ли не каждый час звонила домой и интересовалась у своей мамы, как там Светлашка. Вера Дмитриевна потеряла терпение уже на второй день: "Ира, успокойся! Займись, в конце концов, своей работой и меня перестань дергать! Света не доставляет и одной десятой доли того беспокойства, что бывало из-за тебя, когда ты была маленькой! Если ты мне не доверяешь, то бросай работу и сиди с ребенком дома!"

Возвращаясь после работы, Ира обнаруживала, что, благодаря маминой заботе, делать ей практически нечего: Светлашку вовремя кормили, водили гулять, укладывали спать, Лешка после лицея накормлен обедом и усажен за уроки. Более того, ее ждет готовый ужин, даже постиранное в выходные белье переглажено и лежит аккуратной стопкой, ожидая, когда его уберут на место. Вечер можно посвятить тому, чтобы помочь, если понадобится, Лешке с домашним заданием, почитать Светлашке книжку или просто отдохнуть.

Но эту спокойную и почти беспроблемную жизнь Ирина с радостью поменяла бы на ту круговерть забот, с которой она когда-то справлялась только при помощи и поддержке Сергея.

Прошло почти два с половиной года после его исчезновения, но никаких следов Томского так и не обнаружили ни спасатели, за это время проверившие в Дегтярке каждую песчинку, ни экстрасенсы, которых привозил туда Демидов, ни милиция. Один раз, когда Светлашке было уже полтора года, Ирину вызвали на опознание, но обнаруженное в осушенном Дегтярском болоте тело не принадлежало Сергею. Максим во время этой тягостной процедуры очень переживал за сестру, однако она отнеслась ко всему с поразительным хладнокровием. Минут десять Ирина внимательно рассматривала мумифицированное торфяником тело, попросила работника морга перевернуть его и в итоге отрицательно покачала головой:

— Нет, это не Сергей.

— Вы уверены? — переспросил следователь, пораженный ее выдержкой.

— Да, я уверена.

В голосе миниатюрной женщины прозвенел такой ледяной металл, что больше вопросов ей не задавали, лишь дали подписать протокол, который Ирина изучила с тщательностью, достойной прокурорской проверки.

— Ирка, ну ты даешь... — дал свою оценку Максим.

— Макс, я могла бы через две секунды сказать, что это не Сережка, но это выглядело бы не серьезно и вызвало бы дополнительные вопросы. Я знаю, что от формальностей никуда не денешься, и буду отыгрывать свою роль как положено.

На будущее Максим все же договорился со следователем, что следующую подобную находку сначала покажут ему, но никаких новостей от его коллег не было, дело периодически продлевали и, как не без оснований подозревал Устюгов, готовились закрыть.

Больше жизнь сюрпризов не преподносила, если не считать появления в институте еще одного сотрудника. Братья Суворовы несколько дней переглядывались с загадочными улыбками, но секрет свой хранили стойко, несмотря на наводящие вопросы Ирины Владиславовны, которую Суворов-самый-младший слегка побаивался. Это была, скорее, дань семейной традиции, почти что игра, а вот Людмилу, которая работала лаборанткой у Демидова еще до прихода последнего в Институт экстремальных проблем, Ярослав опасался всерьез — слишком уж откровенную охоту она открыла на младшего брата, не преуспев в аналогичном предприятии со старшим и его другом. Стоило только услышать слащавое "Славик" — и Суворов-самый-младший, работавший пока что на полставки, тут же находил себе дело вне стен аналитической лаборатории. Обычно он искал убежища у прибористов, крепко сдружившись с Костей Ершовым, а в последнее время все чаще сбегал в лабораторию экологии водных растений, где лаборанткой работала племянница Демидова — Аня, очень даже не возражавшая против таких визитов. Также она не возражала и против предложения перейти работать в аналитическую лабораторию, потому что, кроме взаимных симпатий с новым сотрудником аналитической лаборатории, при той же зарплате у нее на час сократился бы рабочий день и прибавилась неделя к отпуску.

Суворов-самый-младший, которого Аня звала Яриком, фасоня перед ней, в одиночку таскал на плече баллоны с газами, но длилось это до тех пор, пока парень случайно не попался со своей ношей на глаза Ирине Владиславовне. Нарушение правил техники безопасности не прошло даром никому, на учебу в городской центр повышения квалификации были отправлены оба Суворова, Шестаков и Костя Ершов.

Саша с Сережей попробовали отбиться от обучения, но безуспешно, потому что Ирина не стала дискутировать с ними на эту тему, а "натравила" на них Медведева.

— У вас обязательно должны быть удостоверения для работы с газовыми баллонами, — поддержал он Ирину.

— Так у нас есть! — Сережа продемонстрировал синие "корочки". — И даже не просроченные.

Вадим изучил записи в удостоверении, подтверждающем право работы с "сосудами, находящимися под давлением":

— Будут просроченными. Уже через три месяца.

— Вот через три месяца и пойдем на эти курсы, — предложил Саша.

— Через три месяца у вас, может, других забот выше крыши будет, — усмехнулся Медведев.

Ребята, не веря тому, что только что услышали, переглянулись:

— Вадим Дмитриевич!

— Точных сроков не знаю, но приказ на вас уже готовится. После Нового года пройдете медкомиссию, ну а там, если со стороны медиков претензий не будет, распрощаетесь со своими пробирками. Если не передумаете, конечно.

Медведева тут же обожгли недоуменно-возмущенные взгляды.

"Не передумают!" — улыбнулся он про себя.

— Не передумают, — вздохнула Ирина, когда Вадим пересказал ей этот разговор. — Они ж во сне видят, как будут с твоими дежурить. Но имей в виду, — она погрозила Медведеву пальцем, — Ясика ты не получишь никогда!

А загадочность улыбок братьев в один из дней достигла своего максимума, и Ирина не выдержала:

— Так! Колитесь! Что задумали?

— Завтра, Ирина Владиславовна! — Саша даже зажмурился. — Можно завтра?

— Ох, обошлись бы вы без сюрпризов, — Ирина с подозрением посмотрела на ребят. — Приятных в последнее время я что-то не припомню.

— Что вы! — братья почти обиделись. — Все нормально! Просто... Ну, завтра — уже наверняка!

Сережа сделал вид, что ничего не знает, но Ирина не поверила его кристально честному взгляду. Она решила отложить эту проблему назавтра и забыла о ней, потому что и других забот было предостаточно. С утра никаких неожиданностей не случилось, а вскоре после обеденного перерыва раздался стук в застекленную перегородку, отделявшую ее кабинет от общего зала лаборатории.

— Есть кто дома? — спросил кто-то смутно знакомым голосом.

Ирина отвлеклась от составления служебной записки и...

Если Ясика она узнала не сразу, потому что тот очень сильно изменился, то на Алексея она в полном недоумении смотрела не меньше минуты, потому что никак не ожидала увидеть старшего из братьев Суворовых.

Он выглядел почти так же, как десять лет назад, все так же был потрясающе красив, разве только из взгляда пропала неизменная улыбка, а около рта появились жесткие складки, нисколько не портившие его. Но настороженность сразу же сменилась улыбкой, стоило Ирине признать его и вспомнить старое прозвище:

— Лекс! Ты здесь откуда взялся?

— Да вот, работаю здесь, — Алексей пожал плечами.

Ира вскочила с кресла:

— Кем? Где именно? Давно? Почему?.. Где эти паршивцы? — посыпался град вопросов, адресованных не только старому знакомому, можно сказать, другу детства, но и братьям, наблюдавшим за происходившим из относительно безопасного места за стеклянным шкафом с химической посудой. — Да я вас за такие сюрпризы!!!

Но последние слова сопровождались улыбкой, и "паршивцы" выбрались из своего убежища:

— Чай мы уже ставим!

Старший из братьев Суворовых был в буквальном смысле загнан в угол между сейфом и письменным столом и сбивчиво отвечал на вопросы Ирины, одновременно разглядывая ее:

— Да по специальности я устроился, вертолеты ваши буду в порядке содержать... Обидно — такая техника, а в никуда не годном состоянии! Сегодня первый день, как вышел... Да к вам, как на "почтовый ящик", устраиваешься... Три месяца то одна анкета, то другая, то вообще не пойми какая хрень! У родителей живу, где ж еще? Какое жилье? Ты что, смеешься? Я ж по здоровью в отставку ушел, мне никакое жилье не положено... А ты? Слушай, ты классно выглядишь! Ну, я, в общем-то, знаю... Но хотел бы от тебя услышать...

На столе за короткое время материализовались заранее купленный Сашей торт и конфеты, нарезался тонкими кружками лимон, появились чашки.

Алексей попробовал было отказаться:

— Слушайте, давайте в другой раз. Мне неудобно — в первый же день пошел на обед и пропал с концами.

— У тебя есть оправдание, — предложил Саша, — заблудился. Первый рабочий день; на территории института, а она не маленькая, еще не ориентируешься.

Алексей чуть не онемел от такого заявления:

— Я?.. Заблудился?..

— Прекрасная у тебя фантазия, однако, — усмехнулась Ирина, пристально глядя на Сашу, — нужно будет предупредить Вадима Дмитриевича о твоих креативных способностях.

Суворов-младший, услышав это, замотал головой.

— Понятно. Хочешь, чтобы он самостоятельно их обнаружил? Ну-ну... — неодобрительно протянула Ирина.

Алексей с интересом рассматривал брата, словно прикидывая, как можно в мирных целях применить обнаружившиеся у того способности, когда в лабораторию заглянула Аня. Она сначала смутилась и под предлогом занятости начала отказываться от чая, но, стоило Алексею улыбнуться, как девушка забыла о том, что у нее много работы, и присоединилась к компании. Через несколько минут она уже кокетничала с новым сотрудником, не обращая внимания на недовольный вид своего Ярика, на который тут же заметила появившаяся в лаборатории Людмила.

— Славик! Я на тебя обижусь! — поджав губы, она пододвинула к столу свободный табурет и пошла в атаку. — Во-первых, ты не принес мне со склада кислоту, во-вторых, не достал бумагу, в-третьих...

Старший из братьев понял, что нужно спасать самого младшего, и улыбнулся, нагловато, но обаятельно:

— В-третьих, он не предложил тебе чаю. Салага! Кто и чему тебя учит? Дай чистую чашку! Я сам поухаживаю за дамой.

Последние слова были сказаны с едва уловимой иронией, переходящей в издевку, которую Людмила явно не уловила, потому что, услышав их, расплылась в довольной улыбке.

— Если, конечно, хозяйка не против, — добавил Алексей.

Хозяйка не возражала, с интересом наблюдая за развитием ситуации.

Алексей улыбнулся, пристально посмотрел в глаза охотнице, в одночасье превратившейся в добычу, а затем прошелся по ее фигуре раздевающим взглядом, который Людмиле оскорбительным не показался. Она, будто бы устраиваясь удобнее на высоком лабораторном табурете, изогнулась так, чтобы продемонстрировать все свои вполне весомые достоинства, и смерила худенькую Аню победным взглядом: "Куда ты лезешь, малявка?" Прежняя жертва, к откровенной радости последней, была, конечно же, если и не забыта, то задвинута куда-то в очень-очень дальний угол.

Ира усмехнулась про себя, предчувствуя оживление институтской жизни. За Алексеем еще в школьные годы толпами бегали влюбленные в него девчонки, временами превращая жизнь парня в сущий ад. Подрались на дискотеке, не поделив его, две восьмиклассницы — виноват Суворов; одноклассница, забросив учебу, караулит почти круглосуточно у подъезда — виноват Суворов; ушла из дома из-за неразделенной любви десятиклассница — опять виноват Суворов, опять его родителей вызывают в школу и обвиняют их и Алексея во всевозможных грехах. "Что вырастет из вашего сына? Кем он станет?" — патетически вопрошала директор, всем своим видом показывая, что от молодого человека с такой внешностью она не ждет ничего хорошего.