Но, кстати, сержанту Свете такая комплекция даже нравилась, она называла Дениса мягким и уютным, тискала его, как плюшевого мишку, а иногда звонко шлепала ладонью по круглому животу, спине и другим подвернувшимся ей под руку местам, но после года более или менее регулярных встреч и она предложила расстаться. Объяснение было до отвращения прагматичным — проживавшей в малосемейном ведомственном общежитии Свете был нужен мужчина с собственным жильем, жить с родителями мужа она категорически не хотела, снимать квартиру — тоже. Девушка нашла подходящую, по ее мнению, кандидатуру и прямо заявила обо всем Зорину, который жил с родителями в двухкомнатной хрущевке и заработок имел далеко не такой, чтобы можно было заикнуться об ипотеке.

Когда Илья узнал об их разрыве, он решил если не утешить друга, то хотя бы отвлечь его от переживаний. Он познакомил Дениса с одной из своих бывших подружек, работавшей на местной киностудии, с которой поддерживал отношения приятельские, но не переходящие в интимные, заранее предупредив:

— Ни о чем серьезном тут и речи быть не может.

— Профессионалка, что ли? — хмуро поинтересовался Денис, собираясь наотрез отказаться от коммерческого секса.

— Ой, слушай, брось! Стал бы я тебе такую предлагать! — фыркнул Илья и усмехнулся: — Любительница. А также естествоиспытательница, можно сказать, и большая оригиналка.

"Естествоистязательница!" — думал через несколько часов Зорин, пытаясь прийти в себя после сумасшедшей нагрузки, которой он подверг свою сердечнососудистую систему в стремлении не опозориться перед девушкой.

Вика, несмотря на предубеждение, ему сразу понравилась. Денис, зная прежние предпочтения друга, думал, что увидит девицу с внешностью супермодели и соответствующими замашками, но Илья пришел в кафе, где они договорились встретиться, с девушкой не очень приметной внешности, в очках и без следа косметики на достаточно симпатичном личике. Мешковатые джины и длинный просторный свитер крупной вязки сделали бы ее похожей на мальчишку-подростка, если бы не заплетенные в две косы длинные волосы. Из-за такой прически Вика походила школьницу, примерную девочку-отличницу, и Денис подумал, что Илья зачем-то пошутил, когда давал характеристику своей знакомой.

Пока он мялся, думал, как вести себя с Викой, которая налегала на пиво и не без интереса разглядывала нового знакомого, Илья взял дело в свои руки, и часа через два хорошо принявший "для храбрости" Денис оказался в гостях у девушки, которая настойчиво приглашала к себе и Илью, причем вместе с Наилей, клятвенно обещая, что той понравится.

Квартира Вики поразила Зорина. Точно такая же, как его, по площади и планировке хрущевская "двушка", расположенная на первом этаже, была превращена в студию, где дизайнер ликвидировал все внутриквартирные стены, а центром внимания на этом пространстве сделал огромную, слегка утопленную в пол ванну из акрила, имитировавшего дерево. Кухня была редуцирована до крохотной двухконфорочной плиты, мойки, под которую была вмонтирована стиральная машина и холодильника, и отделялась от остального помещения подобием барной стойки, больше всего похожей, по мнению Зорина, на гибрид гладильной доски с деревенским плетнем. Такую идею Денис воспринял не без интереса, так же как и зеркальный шкаф-купе во всю стену, и зеркальный потолок, и два огромных, даже с виду удобных дивана, роль журнального столика между которыми исполнял огромный, не меньше полуметра в диаметре и примерно столько же в высоту, кусок необработанного ствола. Но ничем не огороженная, находящаяся на всеобщем обозрении ванна шокировала его, а когда за высокой напольной вазой с сухими цветами и ветками, на одной из которых торчал рулон туалетной бумаги, Зорин обнаружил ничем не замаскированный так называемый "турецкий" унитаз, то его удивление достигло высшего предела и зашкалило за него.

Стоя на пороге, Денис начал соображать, как бы повежливее распрощаться с хозяйкой и сбежать от в высшей степени неортодоксальных дизайнерских изысков, но Вика слегка подтолкнула его в спину:

— Что ты стоишь? Раздевайся!

Сама она уже сняла куртку и стянула через голову свитер, а нерешительный кавалер все еще топтался у входной двери. Когда же Вика начала снимать обувь, ухватившись для устойчивости за гостя, момент для отступления был упущен.

— Оригинальный интерьер, — Денис сделал шаг вперед, как окунулся в холодную воду.

— Я сама все придумала, — просияла Вика, — рада, что тебе нравится. Это значит, ты современный человек с гибким мышлением и без предрассудков!

— Ну-у как бы...

Денис, трезвея, вспомнил слова Ильи про оригинальность и понял, что, скорее всего, необычный дизайн — это лишь начало. А девушка тут же подтвердила его догадку:

— Если нужно в туалет — это сюда. — Вика дополнительно отодвинула вазу, будто бы та загораживала сантехнический прибор, скрывая его от глаз. — Все, что естественно — это прилично и не безобразно, — добавила она, видя на лице гостя сложную смесь удивления и смущения, чуть припорошенную стремлением скрыть эти эмоции.

Для иллюстрации высказанного тезиса Вика, нисколько не смущаясь, сняла джинсы и колготки, под которыми не оказалось и намека на нижнее белье, и присела на корточки, освобождая мочевой пузырь от выпитого в кафе пива. "Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Была-не была!" — примерно с такими мыслями Денис присоединился к ней, почему-то изо всех сил стараясь, чтобы две струйки обязательно слились в одну.

А через несколько минут он уже совершенно голым лежал на полу среди разбросанных вещей, и Вика рьяно оправдывала данную ей характеристику. Денис сначала осторожничал, потом, придя в азарт, восхищался ее изобретательностью, позднее начал недоумевать, а под конец и вовсе опасаться. Стремясь не уронить себя в глазах партнерши, он соглашался на все самые немыслимые позиции, подчерпнутые неизвестно где: Камасутра и храмовый комплекс Кхаджурахо были слабым подражанием ее фантазиям. Провозглашая себя сторонницей всего естественного, Вика была поклонницей нудизма, предпочитала сыроядение, отвергала эпиляцию и косметику, но ее сексуальные предпочтения, как посчитал Денис, были очень далеки от естественных. Сверху, снизу, сбоку, сидя, стоя, на диване, на полу, на столе, в ванне... Она стонала, рычала, визжала, кусалась, царапалась, впивалась ногтями, не глядя куда, хищно слизывала выступившую кровь, и под конец Денису стало казаться, что его спина, грудь и бока превратились в одну кровавую рану.

От продолжения сумасшедшей ночи его спасло то, что девушка, в одиночку выпившая почти две бутылки вина, окончательно опьянев, заснула мертвецким сном. Денис осторожно, чтобы не разбудить, выбрался из-под нее и сделал это очень вовремя, потому что, как только он встал с дивана, Вика напустила под себя лужу резко пахнущей мочи. После этого он просто сбежал, совершенно не думая о том, как это будет выглядеть в глазах Вики, но думая о том, как будут зубоскалить некоторые, когда увидят в раздевалке или душе его "боевые" ранения.

Дома он тщательно продезинфицировал все царапины и ссадины и решил, что больше ни с кем не хочет знакомиться, особенно, если сводней снова решит выступить Илья. Уж слишком оригинальные у него были знакомые, ему бы хотелось чего-то более спокойного, традиционного, но регулярно, а не безумной акробатики время от времени. Чтобы кто-то заснул у него на плече, уткнувшись в него носом и сладко посапывая, чтобы любимого человечка можно было обнять, прижать к себе и отпустить только утром, когда нужно вставать и собираться на работу.

Но уже утром, по дороге в институт, Денис понял, что Вику ему так просто не забыть. Он корил себя за то, что бросил опьяневшую девушку, представляя себе разные ужасы из тех, что он видел за время работы спасателем — а вдруг ей стало плохо, ее начало тошнить, и она захлебнулась, вдруг во сне свалилась с дивана и сломала себе что-нибудь. Он ведь даже не спросил ее телефон, чтобы можно было сейчас позвонить ей, а узнавать его у Ильи было неловко.

Денис мучился от этих мыслей, сомневался, не рассказать ли все Лексу, бывшему в его глазах величайшим знатоком женщин, и, занятый своими мыслями, не сразу обратил внимание на странные звуки у себя за спиной. Потом все же обернулся и вздрогнул от неожиданности, увидев в метре от себя темное лицо с кроваво-красными без зрачков глазами.

Лекс, почти черный от удушья, с покрасневшими от полопавшихся сосудов белками закатившихся глаз, теряя сознание, медленно сползал по стенке. Денис бросился к нему и не дал упасть. Разрывая на ходу ворот спецовки авиатехника, он оттащил его к снятым с "восьмерки" койкам и уложил на одну из них.

— Сейчас вызову врача! — крикнул он, выуживая телефон из кармана и лихорадочно соображая, куда лучше звонить — Зине Кузьминых в медпункт или в регистратуру.

Почему все всегда происходит по закону подлости? Медики из клиники, хотя бы один, весь месяц постоянно торчали в ангаре со своими иногда дельными, но чаще нереалистичными предложениями, а как понадобилась их помощь — никого нет!

Алексей, казалось, был без сознания, но Денис почувствовал, как ледяные пальцы крепко схватили его за руку, не давая набрать номер.

— Врач... Нет...

Голос авиатехника скорее походил на хриплое карканье, чем на человеческую речь. Денис больше догадался, чем действительно понял его просьбу позвать Ирину, и на всякий случай переспросил:

— Иру?

В ответ раздалось уже не карканье, а хрип, и Зорин, набирая знакомый номер, одновременно кинулся искать, во-первых, аптечку, во-вторых, что-нибудь теплое для Суворова, с которого свалилась разорванная куртка; в продуваемом насквозь ангаре раздетый человек закоченел бы за пару минут.

Денис в состоянии, близком к панике, метался по ангару, как будто забыв все, что знал об оказании первой помощи. С трудом найденная в самом дальнем углу аптечка оказалась с самым что ни на есть стандартным содержимым: зеленка, йод, перекись водорода в таблетках, кровоостанавливающий жгут, перевязочный пакет, разорванная упаковка ампул с аммиаком, в которой, между прочим, не было резака для этих самых ампул, активированный уголь, валидол и нитроглицерин с истекшим сроком годности. Забрав аммиак и валидол и подхватив свою рабочую куртку, Денис бросился назад к Алексею, на ходу голыми руками отламывая головку одной из ампул, которая изо всех сил сопротивлялась нажиму, словно была сделана из бронированного стекла, но в итоге сдалась и треснула точно по обозначенной линии, в отместку выплеснув не меньше половины содержимого на пальцы спасателя и заодно на телефон.

Резкий запах нашатырного спирта, шибанувший в нос с клавиш мобильника, отрезвил Дениса, и действия спасателя стали уверенными и точными, как на экзамене. Еще не успело установиться соединение, а он уже укутал авиатехника в теплую длинную куртку с эмблемой спасательной службы, немного приподнял ножной конец койки, чтобы обеспечить лучший приток крови к голове, и осторожно поднес к пугающе темному лицу вскрытую ампулу.

Ирина ответила сразу, словно ждала звонка, и не прошло и пяти минут, как она ворвалась в ангар с пакетом, в котором была аптечка, чуть ли не с мясом сорванная со стены в лаборатории и еще какие-то медикаменты.

Что произошло, Денис толком сказать не мог, так как не знал, что предшествовало обмороку Алексея, да и вообще вдруг растерялся, увидев Иру.

— Может, током долбануло?

Зорин выдвинул первое попавшееся на ум предположение и, еще не договорив, тут же понял, что сморозил глупость, потому что авиатехник минут за десять до потери сознания приступил к сортировке канистр и банок с разными смазочными маслами и растворителями, которые привезли со склада в одном большом ящике. Ни розеток, ни каких-либо электрических кабелей поблизости от того места не было и в помине. Разумнее было допустить, что Лекс надышался испарениями разлившейся органики.

Ирина, как показалось Денису, подумала о том же:

— На улицу! Немедленно!

Но ни свежий воздух, ни нашатырный спирт не привели Алексея в чувство. Дыхание было едва заметно, зато сердце колотилось так, что Ирина не могла сосчитать пульс, частота которого, по ее ощущениям, зашкаливала за полторы сотни.

— Тащи сюда кислородный баллон! Если и это не поможет, тогда придется... Что стоишь столбом?! — сорвалась она почти на крик, когда ей показалось, что друг не дышит.

Кислород помог. Прошла минута, другая, наконец Лекс вздрогнул и поднял руку, пытаясь убрать с лица мокрую марлю, которая увлажняла поступающий газ. Денис по Ириной команде тут же закрыл вентиль на баллоне и облегченно вздохнул. Он не расслышал, что она спросила у своего друга, и тем более не мог слышать, что он ей ответил; Ирине-то для этого пришлось почти прикоснуться ухом к его губам, но, узнав нужные ей сведения, она очень быстро вскрыла две ампулы и с профессионализмом опытного медработника сделала инъекции.

Устрашающая чернота постепенно уходила с лица Алексея, оставляя синеватую бледность, которая уже пугала не так сильно, но глаза до сих пор были залиты кровью. Пока Денис ставил баллон с кислородом на место, пока заваривал Алексею травяной чай из его запасов, Ира разговаривала с кем-то по телефону. Денис услышал самый конец: "Приезжай ко мне домой, мы уже едем!"

Он окончательно, особенно после того, как осмотрел совершенно целые, без следов протечек, емкости с органикой, убедился в том, что Ира знала, что произошло с Алексеем и какая помощь ему нужна. Когда они на несколько минут остались одни, Денис рискнул расспросить Ирину:

— Ира, что это было? Ведь не отравление же? А что тогда? Сердечная недостаточность?

— День, — спасатель не поверил своим ушам, когда услышал, что она назвала его так, — я не могу сказать тебе, что произошло. Лекс не просил — да, я знаю, чем вызван обморок — никому не говорить, но уверена, ему не хотелось бы, чтобы кто-то об этом узнал от меня. Спроси его сам, День, не сейчас, конечно, а потом; если он захочет тебе рассказать, то расскажет, а если нет — то уж извини.

Звонок подруги переполошил Светлану. В первый момент она не поняла, кому стало плохо, и решила, что это с Лешкой произошло что-то серьезное. А когда Ирина объяснила, кому требуется помощь, то Света, кроме всего прочего, почувствовала и любопытство. До сих пор она ни разу не видела того самого Эльфа, о котором столько слышала и от Иры, и от Меньшикова, и от Зорина, и, конечно, от мужа. Вадим о старшем из братьев Суворовых спокойно говорить не мог, раздражался, возмущался, негодовал, а Светлана никак не могла понять причин неприязни мужа к новому сотруднику, Вадим и сам не мог этого внятно объяснить, отделывать чем-нибудь вроде: "Увидишь его — сама поймешь".

Но даже если бы она и чувствовала, как Вадим, антипатию к человеку, то в помощи отказать не могла, тем более что просила ее об этом Ирина. Скинув мужу, телефон которого был недоступен, смс-ку и оставив дочку на соседку Олимпиаду Викторовну, бабу Липу, Света с полным арсеналом из игл для акупунктуры, лечебных трав и эфирных масел поехала к Ире, чуть волнуясь от предстоящей встречи.