— Последний пункт предлагаю заменить кое-чем другим, — Светлана решила не обижаться на резкий тон мужа и улыбнулась. — Ты не представляешь, как я по тебе соскучилась! Две недели, даже больше, без тебя — это пытка, Дим, жестокая, невыносимая пытка.

Медведев с трудом спрятал довольную улыбку — еще бы, любому мужчине после долгого, или не очень, отсутствия приятно услышать в свой адрес такие слова. Особенно, если он уверен в искренности той, что их говорит.

— Что, неужели прямо так уж и скучала? — преувеличенно недоверчивым тоном, не желая сразу сдавать позиции, поинтересовался Вадим. — И не нашлось никого, кто бы тебя развлек?

— Димка, ты это о чем? — удивление Светланы было настолько неподдельным, что Медведеву стало стыдно.

— Ладно, зая, извини. Неудачная шутка. Глупая, неудачная шутка. Когда приедем домой, можешь отлупить меня тапком.

— Я посмотрю, как ты будешь себя вести, — напустила на себя строгость Светлана, — может быть, придется опробовать новый веник.

— Интересно, мне удастся заслужить прощение прямо сейчас? — пробормотал Вадим и, увидев в зеркале заднего вида поощряющий взгляд Светланы, съехал с трассы на заросшую кустами поляну.

Все хорошо, что хорошо кончается — есть такое расхожее изречение. Жизнь возвращалась в свою колею: семья, привычные домашние хлопоты, работа — все было таким же, как до командировки. Сашка уже на следующий день как ни в чем не бывало бегал по территории института, навещая своих приятелей. Начал он, с клиники, в первую очередь забежав к Антону как раз в тот момент, когда друг воевал со сменщицей Оксаны, доказывая ей, что дойдет до туалета сам.

Усов, с обритой наголо головой, изукрашенной вернувшимися на прежнее место пусетами, щедро измазанный зеленкой и облепленный пластырем, пытался встать, а медсестра его не пускала. По комплекции она никак не дотягивала до Оксаны, поэтому силы были примерно равны и борьба шла к ничьей. Появление Меньшикова позволило обеим сторонам выйти из ситуации без урона для профессиональной чести медработника и достоинства пациента — Сашка, подхватив друга в охапку, увел его в туалет, клятвенно заверив медсестру, что при необходимости, назад принесет больного на руках.

— Я тебе покажу — больного! — от души пообещал Антон.

— Ладно, не больной, — не стал спорить Меньшиков. — Скажи, "небольной", ты вообще как?

— Нормально, — пожал плечами Антон. — Жрать все время хочу. И голову кружит, но не сильно. И никого не слышу, Света, наверное, перестаралась.

— Да, вроде, ничего лишнего не появилось, — Сашка внимательно со всех сторон оглядел друга. — Нет, здесь все как было, ничего не добавилось. А там?

Усов с недовольной гримасой задрал больничную рубаху. Кожа вокруг больших серых кнопок была красной и сильно припухшей, но кнопки, судя по их виду, были те же самые, дополнительных не появилось, так что претензии к Светлане были безосновательны, о чем Сашка тут же и заявил.

— Сегодня ее Димыч точно никуда не отпустит, а завтра, когда Света приедет, вы уж с ней экспериментируйте, как улучшить слышимость.

— С ней все в порядке? — забеспокоился Антон.

— Устала, конечно, здорово, но не до такой степени, чтобы с ног свалиться.

Хотела остаться с тобой до утра, но Димыч ее почти со скандалом домой увез.

— Правильно сделал, — согласился с действиями командира Антон, — не то, что со скандалом, конечно, а то, что увез.

К Середкину, который еще был в реанимации, Сашку не пустили, но хирург, которая его оперировала, сказала, что на следующий день Генку переведут в общую палату.

— Вот тогда, пожалуйста, — улыбнулась врач. — Только имейте в виду, что продукты ему никакие приносить нельзя, и товарищам своим это передайте.

С Денисом все обстояло далеко не так гладко: многочасовая операция, клиническая смерть, из которой Зорина вывели, только применив прямой массаж сердца, искусственная вентиляция легких и уклончивые ответы врачей о дальнейших перспективах. Если бы Худяков был на рабочем месте, то Сашка любым способом выцарапал бы из него информацию о товарище, но Олег как завотделением с утра парился на совещании у директора института, а такие мероприятия никогда быстро не заканчивались.

Лекса, которому он хотел задать немало вопросов, тоже не было на работе. Правда, Сашка дозвонился ему на мобильник, но услышал только недовольное: "Я сплю", — и короткие гудки следом.

И лаборатория в этот день работала без начальницы.

— Ирина Владиславовна вчера Алексея Васильевича на своей машине увезла. А на сегодня — отгул взяла, — с двусмысленной ухмылкой сообщила Людмила.

— И что в этом такого? Ирина Владиславовна дочку в садик с осени отдает, им кучу справок собирать нужно! На это и одного дня мало! — Аня бросилась на защиту начальницы, не обращая внимания на ехидное выражение лица старшей лаборантки.

— Я без понятия, — Суворов-самый-младший решил придерживаться версии, что ничего не знает, хотя явно что-то знал, — кто, куда, когда, зачем... Мне не докладывают.

А потом Сашка напоролся на тестя.

— Мы-то переживаем, думаем, он до сих пор на больничной койке под капельницей валяется, мать, жена, теща, дети — все извелись от беспокойства, а он по институту рассекает! Лишний раз позвонить домой не может!

И далее Новоселов высказал Сашке все, что он о нем думал раньше, с того самого момента, когда стажер оказался в группе Медведева, что думает в данную минуту и о чем придется думать в ближайшее время, если "этот остолоп" не возьмется за ум. Размышления Петровича сводились к тому, что дешевле обойдется прибить зятя собственноручно и даже отсидеть за это — за убийство в состоянии аффекта много не дадут — чем терпеть дальше этого разгильдяя.

А на следующий день "под раздачу" попал Медведев. Точно так же, как перед командировкой, он был отконвоирован с проходной прямиком в кабинет Черепанова, где получил небывалую выволочку.

Вадиму показалось, что начальник мордовал его несколько часов, тыкая носом во все, даже самые мелкие, прегрешения не только от себя, но и, как сказал Черепанов, по поручению Кузнецова. Потом в кабинет зашел Порошин, и к злому следователю добавился еще один, очень злой следователь.

Вдоволь повозив командира первой группы "фейсом об тейбл", Черепанов наконец-то сделал передышку, во время которой Порошин добил Вадима.

— Как насчет того, чтобы написать рапорт?

Медведев ждал этих слов с той секунды, как переступил порог кабинета начальника, и услышал их почти с облегчением, потому что ему уже пригрозили и трибуналом, и тюрьмой, и едва ли не пожизненным заключением. Но продолжение повергло его в ступор.

— О переводе в "Центроспас", — после мхатовской паузы добавил кадровик.

— Кузнецова ты очаровал по самое не могу, — удовлетворившись зрелищем, как Вадим ловит отвалившуюся челюсть, усмехнулся Черепанов. — По его словам, ни спать, ни есть, ни пить не может, днями напролет мечтает о таком сотруднике.

— Нет, — как недодушенный висельник, казнь которого прервали ближе к концу процесса, прохрипел Медведев. — К Кузнецову не пойду. Об увольнении рапорт напишу, о переводе — нет.

— Он еще выбирает! — пришел в восторг Черепанов. — Нет, вы только гляньте — он еще выбирает!

Порошин же был сама задушевность, но задушевность, пропитанная ядом.

— Ты бы, Вадим Дмитриевич, не торопился с ответом. Подумай, дома посоветуйся, послушай, что жена скажет. Мы же от тебя не требуем немедленно решить, что делать, но и откладывать надолго тоже не стоит.

— Все понял? — не давая Медведеву ответить кадровику, спросил Черепанов. — Чудненько. А теперь... Все-таки рапорт от тебя нужен, — усмехнулся он и внезапно рявкнул: — Да!!! С описанием всех твоих художеств! Подробно! Поминутно, с момента отлета! Все!!! Пшел вон!!!

Со Светой Вадим начал разговор, но заранее практически зная ее ответ.

— Давай подумаем, что это даст? — она подошла к делу предельно рационально, как поступила бы Ирина. — Во-первых, карьера...

— На фига она мне нужна! — Медведев тут же обозначил свое отношение к первому пункту. — Мне и место Кронидыча, вообще-то, медом не намазано!

— Во-вторых, загранкомандировки...

— Знаешь, где я их видел? Мне этой достаточно на всю оставшуюся жизнь! Одно — не положено, другое — нельзя ни в коем случае, третье — местные будут против, нужно уважать их традиции, четвертое, пятое, десятое... Как на дипломатическом приеме или минном поле, не знаешь, куда ступить, что сказать, а уж сделать что-то по своему усмотрению — все, скандал! В будущем я вообще предпочел бы не выезжать за пределы нашей области!

— Дим, не зарекайся.

— Я не зарекаюсь, я просто говорю, что не хочу. Не хочу я никаких командировок и никакого перевода!

— Может, зря? В Москве и с учебой проще, не нужно будет мотаться через полстраны на сессии.

— Света, ты что, издеваешься? — Медведев начал свирепеть. — Специально говоришь о том, от чего меня трясти начинает? Или у тебя нет ни одного нормального, действительно стОящего довода "за"? И вообще, какого лешего ты говоришь только про меня? Своего собственного мнения у тебя разве нет? Для тебя-то что лучше? А для Иринки?

— Откровенно говоря, — пожала плечами Светлана, — я не вижу ничего такого, чтобы бросить все и рвануть в столицу. Да, Москва, да, мегаполис. И что?

— Музеи, театры, магазины, — буркнул Вадим, — столичное образование, медицина опять же.

— В музеи и театры мы ходим, конечно, не каждый день, но раз в неделю — точно, — насмешливо заметила Света. — Когда последний раз мы где-то были?

Медведев задумался и вспомнил совместный поход в кино полгода назад.

— Что-то я сомневаюсь, что после переезда в Москву, ты станешь завзятым театралом.

С этим высказыванием Вадим не мог не согласиться.

— Магазинов у нас достаточно, были бы деньги, а где их потратить — найдется. На медицину, конечно, я не говорю про районную поликлинику, тоже грех жаловаться, насчет образования ничего не скажу, но, думаю, и у нас можно найти приличную школу, например, лицей, где Лешка учится.

— Так ты против переезда? — Медведев пытался скрыть радость, но у него это плохо получалось.

Светлана, не отвечая, помахала пальцем перед лицом мужа, чтобы он дал ей договорить ее, и продолжила:

— Здесь все свое, родное, дом, друзья и, извини, могилы родителей, бабушек, дедушек. Как их бросить? Я не знаю, Дим, просто не представляю. Мне кажется, что мы корнями вросли в здешнюю почву, и ехать куда-то, пусть даже в столицу, в поисках лучшей жизни...

— Не поедем! Все, решено — не поедем! — счастливо улыбаясь, Вадим перебил Светлану. — Ну ее на фиг, эту Москву! А театры и музеи от нас никуда не денутся, — добавил он и предложил: — Давай напросимся в гости к Ириной подруге, которая живет в Питере. Помнишь, я еще в клинике когда валялся, мы с тобой мечтали о такой поездке? Чего еще откладывать? Иринка подросла, меня расстреливать, вроде бы, передумали, как и выгонять с работы, так может, хотя бы две недели отпуска летом дадут, и мы все вместе поедем в Питер.

— Все вместе?

— Да, мы втроем и Ира со Светлашкой и Лехой.

— Ты знаешь, мне нравится эта идея, — улыбнулась Света. — Только, сам понимаешь, здесь все завязано на Иру, так что сначала нужно с ней об этом поговорить, когда у нее отпуск, что она планирует, а потом уже строить планы.

— Поговори с ней, зая, а я, — Вадим тяжело вздохнул, — пойду переделывать рапорт, потому что первый вариант Кронидыч завернул. На ближайшее время у меня все остальное отменяется.

Черепанов решению Медведева был рад и не пытался это скрыть, лишь поинтересовался:

— Не пожалеешь?

— Нет, — последовал уверенный ответ.

— Точно?

— Точно.

— А Светлана?

— Тоже.

— Отлично, — Черепанов кивнул, забрал у Вадима переделанный в третий раз рапорт и озадачил его новой проблемой: — На совещании у директора речь шла не только о твоих эскападах в тропиках. На высшем уровне нашего ведомства продемонстрировали недоумение, смешанное с недовольством, почему наш институт до сих пор не получил соответствующую аккредитацию, чтобы можно было привлекать сотрудников к международным спасательным работам.

После этих слов начальника у Медведева зародились нехорошие предчувствия, которые немедленно оправдались.

— Мы тут подумали и решили, — Николай Кронидович сделал паузу, словно давая Вадиму возможность перебрать в уме список возможных неприятностей, которые его ждут, и подготовиться к худшему, — что ты займешься подготовкой документов к этой самой аккредитации. Формы, образцы, как их заполнять, и необходимые документы получишь у Виктора Елисеевича, в компьютерном отделе тебе выдадут ноутбук, все работу делаешь на нем, к сети не подключаешь, к Интернету — тем более. Проблемы будем решать по мере возникновения. Вопросы есть? Тогда приступай.

Вопросов пока что не было, было ощущение, которое, наверное, испытывают приговоренные к тяжелым каторжным работам без права помилования и надежды на досрочное освобождение, потому что разного рода канцелярщина была для Медведева самым худшим наказанием из всех возможных. Однако он примерно представлял, что стоило Черепанову отстоять его перед директором и вышестоящим руководством, поэтому только молча кивнул и отправился к Порошину за обещанными документами и инструкциями.

От повседневных обязанностей Медведева никто не освободил, учеба и суточные дежурства шли по графику, и все свободное время, в том числе и в выходные, у Вадима было занято заполнением бесконечных таблиц, куда вносились сведения о сотрудниках, технике, оборудовании, помещениях и многом другом, от чего он сначала тихо зверел, а потом, смирившись с неизбежной необходимостью чайной ложкой вычерпать море, впал в состояние, близкое к депрессии.

Оно усугублялось еще и тем, что Денис никак не приходил в себя. Генка уже довольно бодро, хотя и слегка согнувшись, передвигался по коридорам клиники, а вот Зорин до сих пор оставался в коме, и Худяков, уклончиво отвечая на вопросы о его состоянии, старался не смотреть на Медведева.

— Время нужно, время, — в ответ на расспросы Светланы передразнил Олега Вадим. — Как стал начальником, так по-человечески с ним и не поговоришь.

— Может, мне попробовать? — предложила Света. — Вдруг я уговорю его, чтобы меня пустили к Денису.

— В реанимацию? — скептически хмыкнул Медведев. — Рискни, конечно, но что-то я сомневаюсь в успехе твоего предприятия.

— Я все-таки позвоню Олегу, — решила Светлана. — Нет, лучше не по телефону. Поеду завтра с тобой, заодно Антона посмотрю.

Вадим пожал плечами, но спорить не стал.

У Антона все еще не нормализовалась формула крови. Дело было даже не в низком уровне гемоглобина, не вернувшемся к прежнему уровню после обильной кровопотери, врачей в тупик поставил дисбаланс некоторых компонентов. Сначала грешили на неправильный анализ, но, когда после небольшого скандала лаборатория подтвердила первоначальные результаты, медики заподозрили, что молодой спасатель подцепил в тропиках какую-то экзотическую заразу, и решили перевести его из терапии в инфекционное отделение. Если бы Светлана приехала в институт чуть позднее или ей пришлось уговаривать Худякова чуть дольше, то Антона, несмотря на все его возражения, успели бы отправить в строгий карантин, на неопределенное время изолировав его от окружающего мира.