Пятнадцать минут потребовалось на решение организационных вопросов — и вот уже Медведев как старший своей группы распределяет, кому с кем ехать. Его же Кузнецов пригласил с собой в кабину вертолета, по виду похожего на милевскую "четверку", что обещали спасателям ИЭПа, только намного современнее. Та же машина пока стояла со снятой лопастью основного винта и раскрытым брюхом, где копошились два человека. Вадим скептически покосился на раскуроченный вертолет, на котором им предстояло развозить помощь по недоступным другим видам транспорта населенным пунктам, и распорядился:

— Белов, Зорин, гляньте, чем можем помочь. Заодно оценИте, в каком состоянии машина.

— Может, я тоже посмотрю, что там, — предложил Меньшиков, немало времени проведший с Денисом и Эльфом в институтском ангаре с летной техникой.

Медведев после секундного раздумья — машина чужая, если сломается, то не в кювет, как грузовик, съедет, а с высоты на землю рухнет — согласился.

* * *

С высоты побережье казалось свалкой неправдоподобных размеров, оставшейся после ухода чудовищной волны, рожденной толчками на океанском дне. Местные военные и полицейские и прибывшие на помощь спасатели из других стран в респираторах и высоких резиновых сапогах бродили в мутной воде, тыкая щупами в дно, и продолжали поиски погибших. Несколько найденных тел, упакованных в черные пластиковые мешки, лежали на берегу в ожидании транспорта, который увезет их с солнцепека. Медведеву показалось, что он даже в кабине вертолета ощущает запах разлагающейся на жаре плоти и порадовался, что из-за телефонного разговора с Черепановым не пошел завтракать вместе со всеми. Кузнецов же, видимо, привык и к трупному смраду, и к тем картинам, что мелькали внизу, потому что без каких-либо эмоций рассказывал Вадиму о жертвах и причиненных стихией разрушениях.

Ближе к кромке воды бывшая городская набережная была покрыта пластами засохшей смеси из водорослей, песка, глины и щебенки, из-под которых виднелся иссеченный трещинами асфальт. Центральная улица города превратилась в пыльную ухабистую дорогу, а по бокам ее валялись покореженные машины, груды обломков домов и деревьев вперемешку с кучами грязи и ила. Восточная часть города пострадала не только от поземного толчка и цунами, но и от катастрофического по своим масштабам пожара, полностью уничтожившего несколько районов. Как объяснил Кузнецов, пожар начался в порту, он был спровоцирован разливом топлива с перевернутых кораблей и рыбацких шхун, а затем пламя распространилось вглубь города. Несколько часов пожарные пытались имевшимися у них средствами погасить пламя, но стихия оказалась сильнее человека, огонь затих только тогда, когда пожрал все, что могло гореть.

Дальше от побережья картина была не лучше. Полностью сгорел крупный металлургический комбинат, построенный лет сорок назад при участии Советского Союза, город, выросший вокруг него, и хранилища готовой продукции на нефтеперерабатывающем заводе, находившемся поблизости. Такое соседство было удобным для производства, но оказалось роковым, когда взбунтовалась стихия. Тушить пожар циклопических размеров никто даже и не пытался, и под днищем вертолета проплывали постапокалиптические картины из фантастического фильма: руины металлических конструкций в саже и копоти, обугленные скелеты многоэтажных офисных центров и жилых домов. О количестве жертв можно было только догадываться и смело умножать официальные цифры на десять.

В другом районе землетрясение разрушило несколько дамб, и потоки воды и жидкой грязи уничтожили засеянные поля, затопили небольшие города и поселки и дороги, ведущие к ним.

— Почти везде смесь грязи и ила, до полуметра толщиной, — показал рукой вниз Кузнецов, — машины вязнут любые, даже армейские. Поэтому максимально используем все, что летает.

Медведев и без объяснений Кузнецова обратил внимание, что вертолет под завязку забит мешками и ящиками с эмблемами "Центроспаса", и догадался, что ему не просто так решили устроить воздушную экскурсию, а использовать в качестве рабочей силы.

Полторы тонны гуманитарной помощи, состоявшей из продовольствия, питьевой воды, одеял и медикаментов, доставленная по воздуху в одно из разрушенных селений, была каплей в море человеческой беды. Пока севший на пустую рыночную площадь вертолет разгружали, к машине выстроилась очередь из женщин, закутанных с головы до ног в малопонятное тряпье. Они ловко подхватывали мешки и коробки и, как муравьи, растаскивали их в свои дома, вернее, что от них осталось. Мужчины селения следили за порядком в очереди, но никто из них к грузу даже не прикоснулся. И все это происходило в противоестественной, как показалось Медведеву, тишине. Молчали женщины, руководившие ими мужчины при необходимости также молча прогоняли тех, кто пытался пробраться к гуманитарной помощи без очереди или получить ее второй раз, дети, чумазые, лохматые, в рваной грязной одежде тоже молчали и, изо всех сил прижав к себе пакет с крупой или пару банок консервов, семенили рядом с обремененными поклажей женщинами. От всех веяло страхом и безысходностью, которые, без преувеличений, физически ощущались российскими спасателями.

Никто не проронил ни звука, когда оказалось, что привезенного груза на всех не хватает, молча выслушав слова военного или полицейского (Медведев не разобрал), что через час прилетит еще один вертолет. С обреченной покорностью они проводили машину и уселись прямо в пыль ждать следующую.

— Вашу группу поделим на две части, — сказал Кузнецов уже на обратном пути, — одна, если машина дальневосточников будет на ходу, в паре с нами развозит помощь по кишлакам вроде сегодняшнего, другая работает на наших "КамАЗах". Дадим три машины, а вы уж между собой распределите обязанности. Да, и, конечно, каждому экипажу выделим кто-то из местных в проводники, ну и в грузчики, естественно, тоже.

— Что-то я сегодня не заметил, чтобы местные хоть одну коробку в руки взяли, — заметил Медведев.

— А-а, ты про этих, — невесело усмехнулся Кузнецов, — там, в горах, традиционный, мягко говоря, уклад, женщину за человека вообще не считают. Нет, с нами, можно сказать, вполне цивилизованные кадры работают, все по-английски говорят довольно прилично, некоторые даже русский пытаются освоить.

Через некоторое время он показал вниз, где змеей извивалось глубокое ущелье:

— Вот, кстати, наш основной, с самого первого дня и до сегодняшнего, участок. Мы работаем и еще французы. Нормальные, в принципе, ребята, но... — Кузнецов чуть поморщился, махнул рукой и не стал продолжать.

Вадим на подлете к этому району обратил внимание, что безоблачное тропическое небо, еще недавно пустое, заполнилось множеством вертолетов, отечественных, судя по эмблемам на обшивке, и импортных, меньших по размеру и более изящных по форме, издалека казавшихся игрушечными.

Отвечая на вопросительный взгляд Медведева, Кузнецов объяснил:

— Здесь на склоне была железнодорожная магистраль. Когда тряхнуло, на этом участке навстречу друг другу шли два пассажирских поезда, каждый — вагонов по двадцать, а уж по сколько человек набивается в вагон — никому неизвестно. Короче, оба поезда там, на дне. Подобраться можно только с вертолета, и то, не посадив машину, а на тросах мужики спускаются. Кого находят, на тех же тросах поднимают, а там уж — по факту... Первые несколько дней живых находили, а теперь только трупы вытаскиваем. Знал бы ты, майор, как хочется эти работы поскорее завершить, все ресурсы по максимуму сюда кинули, потому и попросили вас помочь с доставкой помощи. Сюда, уж извини, твоих ребят поставить не могу, потому что нет у вашего отряда аттестации по системе ООН, будь она неладна!

Вадим кивнул, прикидывая в уме, как распределить ребят. Трое пойдут на вертушку, в том, что Денис доведет ее до ума, Медведев не сомневался, остаются семеро на три "КамАЗа". За раскладкой своеобразного пасьянса он больше не смотрел на разрушения, причиненные стихией, но, когда вертолет вернулся на базу, отметил про себя, что дорога до, как выразился Кузнецов, кишлака заняла меньше часа. "Километров сто, не больше, — прикинул Медведев, — но это по прямой. А если на машине да по разбитой горной дороге... Полдня в один конец, в лучшем случае".

В базовом лагере работа кипела. Едва ли не первым, кого встретил Медведев, оказался с ног до головы перепачканный смазкой и донельзя довольный Денис.

— Машина готова, все в лучшем виде! — отрапортовал он.

— Если заправиться, то прямо сейчас лететь можно, — поддержал товарища Женя Белов.

— Как начальство распорядится, — кивнул Вадим на Кузнецова, то тот решил по-своему.

— Сейчас полетите на нашей машине, — распорядился он, — как только ее загрузим. Ознакомитесь с ориентирами, потому что никого из местных мы в воздух не берем. Вечером на пробу сделаем облет базы сначала порожняком, потом с нагрузкой. Если все будет в порядке, завтра полетите уже с помощью.

Золотые руки Дениса, которому помогали и другие спасатели, но больше всего — Меньшиков, — могли реанимировать любой металлолом. Леша Волков, немало налетавший на машине, доставшейся дальневосточному спасательному отряду в подарок от китайцев, не узнавал ее.

— Как новая, и муха не сидела! — откровенно восхитился он результатами ремонта. — Ну, мужики, вы и кудесники!

Отремонтированный вертолет испытали на всех режимах. Тут уж Волков с Беловым показали каждый, кто на что способен, и от виражей, которые они закладывали в небе, не только у Медведева закружилась голова, а одобрительный свист и аплодисменты, вызванные мастерством пилотов, раздавались не только из российского, но и соседнего французского лагеря спасателей.

— Мама дорогая... — пробормотал Слава Шевченко. — Меня на море ни разу так не мутило.

— Рожденный плавать — летать не может, — не зло, а вполне добродушно поддел его Середкин.

— Оставлю это счастье тебе, — буркнул не нашедший сил обидеться Слава, умотавшийся за день на погрузке-разгрузке. — Слабо самому на этой таратайке полететь?

— Легко! — фыркнул Генка, тут же прикинувший, что несколько часов, если не весь день, в машине без кондиционера в жаре и пыли будут намного бОльшим злом, чем болтанка в воздухе. — Димыч, записывай меня в летчики!

— Уже, — кивнул Вадим. — Середкин, Белов, Зорин от нас, Волков от Дальнего Востока, завтра летите, а сейчас идите к Кузнецову получать наряд-задание.

Вертолет и машины загружали до поздней ночи, чтобы с рассветом покинуть базу. Максимальный груз для милевской "четверки" — полторы тонны, но на первый раз, с учетом того, что машина пережила достаточно серьезный ремонт, перестраховываясь, взяли чуть больше пятисот килограммов. Кузнецов, заметив вынужденный недогруз, отступил от своих прежних установок и отправил с экипажем представителя местных спасательных служб, который лично хотел оценить разрушения в одном из районов, по которому поступали противоречивые данные, и заодно предложил свою помощь в качестве проводника.

— Предлагаю обойтись без церемоний, зовите меня просто Мак, — на очень приличном русском, хотя и с сильным акцентом, представился немолодой смуглый мужчина в выгоревшей камуфляжной форме. — Я учился в Союзе и знаю ваш язык, — объяснил он, заметив удивленные взгляды спасателей.

Пилотам и Денису во время полета разговаривать было некогда, и с Маком больше общался Середкин, выяснивший, что Мак окончил то военное училище, в которое он сам хотел поступить после армии, но командование части дало направление в другое. В общем, тема для разговора, кроме последствий землетрясения, нашлась, Мак охотно отвечал на вопросы, но больше расспрашивал Генку, успевая при этом показывать пилотам приметные ориентиры, не всегда обозначенные на карте.

Селение, куда они прилетели, было больше и богаче того, где побывал Медведев, но землетрясение разрушило его намного сильнее, хотя, может быть, так только казалось — развалившаяся глинобитная постройка не сильно отличается от неповрежденной, а добротный дом, превратившийся в груду камней, сразу бросается в глаза. С воздуха селение казалось разворошенным муравейником, обитатели которого беспорядочно снуют вокруг развалин, не зная, что предпринять. Но когда внизу заметили вертолет с уже знакомой эмблемой спасательной службы, движение из хаотичного превратилось в строго упорядоченное, все жители потянулись к центральной площади, куда только и могла сесть винтокрылая машина.

Двигатель заглушили, и в кабину тут же ворвался многоголосый гомон толпы, собравшейся на площади. Пока Денис и Мак пробирались к выходу, кто-то из особо нетерпеливых начал стучать по обшивке и не прекратил своего занятия даже, когда распахнулось окно кабины, из которого выглянул Середкин.

— ...! — выразился Генка, увидев, что по днищу машины изо всех сил колотит своей клюкой скрюченная возрастом старуха. — Совсем ...? А ну, пошла отсюда ... ...! Старая ведьма!

Опасаясь за машину, он послал старуху в неблизкое эротическое путешествие, на что та, по интонациям и жестам догадавшись, что ей высказали далеко не цветистый в восточном стиле комплимент, разразилась чередой таких оглушительных криков, что Денис споткнулся на трапе. Кто-то из толпы попробовал приструнить старуху, но она в ответ заехала своей палкой смельчаку по спине, едва не сбив того с ног. После этого происшествия шум толпы стал еще сильнее, но почти затих, стоило Маку показаться в проеме грузового люка внизу фюзеляжа и крикнуть что-то на своем языке. После этого откуда-то показались люди в форме и начали выстраивать толпу, преобразуя ее в подобие очереди. Первой в этой очереди оказалась старуха. Она победно оглядела остальных и что-то прокаркала уже в адрес Зорина, который спрыгнул на землю и, как было решено еще по дороге, собирался приступить к разгрузке доставленной помощи. Полное отсутствие реакции со стороны спасателя, оглядывавшегося по сторонам в ожидании, что ему скажут, куда составить ящики и коробки, взбеленило старую ведьму, как совершенно правильно назвал ее Генка, до такой степени, что она запустила своей клюкой прямо в Дениса.

Палку перехватил в полете Мак, с видимым усилием переломил о колено и швырнул куски на землю. Старуха взвыла, а Мак в ответ крикнул ей что-то такое, от чего она тут же замолчала. По толпе пошли отчетливые смешки, на Мака же стали смотреть не только с почтением и некоторой боязнью, как на представителя власти, но и с явным благоговением, некоторые даже низко кланялись ему.

Больше никаких происшествий не было. Привезенный груз сложили рядом с вертолетом, и, когда последний мешок с крупой оказался на земле, тут же началась раздача продуктов. Люди в форме оперативно вскрыли все коробки и ящики, тут же подписали отданные Денисом бумаги и мгновенно распределили привезенное по количеству тех, кто пришел получать помощь. Они отмечали подходивших из очереди, ставя карандашную галочку в списке, рядом с которой каждый, получивший причитавшиеся ему банки и пакеты, оставлял отпечаток своего большого пальца.

В отдельный список включили тех, кому была нужна медицинская помощь. Старик, две беременные женщины, одна — совсем молоденькая, болезненного вида, с ней мужчина средних лет, то ли муж, то ли отец, вторая — постарше, с огромным животом, вот-вот готовая родить, тоже в сопровождении немолодого мужчины, который с равной вероятностью мог быть и мужем, и отцом, и еще один мужчина с забинтованным лицом и руками ждали в стороне, когда им разрешат садиться в вертолет.