Толком не проснувшийся во время поездки в служебном автобусе, помятый и небритый спасатель торопливо натягивал на себя заляпанный непонятно чем рабочий комбинезон.

— Привет, Тоха. С выходом! — поздоровался он с Антоном, сунул ноги в растоптанные берцы и, не тратя времени на завязывание шнурков, трусцой зашаркал к дежурному, заодно прихватив с собой каску и сумку с разнообразным "железом".

После отметки в журнале Середкин кинул в машину свои вещи и побрел назад, с облегчением поглядывая на часы, — сегодня он не опоздал. Начальство, в лице заместителей и помощников директора института, количество которых постоянно увеличивалось, донимало подчиненных бесконечными построениями и проверками, служебной дисциплины в том числе. Депремировать, и существенно, вплоть до голого оклада, теперь могли за все, и опоздание на работу — вне зависимости от того, учебный ли это день или "сутки", больше трех раз за месяц — стояло на втором месте после появления на территории института в нетрезвом виде. За последнее лишали премии после одного единственного "залета", после двух — на месяц переводили во вспомогательные подразделения, то есть на уборку территории, ну а после трех — увольняли. "Драконовские" меры распространялись на всех работников института, а не только на сотрудников оперативно-спасательного подразделения и гаража, и ходили упорные слухи, что на обеих проходных поставят новые, высотой метра два, турникеты, оборудованные алкотестерами.

Сначала введенные строгости не восприняли всерьез, но когда двое ребят из группы Артема Рябинина получили за февраль по окладу дворника, а сам Артем схлопотал выговор "с занесением" и лишился половины премии, то многие ощутили над собой дамоклов меч. Черепанов пригрозил, что не будет никого выгораживать перед новым помощником директора по кадрам, потому что "некоторые по-хорошему не понимают", зато Порошин, чего от него никто не ожидал, каждый раз безоговорочно вставал на защиту проштрафившихся спасателей перед руководством любого уровня, но сам проводил такие воспитательные беседы, что, например, Середкин, вызванный "на ковер" в отдел кадров после двух опозданий подряд, еле живым выполз в коридор после такой беседы, попросил пристрелить его, однако опаздывать с тех пор перестал.

Девять утра. Пошел отсчет времени суточного дежурства. Оно может быть относительно спокойным — пара замков и "жестянка", или же один вызов будет следовать за другим так, что Медведеву придется разбивать группу, отправляя на "дверку" Зорина с Меньшиковым на "Ниве" последнего.

Каких только вызовов ни случалось: пожары, затопления, провалы грунта, взрывы бытового газа и взрывы на производстве, падения с высоты, обрушения жилых домов и заводских конструкций, ДТП, сбежавшие лошади, крокодилы, коты, забравшиеся на деревья и боящиеся спуститься вниз, захлопнувшиеся квартирные и балконные двери, утечки химически агрессивных и ядовитых веществ, люди, застрявшие в дымоходах, вентиляционных шахтах, мусоропроводах и канализационных трубах. Все проблемы, с которыми не справлялись милиция, "Скорая" или пожарные, ложились на плечи спасателей.

В ожидании вызова Середкин и Роман Калинин кемарили, Казан, лежа у входа, тоже дремал, Петрович вполголоса воспитывал Сашку, Денис увлеченно возился с какой-то автомобильной деталью, взглядом предлагая всем желающим присоединиться к нему. Антон, неприкаянно ходивший из угла в угол, покачал головой, хотя в другое время не стал бы отказываться. Он с нетерпением ждал вызова, сложного, тяжелого, такого, чтобы на деле продемонстрировать всем, что не утратил приобретенных до болезни навыков. Переаттестацию Антон, конечно, прошел, подтвердив свой полученный перед болезнью "третий класс", иначе его просто не допустили бы к работе.

— Расслабься, — Вадим по-отечески потрепал его по плечу, — не сиди в напряге, за всю смену может ничего не произойти.

Усов покачал головой, чуть виновато улыбнулся, словно извиняясь за то, что не собирается послушаться командира, и пошел к Илье, чтобы не нарушать чуть сонную атмосферу их кубрика.

"Газель" была на треть забита мешками, сумками и ящиками со снаряжением спасателей. Никто не знает, каким будет следующий вызов, что может пригодиться, и поэтому машина грузится, "как на войну", всем, что может пригодиться.

— В "Урале" места было чуток побольше, — усмехнулся Антон, наблюдая за попытками Ильи уложить медицинскую укладку Романа на слесарный ящик Новоселова так, чтобы тяжелый чемодан не свалился при крутом повороте или резком торможении.

— То была машина, а это — так, игрушка! — кивнул спасатель, с усилием заталкивая мешок с тросами и веревками в просвет между сиденьем и чемоданом.

Старый армейский "Урал", числившийся за группой Медведева, не стали восстанавливать после того, как его завалило обломками взорванного торгового центра, решив, что машину повредило слишком сильно. Другой причиной стало стремление к экономии ГСМ, которых тяжелый бронированный автомобиль потреблял намного больше, чем заменившая его "Газель". Списанный "Урал" уже почти два года стоял на задворках института, но ни у кого не поднималась рука разрезать его на металлолом, потому что все помнили, как бронированный кузов спас жизни четырех спасателей.

К новой машине привыкали долго, по сравнению со старой в ней было тесно и, если можно так сказать, неуютно. "Газель" казалась слишком легким, несерьезным средством передвижения, особенно когда, спеша на вызов, Илья несся по вечно забитым городским улицам с максимально возможной скоростью и, особо не задумываясь, нарушал правила дорожного движения. Мигалки и сирена плохо помогали разгонять с пути мешавшие спасателям легковушки, в целях самосохранения уступавшие дорогу тяжелому армейскому автомобилю, который, подобно танку, мог запросто раздавить в лепешку изделие хоть импортного, хоть отечественного автопрома — и не заметить этого. А в "Газели" во время таких экстремальных поездок спасателям оставалось что есть сил упираться во что-нибудь руками и ногами, одновременно прикидывая, как уцелеть, если Илья в кого-то или во что-то врежется.

Антон помог товарищу переложить в дальний конец кузова дыхательные аппараты, которые Денис, несмотря на протесты Ильи, оставил сразу около двери.

— За последние полгода мы ни разу ими не пользовались, — ворчал спасатель, перекладывая оборудование и одновременно выгоняя из машины Кузю, который решил поточить когти об обивку водительского сиденья, — а под ногами они вечно мешаются! Так же, как и Зоринские кошаки! Лучше все закрыть, а то снова кто-нибудь из них заберется внутрь, заснет, а потом окажется, что он с нами уехал на вызов. Сколько раз уже такое было! Однажды потеряли Кузю где-то в центре, Денька два дня искал его, а на третий этот кошак сам объявился в институте.

Антон подхватил недовольного изгнанием из "Газели" кота под меховое брюхо:

— Не лезь, Кузьма, куда не надо. Пошли лучше к хозяину, а то опять потеряешься.

Отдав кота Зорину, Антон взглянул на часы. Половина десятого. Всего полчаса прошло, а ему казалось, что дежурство началось часа два назад. Раньше никогда не бывало так, что в ожидании вызова он не знал, куда себя девать, занятие находилось всегда, в крайнем случае можно было почитать что-нибудь или подремать, как, например, уже начавший сладко похрапывать Середкин. Новоселов наконец-то оставил в покое Сашку и клевал носом, загородившись газетой от Медведева, который тоже боролся с дремотой, заполняя журнал регистрации "Инструктажа по охране труда и технике безопасности при производстве работ на высоте".

Истошный писк командирской рации мгновенно разбудил всех.

— Ну все, началось... — пробормотал сквозь зевок Середкин, но не двинулся с места, прислушиваясь, как Медведев повторяет записываемый адрес.

— Солнечная, дом двенадцать, корпус два, квартира шесть. Пропал ребенок, мальчик, возраст пять лет. Вызов принят, — Вадим подтвердил полученную информацию и скомандовал: — Группа, на выезд!

Сна и расслабленности как не бывало. Медведев еще не успел нажать на рации кнопку отбоя, а по коридору уже грохотали ботинки спасателей, за ними волчьим наметом летел Казан. Когда через минуту командир подбежал к машине, двигатель работал, спасатели сидели на местах. Тут же вспыхнули мигалки, и, взвыв сиреной, "Газель" рванула к воротам.

— Что там? — спросил Меньшиков.

— Пять лет мальчик, ушел гулять и пропал, — кратко объяснил Медведев и добавил: — Милиция уже работает, решили нас подключить.

— Ну, это как всегда! — брюзгливо фыркнул Середкин. — Без нас они просто жить не могут!

— Гулять? — недоверчиво переспросил Зорин. — С утра пораньше? Это, часом, не первоапрельский розыгрыш?

— Родители сказали, что ребенок ушел гулять еще вчера днем, утром спохватились...

Сашка, не выдержав, перебил Вадима:

— Бли-ин, ну и родители! Такого мелкого всю ночь дома нет, а им и пофиг!

— Да можно предположить, какие... — бросил Петрович. — Алкашня, наверное.

Антон не хотел прислушиваться ни к чьим мыслям, но брезгливое отвращение Новоселова, замешанное на многолетнем опыте, пробивалось сквозь защиту. Промелькнули призраки загаженных квартир, опухшие синюшные рожи, кучи какого-то тряпья и чумазые голодные дети, до которых родителям нет никакого дела. По следам эмоций Петровича ворвалась чья-то холодная злоба, Антон далеко не сразу понял, что "услышал" Генку. Давно, казалось бы, очерствевший от виденного им во время службы в армии и на нынешней работе, на которой тоже хватало и грязи, и крови, Середкин представлял себя в роли "санитара", с чистой совестью сворачивавшего шеи ублюдкам, бросающим детей без присмотра. В его сознании отчетливо всплыли картинки намного страшнее тех, что вспомнились Новоселову, — толпа людей вокруг открытого люка, многочасовые поиски, безжизненное тельце малыша, выловленное из канализационного коллектора у очистных сооружений за пределами города, и неопрятная женщина неопределяемого возраста в морге, мать погибшего ребенка, с тупым равнодушием разглядывающая на опознании его труп.

Гена встретился глазами с Усовым и резко отвернулся к окну. Антон забеспокоился: "Понял, что я его "прочитал"?" — но Середкин ничего не сказал, а мысли его переключились на обыденное — он хотел пива, "Балтику", хотя бы одну банку, потому что чувствовал он себя хреново: жгло желудок, болела голова и давило сердце. Если бы не риск опоздать на служебный автобус, то Генка еще рядом с домом успел бы выпить банку "девятки", никто не узнает и заметит, главное, не дышать в лицо коллегам. Ничего страшного, конечно, не произойдет, но как-то не хотелось ему выслушивать замечания командира и ощущать даже спиной осуждающий взгляд Новоселова и ехидную усмешку Меньшикова. Большое начальство в лице Черепанова в последнее время на первый этаж заглядывает не часто, но вот Светлана запросто может зайти или по делу, или просто так, а перед ней стыдно, как ни перед кем другим. За работу же Генка не переживал, потому как знал по личному опыту, что после пары банок "девятки" он работает ничуть не хуже, чем будучи кристально трезвым.

Медведев по дороге по телефону расспрашивал о подробностях кого-то из районного УВД. Он знал, по работе, многих, многие знали его, а теперь, благодаря Максиму, у него завязались кое с кем и приятельские, почти дружеские отношения. Похоже, Вадиму очень не нравилось то, что он слышал, потому что по мере приближения к Солнечной командир хмурился все больше и больше.

Меньшиков, глядя на него, мрачно заметил:

— Пора одеваться. Очередной заплыв по канализации нам обеспечен.

Антон оглянулся и выхватил глазами из кучи оборудования три дыхательных аппарата, которые сам же вместе с Ильей убрал в конец машины: "Сглазили!!! Не нужно было их трогать! Пусть бы лежали как лежали!"

— Подожди, — остановил Сашку Петрович. — Пока командир не дал команду...

— Если пацан провалился в канализацию, — сердито буркнул Середкин, — то можно уже не спешить. Тело найдем у ближайшей решетки. Командир, — обратился он к Медведеву, — схема местной сети у нас есть? Или только общегородская?

— Да твою же ж!!! — не вытерпел Денис. — Опять!!! Третий раз за полгода! Руки бы отрубить тем, кто ворует крышки и сдает их в металлолом!

— А что делать с теми, кто их принимает? — поддержал его Сашка и уставился на Новоселова: — Милиции фиолетово, что скупка краденого идет в открытую? Или не пойман — не вор? По такому принципу?

Тот лишь устало покачал головой:

— Сегодня с подачи, скажем, участкового, закроют такой пункт приема, а завтра его хозяин получит в районной администрации новую лицензию на своего брата, свата или вообще бабушку и откроется в ста метрах от прежней точки. С кого начнем? В смысле, руки рубить?

— С самого верха! — предложил Денис.

— А твои ручонки туда дотянутся? — язвительно и зло спросил Середкин. — Не боишься, что оборвут их на полпути, а то и раньше? Могут ведь и вместе с головой!

— А ты чего волнуешься? — начал заводиться Денис. — Тебе-то точно ничего не...

— Тихо! — цыкнул на них Медведев. — Сутки закончатся, тогда будете разборки устраивать!

"Газель" остановилась у двенадцатого дома. Ко второму корпусу подъехать было невозможно из-за тянувшейся через весь микрорайон траншеи, на дне которой виднелись полузасыпанные грунтом и, в большей степени, мусором трубы. Около переброшенного через траншею деревянного щита, изображавшего с некоторой натяжкой мост, спасателей поджидали две молодые женщины в милицейской форме: сержант-кинолог с рыжим сеттером на поводке и лейтенант — инспектор по делам несовершеннолетних.

Медведев выглядел разочарованным. "Что, это все?" — явственно читалось на лице командира, однако разочарование почти сразу же сменилось неприязнью и раздражением, когда лейтенант начала распоряжаться его спасателями, точнее сказать, попыталась это сделать. Середкин и Меньшиков тут же ощетинились, как два ежа, Илья по-блатному длинно сплюнул и с пренебрежением оглядел инспектора с головы до ног, Денис фыркнул, как рассерженный кот, и полез в машину за оборудованием. Новоселов промолчал, но неодобрения действиями лейтенанта скрывать не стал, демонстративно закурив, когда та обратилась к нему. "Прекратили цирк!" — вполголоса скомандовал Медведев, но особой строгости в его голосе не было, гораздо жестче он отказался следовать плану инспектора по обходу жилых домов. "Нас не за тем сюда вызвали, чтобы мы по квартирам ходили, — категорически заявил командир группы спасателей. — Это ваша работа, а у нас своя есть!"

Лейтенант настаивала на своем, Медведев с ней не соглашался и все больше злился оттого, что поиски ребенка до сих пор не начались. От дальнейшего развития конфликта спасло появление местного участкового, лицо которого показалось Вадиму смутно знакомым.

— Зверев, — представился младший лейтенант, и Медведев через пару мгновений вспомнил парнишку, которого два года назад на Собачьих камнях чуть не придавило козырьком подъезда рухнувшей пятиэтажки.

Перевод из УВД окраинного района на работу в центр города можно было бы считать хорошим продвижением по карьерной лестнице, если бы Николаю не достался участок, по всем показателям мало отличавшийся от Собачьих камней. Микрорайон был зажат между заводом безалкогольных напитков, давно пошедшим ко дну водочно-пивного моря, автопарком штаба округа и железной дорогой. Предшественник Зверева был уволен, когда раскрылось, что он, случайно обнаружив в гаражах труп, перетащил его в зону ответственности линейного отдела. Два сотрудника транспортной милиции, совершавшие обход территории, не обрадовались такому подарку и отнесли его назад, подальше от путей к заводскому забору, где участковый нашел его во второй раз. Почти сутки тело перетаскивали с места на место, пока жители микрорайона случайно не засекли процесс и не вызвали наряд милиции, который приехал в аккурат к выяснению отношений между участковым и его коллегами из линейного отдела.