Светлана предложила Юльке свою помощь, и в четыре руки они собрались довольно быстро. Антон с Олегом и Вадимом отключили насос, слили из труб воду, выгребли из печки золу и уголья и выбросили их во двор. Последним отключили электричество и закрыли ставни.

До города ехали долго, застревая в традиционных пробках. Антону становилось все тяжелее переносить давление чужих мыслей на свой мозг, и он сидел, закрыв глаза и стиснув, как от боли, зубы. Мишка сначала радовался поездке в большой, почти как автобус, машине, но потом устал и начал капризничать.

— Покорми его, — посоветовал Антон, уловив на фоне все возраставшего ментального шума желание сынишки не столько утолить голод или жажду, сколько почувствовать себя в безопасности у маминой груди. — Иначе не успокоится.

Малыш действительно не хотел успокаиваться, и сгоравшей от смущения Юле пришлось прямо в машине кормить его грудью. Вадим, сидевший за рулем, в зеркале заднего вида краем глаза увидел картину, веками вдохновлявшую художников, и чуть заметно улыбнулся, строя далеко идущие планы: "Эту девочку я смущать не буду, с Ирой, что называется, пролетел, ну а Света от меня никуда не денется. Все "возьму на карандаш"!"

После кормления малыш крепко заснул и спал беспробудно до самого дома, где сонного Мишку оставили с бабушкой, а Юлька поехала в клинику вместе с Антоном, несмотря на то, что он почти всю дорогу от Рудянки до города уговаривал ее не ездить с ним. Но обычно тихая и покладистая Юля не стала слушать никаких доводов ни Антона, ни Олега, ни Светланы:

— Я знаю, что помочь ничем не смогу, но мешать вам я тоже не буду, просто посижу в коридоре, подожду, пока вы все сделаете.

— Юля, ждать придется долго. Я вообще хочу оставить Антона в клинике до утра, а может, и на весь день, — Олег в последний раз попробовал убедить ее, но не добился успеха.

— Если так, то утром я уеду домой, но до этого я должна убедиться, что все в порядке.

Антон, сдаваясь, махнул рукой, Олег тоже кивнул головой, прекращая затянувшиеся уговоры, а Вадим лишь вздохнул, думая про себя, что такие споры лучше всего прекращать в самом начале, потому что тогда свои позиции удается сдать с наименьшим для мужского самолюбия уроном.

К клинике подъехали уже почти в десять часов вечера. В коридорах отделения сочетанной травмы было пустынно, только Андрей Рябов встретил приехавшую компанию в дверях перевязочной.

— У меня все готово, — доложил он, здороваясь. — Саша приехал и тоже ждет вас.

Худяков одобрительно кивнул и начал командовать:

— Антон — в туалет и в душ, Света — переодеваться, а ты принеси Антону... Нет, сам он не справится... Короче, голову готовишь по обычной процедуре, и посмотри живот, думаю, там тоже нужна обработка. Только без йода!

— Я помню. Сейчас все сделаем.

— Ну, все, давай, — Вадим легонько ткнул кулаком в плечо Антона, которого Юлька держала за руку.

— Тоша, может, я помогу тебе, — предложила она.

Усов слабо улыбнулся:

— Не нужно, сам справлюсь. Все будет в порядке.

— Конечно, — согласился с ним Медведев и предложил Юле, наконец-то отпустившей руку мужа, которого Андрей повел в душ: — Давай устроимся где-нибудь поудобнее, а то на этих стульях...

— Нет, я никуда не пойду! — Юлька решительно села на ближайший к двери перевязочной стул и приготовилась ждать хоть до утра.

Вадим устроился рядом с ней, пожалев, что не захватил с собой ничего почитать. Он-то рассчитывал расположиться на довольно удобных диванчиках в холле, может быть, даже тихонько включить телевизор, но раз Юля решила ждать мужа в коридоре, то он не мог оставить ее одну.

Минут через пять мимо них прошла Светлана, уже переодевшаяся в голубоватый сестринский костюм.

— Что же вы тут сели? На этом пластике, на проходе, на сквозняке! Идите в холл или к Андрею в комнату, чай себе сделайте, в буфет сходите!

— Нет, я здесь буду! — категорически заявила Юлька, а Медведев лишь развел руками.

— Вадим! — Светлана выразительно посмотрела на мужа и показала глазами на дверь лифта.

— Понял! — через долю секунды до него дошло, что хотела сказать Света.

Инструкция была примерно следующей: "Спустись на первый этаж, возьми в буфете какой-нибудь выпечки и накорми Юлю. Назад вернешься на служебном лифте, чтобы нам не нужно было открывать дверь в отделение".

Глянув на часы, Вадим заторопился, потому что буфет работал до одиннадцати. Медведев успел и вернулся с пакетом пирожков в тот самый момент, когда Антон в одной больничной рубашке и одноразовых шлепанцах в сопровождении Андрея возвращался в перевязочную.

— Ой, Тоша! — Юля даже всхлипнула, увидев наголо обритую голову мужа.

— Ничего, обрасту, — усмехнулся Антон, проведя ладонью по макушке, — полгода можно в парикмахерскую не ходить.

Юля выдавила из себя улыбку, но когда ее муж скрылся за дверью перевязочной, губы ее задрожали.

— Чего ты?! — перепугался Вадим.

— Мне не волос жалко! — Юлька не сдержала слез. — Просто... Когда болел... То тоже так было... Все выпали...

Медведев осторожно обнял ее.

— Ну тут же все не так! Антон поправился... А сейчас ему эти... как их там... пусеты вставят, и вообще все будет в порядке!

Юля еще какое-то время повсхлипывала, уткнувшись в широкую грудь Медведева, но потом успокоилась и даже согласилась немного подкрепиться.

В перевязочной Антона ждали Олег, Светлана и Сашка.

— Скидывай рубаху и ложись, — Олег показал на один из столов. — Снимем для контроля кардиограмму и начнем.

Антон стянул через голову рубаху, шагнул к столу и вдруг остановился:

— Я вообще ничего не буду слышать?

— Нет, я не буду ломать твою энергетику, только приглушу, вернее, снижу чувствительность. Но если ты хочешь совсем...

— Нет, — поспешно ответил Антон, — лучше пускай немного останется, мало ли, вдруг пригодится.

— Хозяйственный ты, — усмехнулся Меньшиков, — прямо, как Петрович, по совместительству — мой тесть.

— А то! — усмехнулся Усов. — Но у меня еще есть резервы для развития.

— Кончайте, — коротко бросил Худяков, — потом прикалываться будете.

Света невольно залюбовалась фигурой Антона, не искусственно накачанной на специальных тренажерах, а вылепившейся сама по себе от постоянной физической нагрузки на свежем воздухе. "Нужно будет Димку на него "натравить". Обязательно скажу ему, пусть нарисует Антона!" — подумала она, прикрепляя к нему электроды кардиографа. Усов лежал спокойно, не стесняясь перед Светланой своей наготы, но когда она набросила на него сложенную вдвое легкую нетканую простыню, едва заметно кивнул головой, благодаря за заботу.

— Здоров! Хоть в космос отправляй! — оценил полученную кардиограмму Худяков и начал освобождать Усова от электродов.

Андрей подтянул поближе столик с лотком, в котором лежали простерилизованные иглы и "заглушки", как назвал изготовленные по рисункам Вадима пусеты Меньшиков. Светлана оглядела их отстраненным взглядом, сосредотачиваясь на предстоящих манипуляциях, но Олег остановил ее.

— Салфетку! Размер — третий! — скомандовал он Андрею, и Рябов метнулся к зеленоватой стопке спецбелья, схватил один пакет и, разрывая на ходу упаковку, протянул требуемое врачу.

— Приподнимись, — это было сказано уже Усову. Тот послушался, и Худяков подложил под него пухлую, похожую на очень плоскую подушку салфетку. — Это, объяснил он, — на случай аварийной ситуации. Не хочу тебя пугать, но сейчас тебе на пару минут будет очень хреново.

— Ничего, потерплю, — пожал тот плечами.

Помня свою болезнь, Антон собирался перетерпеть любую боль, тем более кратковременную, но к тому, что произошло через минуту-другую, он готов не был. Сначала почувствовал укол в нижней части живота, довольно болезненный, однако вполне терпимый.

— Это что, все? — удивился Усов, приподняв голову и увидев, как на его теле появился плоский металлический кружок сероватого цвета, похожий на обычную одежную кнопку.

— Нет, — коротко ответил Олег и сильным, но осторожным толчком уложил Антона назад.

Снова что-то кольнуло чуть ниже пупка, а потом чьи-то когти вонзились в его внутренности и рывком выдернули их наружу, заодно вывернув наизнанку все тело и чуть не сдернув его со стола. Это не было ни болью, ни огнем Лабиринта, разум вообще отказывался давать какое-либо определение этим ощущениям.

— Придержи его! — донеслось из другой вселенной, и невероятная тяжесть, навалившись на тело, сжала его до размера горошины.

Антон еле сдержал непроизвольный крик, превратив его в хриплый выдох, но тут процесс пошел в обратную сторону, оставив после себя легкую ноющую боль в нижней части живота.

— Живой? — донеслось издалека. — Живой! Моргает!

Перед глазами все расплывалось, но было видно, что Олег чрезвычайно чем-то доволен.

— ЭКГ для контроля, — распорядился врач и через какое-то время, пока Антон наслаждался наступившим чувством невесомости, не замечая, что его опять подключают к кардиографу, удовлетворенно отметил: — Без изменений.

Усову дали несколько минут полежать и прийти в себя, Светлана тоже, по-видимому, отдыхала, сидя в кресле неподалеку, но вскоре Худяков растормошил их:

— Хватит спать! Давайте закончим и тогда уже будем расслабляться. Антон, одевайся и пересаживайся к окну.

Врач кинул ему рубаху, Усов сел, надевая ее, и обнаружил, что на животе у него появились две золотистые металлические бусины: одна над самой кнопкой, а другая — примерно на три сантиметра выше темной поросли, курчавившейся на лобке. Кожу вокруг них при прикосновении к металлу чуть саднило, но каких-либо других неудобств не ощущалось. Другое открытие оказалось гораздо более неприятным — салфетку на стол положили не зря; сырости он не чувствовал, но светло-зеленый цвет ткани превратился в грязно-болотный. Смутившись, Антон поверх рубахи накинул еще и простыню, внимательно проверив, нет ли и на ней влажных пятен.

— Садись, — Худяков пододвинул кресло, похожее на стоматологическое.

— Прямо так? — Антон чувствовал себя неловко из-за произошедшего, но общий фон мыслей людей, находившихся в комнате, успокоил его — никто не обратил на мокрую салфетку, которую Андрей тут же убрал со стола и кинул в мусор, особого внимания, как если бы он, например, расчихался или закашлялся, а не потерял на какое-то время контроль над собой.

Врач кивнул и добавил:

— Такой боли больше не будет, будут ощущения примерно, как когда уши прокалывают.

Действительно, было не столько больно, сколько неприятно, причем не тогда, когда делали сам прокол, а когда пусеты закрепляли, навинчивая с двух сторон шарики размером с маленькую горошину. Антон терпеливо ждал окончания процедуры, думая по большей части о том, чтобы с ним снова не произошла мелкая, но постыдная, по его мнению, неприятность, и как-то не заметил, что перестал воспринимать мысли находившихся рядом с ним людей. Он вспомнил, что почувствовал, как "отдаляется" Вадим, но предположил, что командир вышел покурить на улицу, совершенно забыв, что Медведев теперь не курит. Юльку тоже не было "слышно", но Антон подумал, что она заснула, устав за долгий суматошный день. Самого его тоже стало неудержимо клонить в сон, несмотря на неудобную с низко опущенной головой позу, от которой начала болеть шея, неприятные ощущения и боязнь снова опозориться.

Наверное, он все-таки отключился, потому что почти подскочил от громкого голоса Худякова:

— Ну вот и все! Антон, ты что, спишь?

— Прикемарил на посту, — ухмыльнулся Меньшиков.

— Ага, — согласился Усов, с трудом подавив зевок.

— Глянь, какой красавЕц ты стал, — Сашка сунул другу зеркало.

Антон посмотрел на себя и чуть поморщился, потому что выглядел он и вправду довольно своеобразно: симметрично с двух сторон голова чуть выше ушей была утыкана золотистыми бусинами, несколько бусин помельче, соединенных между собой полоской желтого металла, уместились и на самих ушах. Кожа вокруг бусин была красной и припухшей, что тоже не добавляло красоты.

— Через неделю все заживет, а пока придется потерпеть. Спать на спине, голову не мыть, кожу обрабатывать перекисью, — бросил Олег, снимая перчатки.

— Тоша, что ты слышишь? — задала главный вопрос Светлана, и Антон вдруг понял, что из его головы исчез привычный нескончаемый гул чужих мыслей.

— Ничего... — он ошеломленно огляделся по сторонам. — Совсем ничего. Как раньше. А я думал, что...

— Теперь сосредоточься, — попросила Света. — Будто я говорю шепотом в другом конце перевязочной, а ты прислушиваешься.

Антон нахмурился. "Если фиксировать еще три точки, то ты не услышишь ничего", — донеслось до него едва слышно.

— Не надо, пусть так останется, — поспешил он ответить Светлане, вызвав радость с ее стороны и удивленный взгляд Меньшикова.

* * *

Медкомиссию для допуска к работе Антон проходил дольше, чем пообещал Олег, но несравнимо с тем, сколько выворачивали наизнанку Медведева, выздоровление которого повергло в шоковое состояние и медиков, и многих других. Неожиданное появление Вадима на костылях — колено он все же повредил очень сильно, и Олег, поддержанный Светланой, велел ему не выпендриваться и не нагружать ногу — вызвало много разговоров, которые Худяков с Федотовым старались пресекать на корню. Андрей молчал и вообще предпочитал не выходить из отделения, чтобы избежать расспросов, зато Оксана поступила по-другому. Она производила столько "белого шума", в котором тонули реальные события, рассказывая фантастически многословные небылицы, что от нее просто сбегали, уже не в состоянии слышать фамилию Медведев в разных сочетаниях.

Самым сложным для Худякова казалось объяснение с Кленовым, но завотделением, видимо, и сам обо всем — или почти обо всем — догадался, потому что лишь заметил с нескрываемым сожалением, что эксклюзивные методики обычно не воспроизводятся.

Усов вышел на работу первого апреля и тут же попал на "сутки". Почти год прошел с его прошедшего дежурства, и по дороге Антон слегка нервничал, думая, как справится с работой, но, стоило перешагнуть порог их "кубрика", как волнение исчезло, тем более, что все искренне обрадовались его появлению.

Антон натянул рабочий комбинезон, поверх него "разгрузку", набитую всякой всячиной, вытащил из шкафчика каску и брезентовый мешок с альпинистской амуницией. Рядом, слева, был шкафчик Зорина, который уже оделся и ушел принимать и грузить в машину, около которой хлопотал Илья, оборудование: дыхательные аппараты, слесарный и гидравлический инструмент, прочее снаряжение, чаще всего самодельное, не проходившее ни по каким ведомостям и потому особо ценившееся. А справа был шкафчик Сергея Томского, с его вещами и снаряжением, которое ребята регулярно проверяли и поддерживали в рабочем состоянии. Это стало для первой группы своеобразным ритуалом, гарантировавшим, что очередное дежурство пройдет благополучно, без серьезных травм и потерь, как для спасателей, так и для пострадавших.

Одевшись, Антон отправился к оперативному дежурному и, расписавшись в журнале о готовности к работе, получил и затолкал в "разгрузку" еще и рацию. До начала смены оставалось минут десять, делать было пока нечего, и он вернулся в кубрик, где натолкнулся на Середкина.