"Медом там им намазано, что ли?" — с недоуменным недовольством думал Медведев, тщетно пытаясь сосредоточиться на способах оказания первой помощи при обморожениях и почти завидуя Денису, избавленному от необходимости слушать заунывный бубнеж преподавателя. Его группа, как и группа Галямшина, у которой сегодня тоже был учебный день, коллективно боролась со сном. Артур во время перерыва отпустил почти половину своей группы — обморожения в разгар весны, прямо скажем, не самая актуальная тема — когда же Меньшиков рискнул попроситься к Зорину в помощники, Вадим запретил ему уйти с занятий чисто из вредности, тем более что Сашка сказал, что пойдет не к Суворову, не к Алексею, а к Эльфу.

"А вот хрен тебе, а не Эльф!" — не без злорадства подумал Вадим и сердитым взглядом обвел спасателей своей группы, безмолвно спрашивая, не хочет ли кто-нибудь еще слинять с учебы. Видя далеко не благодушный настрой командира, никто из первой группы о своих желаниях больше не заикнулся.

Группа Марата с самого начала дежурства занималась ликвидацией последствий разрыва трубопровода на коксохимическом заводе в небольшом городке недалеко от райцентра, ситуация была достаточно сложной, и Кузьминых со своими ребятами застрял там, в лучшем случае, до конца дня. Когда пришло сообщение о ДТП, Галямшин с Медведевым одновременно чуть не бегом кинулись с опостылевшего занятия, но Вадиму пришлось вернуться на место, потому что диспетчер отдал вызов Артуру. Обреченно вздохнув — уж если не везет, то не везет — Вадим опустился на стул и изобразил на лице повышенное внимание, но преподаватель, пересчитав оставшихся в аудитории спасателей, решил закончить занятие.

Пока Медведев соображал, чем же вместо медицины занять своих бойцов, объявился Зорин и сказал, что на сегодня его помощь Суворову не требуется.

— А что так? — поинтересовался Вадим, иронично косясь на Сашку с Антоном, которые явно хотели сбежать в ангар с летной техникой.

— Леха заболел, а что мне там одному делать? — пожал плечами Денис. — Завтра, если он выйдет, продолжим.

— Завтра — выходной перед "сутками", — напомнил ему командир, — если послезавтра ты будешь никакой после своих стахановских подвигов, я тебя к работе не допущу.

— Когда это со мной такое было? — обиделся спасатель.

— Не далее, как сегодня утром, — криво усмехнулся Медведев. — На сегодня — прощается, а на завтра... В общем, я тебя предупредил.

"Блин, неужели так видно?" — вздрогнул Денис, вспоминая, как утром замазывал маминым тональным кремом ссадины и засосы, оставленные Викой на руках и шее. Царапины он еще выдал бы с натяжкой за кошачьи, но несколько отметин пришлось заклеить пластырем, потому что никакая косметика скрыть их не могла.

Никто, кроме командира, ничего вроде бы не заметил, во всяком случае, насмешек и подколок не последовало, но Зорин предпочел держаться подальше от ребят и во время обеда и после него. Илью он тоже старался обходить стороной, насколько это было возможно, так как Денису казалось, что друг уже получил полный и не слишком комплиментарный отчет о ночных похождениях незадачливого героя-любовника.

Вместо отмененной медицины Медведев загнал свою группу на спортплощадку, хотя погода не слишком располагала к пребыванию под открытым небом. Весь день шел дождь, то сходя почти на нет, то слабая морось переходила в короткий ливень. Радовало лишь одно — что дождь растопит остатки льда и снега и смоет накопившуюся за зиму грязь.

Вадим немилосердно гонял по спортплощадке молодое пополнение, Сашу с Сережей, нагружая, впрочем, и себя ничуть не меньше. В общем и целом, командир был доволен ими, и тем, с каким энтузиазмом и упорством ребята добивались своей цели стать спасателями, и желанием учиться, и умением стойко выдерживать немалую физическую нагрузку. Единственное, они пока не прошли проверку в стрессовых условиях крупного ЧП, все вызовы, доставшиеся на долю первой группы в последнее время, были уныло рутинными: замки, замки и еще раз замки. Медведев жалел, что сегодняшнее ДТП отдали Галямшину, потому что хотел посмотреть работу ребят с живыми людьми, а не с железками. Но на все воля диспетчера, как говорили в институте.

Вадим довел молодежь, и себя в том числе, до седьмого пота и уже хотел отпустить их в душевую, когда увидел, что к их корпусу подъехала забрызганная грязью по самую крышу "Газель" третьей группы.

Машина остановилась, но из нее никто не вышел. Прошло несколько минут, но группа Артура продолжала оставаться в машине, только сам Галямшин выбрался наружу и, присев на ступеньку, закурил.

Что-то произошло на вызове. Что-то непредвиденное, настолько неожиданное даже для видавших многое самого Артура и его ребят, стаж работы которых в службе спасения был не меньше пяти лет, что выбило их из колеи. Медведев осторожно, словно боясь спугнуть что-то или кого-то, подошел к "Газели". Артур заметил его и чуть заметно качнул головой, прося подождать. Глубоко затягиваясь, он докурил сигарету до самого фильтра и выбросил ее, только когда тлеющая бумага начала обжигать пальцы, дрожь которых он скрыть не мог, да и не пытался.

— Мы на Серова были, — наконец Артур поднял глаза на коллегу, — наверное, знаешь: частный сектор, от асфальта одни трещины, грязь по колено, там и "КамАЗ" хрен проедет, не то что "Газель". Но добрались... Но поздно... Хотя и раньше пожарных, гайцев и "скорой". Две "Тойоты", лоб в лоб. И всмятку.

Артур на мгновение зажмурился, потом продолжил:

— Людей, которые нас вызвали, никого не было, испугались, наверное, что машины взорвутся, потому что горели они, как картонные. В одной машине — две пацана, они погибли сразу, от такого удара никакие ремни не спасут. А в другой — семья: родители и двое детей, лет пяти, не больше. Отец, наверное, тоже сразу, а мать и дети при столкновении остались живы. Мать горела заживо и пыталась помочь детям выбраться из этих сраных детских кресел. Не успела. И они не смогли расстегнуть ремни, с которыми и взрослый вряд ли бы справился.

Последовала долгая пауза, во время которой Медведев обнаружил, что вся его группа подтянулась к машине и Галямшина слушает не он один.

— Самое страшное, что они еще были живы, когда мы подъехали, и умерли, когда Равиль начал колоть им противошоковое и вытаскивать наружу. Сначала один, а через минуту — другой. Я даже не понял, кто они — мальчики, девочки... Передали их медикам, их и то, что осталось от взрослых. А Равиль на нас весь спирт потом извел...

Артур с трудом поднялся и, ожесточенно ругаясь на татарском, пошел к крыльцу. За ним из "Газели" выбрался Равиль Менаджиев, постоянно работавший с третьей группой фельдшер, не молодой уже спасатель, выглядевший как только что с похорон близкого родственника.

— Димыч, поделись своими запасами, — попросил он командира первой группы, — мужиков отпаивать буду.

Вадим коротко кивнул, одновременно думая о том, что они со Светланой совсем недавно, на прошлой неделе, купили такое специальное кресло для Иринки. "Сегодня же выброшу его к чертовой матери!" — тут же решил он.

Равиль же добавил:

— Жаль, твоя Светлана не работает. У нее и без спирта получается привести ребят в рабочее состояние. Даже после такого, как сегодня...

"И хорошо, что не работает! — тут же подумал Медведев. — Потому что весь негатив она пропускает через себя. И хотя и говорит, что сбрасывает его потом, но что-то все равно наверняка остается. Нет, с этой работой нужно что-то решать, и решать кардинально! Или радикально? Как правильно? А, один черт! Свете нужно срочно рожать второго, а я буду промывать мозги руководству, что их эксперимент удался, психолог нужен в каждой группе. Но мужик. Только мужик!"

Роман, получив "добро" от своего командира, в сопровождении Середкина, в нецензурных выражениях комментировавшего то, что рассказал Артур, отправился потрошить заначку, а Вадим, с одной стороны, порадовался, что такой тяжелый вызов не достался его группе, но, с другой стороны, должен же "молодняк" однажды в полной мере понять, на что они подписались.

"Молодняк", видимо, представил, что за вызов достался сегодня группе Галямшина, и притих, не решаясь что-либо сказать или сделать. Медведев уже хотел вывести их из этого ступора, как в нагрудном кармане его куртки вдруг надсадно запищала рация. Все насторожились.

— На выезд! — через мгновение последовала короткая команда, и спустя пять минут "Газель" первой группы покинула территорию института.

Вызов "на дверку" никто бы не назвал технически сложным, но он отнял немало моральных сил. Дверь нужно было вскрывать в квартиру, где жил пожилой одинокий мужчина. В диспетчерскую института позвонили соседи, сообщившие, что за стенкой уже вторые сутки раздается громкий собачий скулеж, временами переходящий в вой. Дверь хозяин не открывал, на телефонные звонки тоже не отвечал.

— Звонили бы в милицию, — буркнул Середкин, недовольный тем, что подобные, как их в институте официально называли, социальные работы выполнялись сотрудниками бесплатно.

Да и кому, действительно, выписывать квитанцию об оплате, если потенциальному плательщику в подавляющем большинстве таких вызовов требовалась уже не помощь, а транспортировка в морг.

— В милицию и звонят, — пожал плечами командир, — а милиция нам работу подкидывает. Хотя в большинстве случаев и обычный слесарь из РЭУ справится.

— Ага, справится, — согласился Середкин, — а потом будет требовать плату за свою работу. А мы, как всегда, за бесплатно работаем. И даже не за "спасибо".

Около квартирной двери, сквозь которую было слышно, как внутри безостановочно скулит собака, спасателей ждал местный участковый с двумя понятыми — отловленными во дворе соседями.

— Быстро вы, — бросил он вместо приветствия, наблюдая, как тесная площадка заполняется спасателями и их оборудованием.

— Мы-то быстро, — так же не здороваясь, ответил Медведев, — зато все остальные — медленно. Соседи о чем больше суток думали?

— Материли наверняка этого деда, что он собаку успокоить не может, — пробормотал Середкин, — а мы теперь труповозкой работай.

С ворчанием он полез за инструментом, но Вадим остановил его и дал команду Сереже Шестакову вскрывать дверь.

— Суворов помогает, — добавил он и взглянул на Усова: — Антон?

Спасатель, который и без указаний командира словно бы напряженно прислушивался к звукам, доносившимся из-за двери, коротко кивнул. Это означало, он уловил, что хозяин квартиры, вопреки прогнозам Середкина, жив.

Медведев тут же повернулся к Калинину:

— Роман, идешь вторым.

Первым в квартиру мимо Сережи, который уже вполне профессионально открыл замок, протиснулся участковый, врач отстал от него на полшага. Навстречу им с визгом кинулась лохматая черная собачка. Как будто понимая, что мешать людям, которые пришли помочь хозяину, нельзя, она не стала мешаться у них под ногами и лезть под руки, а забилась в угол комнаты между составленными там кусками фанеры и картона.

Квартиры, пропитанные духом одинокой старости, спасатели видели очень часто, почти на каждом дежурстве. Какие-то подходили под определение "опрятной бедности", какие-то нельзя было сравнить ни с чем иным, как с мусорным контейнером. В нос Медведеву, как только он переступил порог вслед за участковым и Калининым, шибануло кислой вонью жилища, давно не знавшего не только ремонта, но и хорошей уборки. Однокомнатная квартира была захламлена какими-то мешками, пластиковыми пакетами, коробками и ящиками, громоздившимися в углах и на шкафах. Все это было хорошо знакомо по аналогичным вызовам. Хозяин, наверняка живший на мизерную пенсию, не мог решиться выбросить ни старую одежду и сношенную обувь, ни пожелтевшие от времени газеты и журналы; их связки выглядывали из-под дивана, обивка которого, давно утратившая первоначальный цвет и рисунок, местами виднелась из-под вытершегося почти до самой основы ковра.

Около дивана на полу, неловко подвернув под себя руку, лежал старик в заношенном, но когда-то очень не дешевом костюме. Медведев мог сказать это с полной уверенностью, потому что точно такой же костюм покупали отцу на защиту докторской диссертации. Впрочем, вся обстановка квартиры — переливы разноцветного богемского стекла, просвечивающие сквозь едва прозрачные дверцы импортной стенки, безделушки, явно привезенные из-за границы, и корешки подписных изданий в книжном шкафу -свидетельствовала о былом, по меркам тридцати-сорокалетней давности, достатке хозяина.

Роман, быстро осмотрев лежавшего на полу старика, обнаружил, что тот находится в сознании, но ни двигаться, ни говорить не может, и вызвал "Скорую".

— Черепно-мозговая травма, — сказал он диспетчеру.

— А не инсульт? — засомневался Меньшиков. — Я "вижу" гематому.

— Если травма, привезут к нам, если инсульт — то в районную. Прикинь разницу, — объяснил свое решение врач. — Внутренняя гематома может и при падении от удара о пол или мебель образоваться. На томографе смотреть надо.

Сам Роман не сидел сложа руки в ожидании приезда коллег. Пустые ампулы одна за другой вылетали из-под его пальцев, а Меньшикова как будущего коллегу-медика — Сашка решил получить специальность фельдшера и поступил в медучилище на вечернее — он приспособил в качестве стойки для капельницы, вручив ему пластиковый мешок с раствором.

Медведев с участковым в это время составляли бумаги — милицейский протокол и акт выполненных работ, Середкин гнал на улицу молодежь, чтобы та не толкалась в тесной квартире, а шла в машину, потому что им здесь делать больше нечего. Денис же незаметно для всех просочился на кухню и принес воды жавшейся в угол собаке, которая внимательно наблюдала за тем, что приехавшие люди делают с ее хозяином и временами тихонечко повизгивала, то ли одобряя их помощь, то ли поддерживая хозяина. Глядя на то, как жадно собака лакает воду, спасатель догадался, что она ни на шаг не отходила от беспомощного человека даже для того, чтобы утолить жажду.

"Скорая" приехала на удивление быстро, и толкотня в квартире стала еще сильнее. Как унесли старика, Денис не видел, потому что пытался отыскать на кухне какую-нибудь собачью еду. Но когда он нашел пакет с остатками сухого корма, собаки ни в комнате, ни вообще в квартире не оказалось, и никто не заметил, куда она исчезла. Косясь на командира и обоснованно ожидая получить от него втык за посторонние разговоры, спасатель тем не менее постарался расспросить соседей о собаке, но ничего толком не узнал, кроме клички — то ли Жулька, то ли Жунька, и того, что хозяин подобрал ее на улице несколько месяцев назад, в начале зимы.

Назад ехали, петляя по проулкам, чтобы не стоять в пробках на центральных улицах. Медведев, хотя вызов, можно сказать, закончился благополучно, хмурился, глядя в окно на мокрые стены домов, темные от влаги стволы и голые ветки деревьев и блестящий черный асфальт и не видя ничего этого. Он не мог отделаться от тягостного ощущения, что сегодня увидел свое вероятное будущее, к которому совсем недавно уверенно шел, холя и лелея одиночество, кичась им, не желая никого впускать в свою жизнь, испытывая сильнейший дискомфорт от одной мысли, что придется делить с кем-то жизненное пространство на срок больший, чем одна ночь, не пытаясь найти никого для более или менее глубоких чувств, а не ради удовлетворения физиологической потребности в сексе.