Казан, видимо, решил помочь с "переводом". Он всунул морду в щель между гаражами и глухо заворчал, а затем отрывисто гавкнул. Наверное, на собачьем языке это что-то означало, а может быть, сеттер услышал знакомую команду, но каким-то образом он смог извернуться и поднять вверх правую лапу, за которую и ухватился спасатель.

— Тащи! — скомандовал он Середкину.

— Тянем-потянем, — заржал Генка, — вытянуть не можем! Или сможем? Не-е, не сможем, а смогем! Репка с гарниром!

Середкин уперся ногами в край крыши соседнего гаража и, громко хекнув, изо всех сил рванул на себя Зорина. Лорд пронзительно взвизгнул.

— Осторожнее! — еще пронзительнее вскрикнула кинолог.

— Могу так оставить! — огрызнулся Середкин, но дальше старался бережнее вытягивать "улов".

Когда Лорда вытащили из ловушки, в которой он оказался, Денис вместе с хозяйкой сеттера обнаружили, что левый глаз у пса почти не открывается из-за надорванного палкой века, а правый бок до крови ободран чем-то острым.

— Вот черт! — расстроился Денис. — Это, наверное, когда я его вверх тащил!

— Нет, вряд ли, — покачала головой кинолог. — Но для нас работа закончилась, мне придется увезти Лорда, пока кто-нибудь из этих малолетних бандитов не покалечил его окончательно!

— Я помогу! — Зорин подхватил раненого пса на руки и оглянулся: — Где ваша машина?

— Да мы с Татьяной Анатольевной своим ходом, на трамвае приехали, — смутилась Светлана. — Нам машину никогда не дали бы, у нас в райотделе всего один уазик на ходу, даже наряд по вызову то пешком, если близко, отправляется, то на автобусе.

— Во, дожились! — фыркнул Середкин.

— У нас ведь есть "Газель"! — махнул рукой в сторону улицы Денис.

Он обрадовался, что может продолжить знакомство, но Генка остановил его:

— Зоря, ты что, совсем сдурел? Думаешь, Димыч тебе разрешит свалить с объекта ради какой-то собаки?

— А вот я сейчас позвоню ему и спрошу! Командира спрошу, что можно, а что нельзя, а не тебя! — огрызнулся Зорин.

— Ой, не надо! Мы сами! — почти испуганно начала отказываться кинолог. — Лорд не так уж сильно поранился, если бы не грязь, то он мог бы еще поработать. Не надо вашего командира по всяким пустякам беспокоить!

— Ну не такой уж это пустяк, — не согласился Денис. — Наш командир — нормальный мужик, он поймет.

Из кармана Середкина вдруг раздалось какое-то буханье, сопровождаемое словами: "Сова, открывай! Медведь пришел!"

— Легок на помине, — усмехнулся спасатель, доставая мобильный телефон.

— Юморист!.. — фыркнул Зорин. — Сейчас все умрут от восторга!

Медведев интересовался, как идут поиски в гаражном массиве, и Генка в нескольких словах, но очень точно обрисовал ситуацию, не забыв упомянуть о происшествии с Лордом и о том, что Денис предлагает свою помощь.

— Передай ему трубку, — распорядился Вадим.

Что именно он говорил Денису, Светлане слышно не было, но она видела, как лицо спасателя, сначала расстроенное и виноватое, осветилось радостной улыбкой.

— Все, Димыч договорился! — удовлетворенно заявил он, отдавая телефон Генке. — Светлана, пойдемте на автобазу, оттуда сейчас уходит машина на почтамт, они вас с Лордом отвезут, куда скажете.

Зорин снова взял сеттера на руки и, рисуясь перед девушкой, небрежно бросил через плечо Середкину:

— Я сейчас вернусь! Тогда продолжим!

Генка остался один. Инспектор обещала, что будет обходить гаражи и сараи вместе со спасателями, но во дворе больше не появлялась. Погода, и с утра-то не радовавшая весенним теплом, решила напомнить о том, что совсем недавно была зима, сначала сыпанула холодным дождем, а после этого, не удовлетворившись результатами своих усилий, извлекла из своих запасов ледяную крупу и щедро приправила ею осадки.

Середкин подтянул повыше воротник куртки и подумал, что зря отстегнул капюшон и что стоит взять из "Газели" каску, а по пути завернуть в тот самый магазин, который привлек его внимание. Подозвав Казана свистом, Генка с деловым видом направился в сторону институтской машины, но резко свернул в сторону, не доходя до нее. В дневное время в магазинчике было безлюдно, полусонная продавщица, как две капли воды похожая на мать пропавшего мальчика, с таким же, может быть, чуть более ярким синяком на лице, не глядя на покупателя, приняла у него деньги и сунула взамен две банки пива. Расталкивая их по внутренним карманам рабочей куртки, Середкин — вот везуха! — обнаружил за порванной подкладкой скомканный стольник.

— Дай-ка мне, красавица, еще две "девятки"! — непроизвольно вырвалось у него.

"Красавица" так толком и не проснулась, выставив на прилавок еще две банки. Середкин и их разложил по карманам и, выждав пару минут, отнюдь не ласковым тоном поинтересовался:

— А сдачу?

"На, алкаш, подавись!" — четко обозначилось на лице мгновенно проснувшейся продавщицы, со злобой грохнувшей о прилавок несколькими монетами.

Генка не торопясь пересчитал их, сгреб в карман и удовлетворенно буркнул:

— То-то же! — и изо всех сил хлопнул дверью, выходя из магазина.

По подсчетам, мелочи хватило бы еще на одну банку "Балтики", но он решил не "шиковать". Одну банку Генка тут же, рядом с магазином, только лишь спрятался за угол дома, вылил в себя, почти не ощущая вкуса. Желудок сразу успокоился, хотя не возражал бы против чего-нибудь более существенного, например, хорошего куска мяса, отпустило сердце и голову, сознание подернулось легкой расслабляющей дымкой, и даже погода не казалась столь гадкой, как десять минут назад, несмотря на то, что дождь окончательно превратился в ледяную крупу.

В "Газели" было тепло и тихо. Казан встряхнулся, окатив машину веером брызг, и без приглашения запрыгнул внутрь, всем видом показывая: "Хороший хозяин в такую погоду..." Генка устроился так, чтобы сразу не было заметно, что в машине кто-то есть, но сам он мог видеть окрестности, и открыл вторую банку. Казан, глядя на хозяина, выразительно лязгнул зубами.

— Жрать хочешь? — с грубоватой лаской поинтересовался Середкин. — У-у-у, крокодил ненасытный!

У них в машине всегда был пакет с сухим кормом для собак, и только сегодня Денис принес новую упаковку. В старой корма оставалось не много, и Генка не стал разыскивать миску, а надорвав полупустой пакет, поставил его на пол. Казан тут же всунул морду внутрь и аппетитно захрустел шариками корма.

— А ничего, под пиво пойдет, — пробормотал Середкин, прихвативший из-под самого собачьего носа несколько шариков для дегустации. — Получше, чем котлеты в иной столовке.

Минут через десять, когда вторая банка была выпита, а остальные припрятаны на дно сумки, появился явно довольный собой Денис.

— Ну чего? — поинтересовался Генка, когда спасатель заглянул в машину.

— Чего, чего... — изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал равнодушно, пожал плечами Денис. — Уехали.

— Телефон-то попросил? У этой... Как ее? Светы?

— Конечно, — Денис кивнул. — Как сутки кончатся, позвоню, узнаю, как пес.

— И как Света, — ухмыльнулся Середкин. — Давай, Дениска, лови момент, а то любительницы собак попадаются еще реже кошатниц! Да еще чтобы Светой звали!..

— Отвали! Достал уже! — раздражаясь, фыркнул Денис. — И вообще, чего сидишь? Работать нужно!

— Ладно, пошли работать, — Генка спорить с ним не стал, но и не удержался от насмешливого: — Как скажешь, начальник! Давай, командуй!

Прошел час, другой, третий, но поиски мальчика среди гаражей и полуразвалившихся сараев так и не дали никакого результата. Казан несколько раз останавливался, внимательно обнюхивая какую-нибудь дверь, и двигался дальше, не обнаруживая, видимо, ничего достойного не только его, но и хозяйского внимания.

— Димыч, у вас что-нибудь есть? — Середкин связался с Медведевым. — Ничего? И мы эти гаражи уже на два раза прошерстили, — доложил он командиру. — Никаких следов. Похоже, что пацана вчера-позавчера тут вообще не было, где-то в другом месте гулял.

Выслушав Вадима, Генка вздохнул:

— У наших тоже ничего нового, Димыч нас туда зовет. Пошли, Денька, им на помощь. Может, Казан на заводе что учует.

Территория бывшего завода походила на поле битвы: закопченные корпуса чернели провалами окон, в которых не было ни одного целого стекла, а кое-где и рам, проходы между ними были завалены металлическими балками, кусками бетонных плит и грудами битого кирпича. Середкин, глядя на стеклянное крошево под ногами, остановил Казана метрах в двадцати от спасателей, проверявших очередное строение.

— Мы сюда не сунемся! — крикнул он Медведеву. — Тут сплошное стекло, пес в момент без лап останется!

— Здесь довольно чисто! — Вадим махнул рукой, подзывая их к себе. — Вдвоем перенесите Казана на руках, он сможет работать, не порежется.

— Да ладно, чего там вдвоем делать? Я сам! — Денис отодвинул Середкина и сгреб в охапку пса.

Казан то ли фыркнул, то ли чихнул, но не сопротивлялся, пока Зорин нес его до неплохо сохранившегося трехэтажного здания, наоборот, всем своим видом пес показывал, что совсем не возражает против того, чтобы его носили на руках. Оказавшись на земле, он негромко гавкнул и потянулся передними лапами к Денису — возьми, мол, меня снова на руки.

Спасатель рассмеялся:

— Нет уж, хватит, я пожизненно в носильщики не нанимался! Желающие — в очередь! Я — крайний, с дальнего конца, — уточнил он.

Середкин, всю дорогу морщившийся от противного хруста под ногами, усмехнулся, но не шутке товарища. Его интересовало другое.

— Илюха! Здешние руины — не твоя работа? Никогда в здешнем интерьере не снимался?

Илья снисходительно улыбнулся:

— После меня не остается ничего, даже руин. Я работаю со знаком качества.

Меньшиков тут же широко расставил ноги и развел в стороны руки, старательно изображая похожий на четырехлучевую морскую звезду советский Знак качества:

— Извините, лучше не можем!

— Ну все, посмеялись — и хватит, — Медведев одним лишь взглядом остановил общее веселье, — часа через два начнет смеркаться, и много мы наработаем в потемках даже с фонарями.

Через два часа пасмурный день перешел в сумерки, а следов пропавшего мальчика так и не нашли, не помог и чуткий нос Казана. Примерно треть заводской территории еще не была обследована, когда с Вадимом связался Черепанов. Николай Кронидович предложил направить им на помощь группу Марата Кузьминых, у которой подошел к концу учебный день, что часто практиковалось в институте.

— Мы тут сами справимся, — отказался Медведев, наблюдая, как его ребята, уставшие, голодные и промерзшие, мотают головами. — Марат пусть лучше в институте на подхвате будет, мало что может произойти в городе.

— Если что — звони, — недовольно буркнул Черепанов, — и вообще, держи меня в курсе.

— Командир, — Антон тронул Медведева за плечо, — а если мне попробовать... Вдруг услышу мальчика...

Вадим недоверчиво взглянул на него:

— Тебя же заблокировали. Что ты сможешь сделать с этими своими кнопками?

— Долго ли их вытащить, — пожал плечами Антон, — не намертво же пришили. Только не потерять бы ничего, чтобы назад потом вставить.

— Ну, не знаю... — нахмурился Вадим. — Что ты услышишь? Нас услышишь, а мальчика вряд ли. Если он, предположим, провалился в подвал, ушибся, потерял сознание, если его вообще здесь нет, ты не услышишь ничего ни в том, ни в другом случае. И что тогда? Поиски не свернем и так же будем продолжать заглядывать в каждый угол, зато время на твои эксперименты потеряем. До кучи, с тобой, если тебе плохо станет, что делать?

— Да не помру я от головной боли! — возмутился Антон. — Хреновое, конечно, состояние, но пережить его можно, вы лучше не обо мне, а о малыше об этом подумайте! Я его отфильтрую от вас, только встаньте одной кучкой и займитесь таблицей умножения. Полчаса — больше мне не нужно! Вдруг получится?

Зверев, ничего не понимая, удивленно посмотрел сначала на Медведева, потом на Усова, но ни с какими вопросами лезть к спасателям не стал, рассчитывая, что странный диалог прояснится сам собой.

— А я вообще-то здесь на что? — не менее возмущенно поинтересовался Роман. — Я как бы врач, если кто забыл! Ставить кнопки назад не возьмусь, а снять их так, чтобы ничего не повредить, смогу. И первую помощь оказать смогу!

— Тогда дуй за своим ящиком, — принял решение Медведев, — попробуем. Пока ты ходишь, мы смотрим подвал, что у нас под ногами.

Роман вернулся через десять минут и первым делом извлек из чемодана с красным крестом на крышке большой стеклянный бюкс и упаковку стерильных перчаток.

— Держи, сюда все сложим, а потом простерилизуем, — врач отдал банку Антону и усадил его на подвернувшийся поблизости ящик. — В каком порядке Светлана ставила пусеты и скобки? С чего начнем?

— С ушей, — Антон вспомнил долгую процедуру, во время которой чуть не заснул. — Может, все снимать и не придется, я скажу, когда хватит.

Вот чего ему совсем не хотелось, так это снимать большие кнопки с живота — слишком уж неприятные воспоминания связаны с их установкой, и дело было вовсе не в болезненных ощущениях, гораздо страшнее казалась перспектива возможной утраты контроля над собой, случись она не в процедурном кабинете, а у всех на глазах. Антон очень надеялся, что те кнопки трогать не придется, и Роман, к счастью, не успел дойти до них.

— Все, — останавливая врача, еле слышно выдохнул спасатель, на которого внезапно обрушился полузабытый громоподобный рев, — дальше не надо.

Ментальное давление на мозг нарастало не постепенно, как можно было бы предположить, а ударило внезапно и сильно, как кувалдой, оглушив и даже ослепив на несколько мгновений. Антон хотел встать, но упал на колени и застыл так. Роман схватил его за плечо, опасаясь, что парень вот-вот, теряя сознание, упадет ничком, однако спасатель выпрямился и уверенным движением убрал руку врача. Медведев, почти как наседка, загоняющая своих цыплят в сарай, погнал группу в угол просторного пустого помещения, бывшего когда-то актовым залом. "Ни о чем не думать! — шепотом скомандовал он. — Или повторять таблицу умножения!"

Сложно не думать о "белой обезьяне", но еще сложнее не думать ни о чем. Перед мысленным взором крутится не какой-то одиночный примат-альбинос; когда не нужно, вспоминается все подряд, вплоть до старых номеров телефонов, адресов одноклассников и экзаменационных билетов, в голову лезет разная чепуха, вроде невыброшенного мусора и перегоревшей в подъезде лампочки. Медведев даже зажмурился на несколько секунд, желая вместе со зрением "выключить" и мысли, усыпить их темнотой, но на черном фоне, словно в издевку, во всех деталях проявилась последняя страница обложки тетради в клеточку. Да, да, та самая — из плотной мелованной бумаги нежно-голубого цвета, с таблицей умножения и чернильным пятном, к которому были пририсованы щупальца, превратившие безобразную кляксу во вполне симпатичного осьминога. Вадим попытался "стереть" картинку, но когда осьминог растаял, мозг начал усердно вспоминать, что же еще было на обложке, кажется, меры длины и площади. "Да твою ж за ногу!.. — Медведев открыл глаза и едва ли не с ненавистью уставился на ободранную стену. — Дважды два — четыре! Дважды два — четыре. Дважды два — четыре..."