Люциус, безусловно, добился неожиданного успеха в политике. При этом Беллатрикс, соотнося высказывания свояка и поведение его вассалов, была уверена, что возвращение Волдеморта для Люциуса Малфоя — не самое желанное событие. С этой позиции, свояк мог как пытаться насолить Дамблдору через Поттера, так и стараться задавить в зародыше реинкарнацию Волдеморта. Белла улеглась в кровать. Жаль, что ей не хватает опыта. Она могла спланировать диверсию, могла в лучшие годы сражаться на дуэли даже с Муди, но в политических играх до Малфоя и Дамблдора ей было очень далеко. Пока Беллатрикс могла только созерцать происходящее.
Она не заметила, как снова задремала. Ее разбудил Кикимер, сообщивший с виноватым видом, что хозяюшка велела будить ее в это время.
* * *
Осень шла, чем дальше, тем быстрее. В самом начале октября в доме на Гриммо объявилась Нарцисса с неожиданной просьбой.
— Ты пока ничего не сказала мне из того, о чем я не догадывалась, — улыбнулась Беллатрикс после того, как леди Малфой пожаловалась ей на Локхарта.
Они сидели в столовой за чаем, как в старые добрые времена, еще когда обе сестры были девицами Блэк. Для полноты не хватало разве что Андромеды. Нарцисса долго собиралась с духом и наконец медленно произнесла то, ради чего и появилась:
— Белла... — младшая сестра говорила медленно, будто нащупывала путь через болото. — Ты не могла бы позаниматься с Драко в каникулы защитой?
— Ты хочешь, чтобы я занялась с племянником? Защитой? От темных искусств? — Беллатрикс удивленно приподняла брови. — Тебя никто не покусал, Цисси?
— Я думаю, что у тебя получится заняться с мальчиком именно защитой от темных искусств, — Нарцисса выделила голосом слово «защитой».
* * *
Неизвестно, повлияло ли согласие Беллы, или нет, но в середине октября леди Блэк преодолела сопротивление министерских бюрократов. В Азкабан к Сириусу отправилась огромная посылка со сладостями, газетами и куревом. Вернувшись из министерства поздним вечером, Белла могла разве что облегченно выдохнуть: прорваться через дебри министерства было не легче, чем уйти от аврорской погони. Вместе с газетами отправилось и письмо кузену.
На следующий же день Белла начала гораздо интенсивнее надиктовывать свои заметки о беседах с кузеном. Из краткого пересказа их дискуссий и перебранок надиктованные записи постепенно превращались чуть ли не в политическую программу.
«Таким образом, вопрос статуса крови носит прежде всего социальный характер», — перо записывало за Беллой. После вчерашнего похода один вопрос, который они давным-давно обсудили с Сириусом, снова всплыл в ее памяти.
Когда кузен рассказывал о Габсбургах, он уделил очень много внимания Хуану Хосе Австрийскому, королевскому бастарду. Та же наследственность, тот же отец, что у болезненного Карла Второго. И какие разные дети родились у племянницы Филиппа Четвертого и актрисы Марии Кальдерон! Несчастный и слабоумный Карл, который даже не мог нормально жевать, и дон Хуан, «князь моря», полководец и усмиритель восставшей Каталонии. Сириус рассказывал о королевском бастарде с восхищением. Белла, слушая его, была уверена, что кузен хотел бы прожить подобную жизнь. Со слов Сириуса, дон Хуан даже выглядел похожим на Блэков.
Сириус рассказывал об этом полукровке, чтобы показать Белле, как капля горячей алой крови, как всего лишь одна грязнокровка оживляет заскорузлое родовое древо, близкое к вырождению. Но Беллатрикс, как всегда, истолковала все по-своему. История Хуана Хосе Австрийского в ее заметках стала примером правильного воспитания полукровного ребенка.
* * *
Чем ближе становился Хеллоуин, тем нервознее становилась Беллатрикс. Она не собиралась отмечать сам праздник; длился траур по умершему мужу, к тому же в Хеллоуин исчез Лорд. Но сразу за Хеллоуином наступал день поминовения. Белла не могла увидеть даже могилу мужа, но твердо решила посетить семейный склеп. День всех святых она провела в одиночестве. Как ни странно, но ей почти не хотелось спать вечером; противное, томительное предчувствие полностью завладело ей. Утром, кое-как приведя себя в порядок, Беллатрикс отправилась к кладбищу на «Ночном рыцаре». Она успела выбраться из автобуса и сделать несколько шагов к семейному склепу, когда услышала сбоку хлопок аппарации.
Белла машинально вскинула палочку. Она даже не успела ни о чем задуматься, пока развернулась на месте и прицелилась на источник шума. Она подсознательно ожидала увидеть что угодно: от авроров до Дамблдора. Но вместо этого она увидела еще более неожиданное зрелище.
— Андромеда? — недоверчиво произнесла Беллатрикс и опустила палочку.
XII. Третья сестра
— Что ты здесь делаешь?
— То же, что и ты, — лицо Андромеды оставалось непроницаемым. — Сегодня день поминовения.
— От тебя отреклась семья, — прошипела Беллатрикс. — Твое имя исторгнуто из истории нашего рода, как только ты сменила фамилию на Тонкс.
— Ну а ты Лестрейндж, — парировала сестра.
— Я уже Блэк, — машинально ответила Белла и осеклась, поняв, что только что сказала Андромеда. — Что? Ты смеешь?...
— Да. Я смею, — Андромеда говорила тихо, твердо, с расстановкой, как в юности. — Тетя Вальбурга — это еще не вся семья.
Андромеда пристально посмотрела на Беллу, ожидая бури. Но старшая сестра молчала.
— Ни отец, ни мать не порвали со мной отношения, — Тонкс продолжила монолог. — Даже дед мне писал несколько раз. А ты сейчас стоишь и удивляешься. Тебе так хочется устроить здесь сцену из-за того, что я пришла к склепу?
Только сейчас Андромеда чуть опустила взгляд и увидела, что на нее нацелено из рукава жало волшебной палочки.
— Если бы я хотела устроить сцену, — Беллатрикс шипела, как кобра. — Я бы это сделала гораздо раньше. Но мы возле нашего семейного склепа.
Поймет ли Андромеда, что Белла блефует — леди Блэк не знала. Тонкс хорошо знала свою сестру, но она запомнила ее вспыльчивой и могущественной ведьмой, которую на Гриффиндоре встретили бы с распростертыми объятьями. Андромеда даже не знает, что Рудольфус умер; вряд ли она догадывается, сколько сил потеряла Беллатрикс за годы в Азкабане. Мысли в голове Беллы метались, как мотылек, попавший в фонарь.
— Ты снова Блэк из-за... — аккуратно начала Андромеда.
— Я вдова, — прервала ее Беллатрикс. — Ты знаешь, почему я больше не Лестрейндж.
— Да, — кивнула Андромеда. — Я догадываюсь.
«Меня бы точно приняли на Гриффиндор», — подумала Белла. Мысль, пришедшая ей в голову, была совершенно отчаянной, способной впечатлить даже закоренелого МакКошкиного львенка.
— Здесь не время и не место это обсуждать... Андромеда, — Беллатрикс впервые за полтора десятка лет назвала сестру по имени. — Единственное, что стоит обсуждать здесь — время и место встречи для серьезного разговора.
— А разве у нас есть тема для серьезного разговора? — прищурилась Андромеда.
Одну долгую секунду Беллатрикс молчала. Перед ней стояла родная сестра, сбежавшая с грязнокровкой из дома. Если бы им довелось встретиться лет двенадцать назад — вряд ли Андромеда пережила бы эту встречу. Теперь они разговаривают. Надо было решаться.
— Да. У нас есть тема для серьезного разговора...
...Поездка на «Ночном рыцаре» для Беллы все еще оставалась испытанием. Вернувшись домой, она с наслаждением устроилась в кресле. Андромеда согласилась на встречу, значит, у Беллатрикс есть самое большее несколько дней, чтобы купить думосброс и обдумать, что именно она покажет сестре. Белла забарабанила пальцами по подлокотнику. То, что она затеяла, выглядело немногим лучше побега Андромеды, во всяком случае, с точки зрения тетушки Вальбурги. Даже то, что они с сестрой смогли просто поговорить, не сорвавшись на проклятия, уже казалось удивительным.
Миссис Тонкс теперь заняла свое место в игре Беллы. Раз дочка Дромеды близко знает Муди, можно попробовать выйти на старого аврора. Аластор достаточно параноидален, чтобы всерьез рассмотреть историю Сириуса. Беллатрикс тяжело вздохнула. Она определилась с ответом на давний вопрос. Если кроме Сириуса некому продолжать род — остается лишь надеяться на кузена.
Ведьма снова вспомнила избалованного Драко Малфоя: цинично выражаясь, мальчишка Сириус в чем-то был даже лучше, чем золотой мальчик Драко, не знающий слов «нет» и «нельзя». Остается надеяться, что Муди хотя бы выслушает ее или Андромеду.
Беллатрикс развернула газету и почувствовала, что тонет в кресле.
* * *
— Тайная комната снова открыта. Берегитесь, враги Наследника, — Беллатрикс произнесла эту фразу вслух уже в десятый раз.
Ведьма не находила себе места. Она даже собралась пойти в кабинет, чтобы расспросить предка-директора и, лишь взявшись за дверную ручку, одумалась и вернулась в гостиную. Сейчас Белла напоминала тигра в клетке; она расхаживала по гостиной, не зная, что предпринять. Будь у нее хвост — она хлестала бы себя по бокам. Ей вновь пришла в голову фраза, которой она описывала свой дом почти сразу после освобождения: клетка повышенной комфортности. Беллатрикс ощущала себя, как давным-давно на прогулке в Азкабане. Все, что ее манило, было совсем рядом и в то же время недоступно.
Ведьма раздраженно уставилась на потолок, под которым плавали клубы табачного дыма. На извечный вопрос: «Что делать?» у нее так и не было нормального ответа. Флинт еще не написал. Связаться с Малфоем? Он ничего не скажет, лучшее, что можно извлечь из разговора со свояком — ошарашенное лицо Люциуса. Но это выглядит настолько мелко, что даже всерьез рассматривать это не стоит. Беллатрикс нервно облизнула губы. Опять все упирается в непроницаемый купол, поставленный Дамблдором. Куда бы она ни двинулась — на ее пути оказывались барьеры, не прошибаемые с разбегу.
Что там, в конце концов, происходит? Она знала легенду о Тайной комнате, слышала историю сорок третьего года, но не знала ничего конкретного. Из того, что было изложено в газете, было трудно понять, что же происходит в школе. Парализованная кошка и надпись на стене — те вещи, которые может сделать любой второкурсник. По меньше мере, Рудольфус, пока был юн, мог поразвлекаться с еще большим размахом. Но даже братья Лестрейнджи не стали бы связываться с кошкой завхоза. Вопросов, как всегда, было больше, чем ответов; но что-то подсказывало Белле, что кошку парализовал не Петрификус Тоталус.
С некоторым опозданием Беллатрикс подумала, что к ней могут прийти снова; любые происшествия, хоть как-то относящиеся к Упивающимся Смертью, так или иначе свяжут с ней.
* * *
Флинт написал на следующий день. Его письмо подействовало на леди Блэк, как бутылка холодной родниковой воды после долгого марша под солнцем.
Слизерин стоял на ушах. Как выяснилось, миссис Норрис привести в чувство можно только с помощью мандрагор. Значит, о шутках школьников можно смело забыть: нет в арсенале детей средств, с которыми не могли бы справиться профессора. Конечно, если пренебречь Локхартом.
По факультету ходили самые невероятные слухи. Маркус законспектировал основные версии и точки зрения, и Беллатрикс наслаждалась плодами буйного подросткового воображения. Волшебница с удивлением узнала, что это она открыла Тайную комнату, проникнув в Хогвартс; что в особняке Блэков, окруженном несколькими слоями защитных чар, уже оборудована резиденция для Упивающихся Смертью; что Беллатрикс Блэк уже наводнила Хогвартс своими шпионами; что Рудольфус Лестрейндж на самом деле не умер, а сбежал из Азкабана и уже укрыт на Гриммо, двенадцать. Наконец, парочка пятикурсниц совершенно серьезно рассказывали, что Темный лорд, предвидя свое исчезновение, назвал Беллатрикс своей наследницей. Якобы где-то, да не где-то, а в доме Блэков, лежит завещание Волдеморта. И вот-вот уже Беллатрикс Лестрейндж разрушит стены Азкабана, чтобы продолжить долгую войну.
«А ее кузен, приведший меня к Поттерам, будет вознагражден так, как и мечтать не мог», — вслух и с выражением прочла Белла и приложила ладонь к лицу. Сколько чая в кабинете прорицаний выпили бедные девочки, и какой был сорт у этого чая, волшебница даже боялась предположить. К счастью Беллатрикс, племянник не выдвигал сумасбродных предположений. Драко просто радовался, не особо понижая голоса.
Молчание Снейпа не удивило леди Блэк — слизеринский декан был под еще более плотным колпаком. Интереснее было другое: кроме совершенно бредовых версий по школе ходили слухи, что наследник Слизерина — Гарри Поттер.
Вопросов, как всегда было больше, чем ответов, но основное Беллатрикс уловила: в Хогвартсе действительно происходит что-то серьезное.
* * *
Время до визита Андромеды тянулось невыносимо медленно, как патока. Беллатрикс с трудом находила себе занятие. Силы возвращались к ней, и если раньше она тратила свою энергию на борьбу со своей слабостью, то сейчас вынужденное бездействие давило и угнетало. Белла оставалась одна в пустом доме.
Думосброс появился почти сразу же после письма Флинта. В воскресенье Беллатрикс читала послание Марккуса, в понедельник она уже выбралась в Косой переулок и доставила домой артефакт. Нарцисса, как ни странно, не появлялась на Гриммо. Обычно сестра навещала Беллу раз в две недели, но с самого начала октября леди Малфой не давала о себе знать. Белла начала уже нервничать, но, к счастью, Малфои были достаточно известны, чтобы серьезное происшествие с ними осталось незамеченным.
Наконец, случилось то, о чем Нарциссе было лучше пока не знать. Седьмого ноября, в назначенное время, перед Беллатрикс появился Кикимер и с непередаваемой интонацией сообщил, что у крыльца стоит Андромеда Тонкс, предательница крови и второе после Сириуса огорчение хозяюшки Вальбурги.
* * *
— Давай на всякий случай определимся сразу, — произнесла Андромеда. — Дочь и муж знают, куда я отправилась.
Они стояли напротив друг друга, по разные стороны от порога. Беллатрикс сразу обратила внимание, что сестра одета в нормальную мантию, а не в маггловский костюм. Белла как будто посмотрелась в зеркало: Андромеда осталась очень похожей на старшую сестру, разве что не такой худой: она растила свою полукровную дочь, а не сидела в Азкабане.
— Разумно, — пожала плечами Беллатрикс. — Я бы сделала так же. Заходи, переобувайся, только не шуми, разбудишь тетушкин портрет.
Через несколько минут они расположились в гостиной. Кикимер, строжайше проинструктированный, молчал, но все равно нашел способ выразить свои эмоции. Домовик подавал сестрам чай совершенно по-разному, наглядно показывая, кого он рад видеть в доме. Андромеда то ли не обратила внимания, то ли предпочла не реагировать на попытки эльфа.
