— Отвезите меня на Гриммо, — медленно сказала Белла, когда кондуктор наконец вернулся в автобус.
Через несколько минут ведьма поднялась к себе домой.
* * *
Беллатрикс практически заставила себя пойти спать. Она оказалась в кровати только после того, как переписала наиболее важные наблюдения. После разочарований и ночных поездок наступило совсем не доброе утро. Белла молча лежала в кровати и разглядывала потолок. Сириус скрылся. С другой стороны, он и не попался аврорам. В сухом остатке пока что пребывал диалог с Поттером и выданный им секрет директора. Вряд ли полукровный мальчик понимал, о чем он проболтался вечером. А вот волшебница из чистокровного и благородного семейства очень хорошо понимала, про что именно рассказал Поттер.
Ведьма улыбнулась. Был, конечно, великий соблазн пригласить мальчика домой. По меньшей мере, Фадж с Дамблдором от такого могли бы заорать громче, чем тетушка Вальбурга и мать Беллы вместе взятые. Волшебницу остановило то, что мальчик вряд ли бы согласился с ней отправиться, да и реакция другой стороны могла быть непредсказуема. Все-таки, вчерашний вечер прошел лучше, чем мог бы — она увидела потенциал в Гарри Поттере.
Сразу же после завтрака Беллатрикс засела в библиотеке. Под описанное ребенком идеально укладывался ритуал кровной защиты. Чем больше Белла копалась в книгах, тем крепче была ее уверенность, что Лили Поттер выкупила своей жизнью жизнь сына. Но как тогда объяснить парселтанг?
Белла хорошо помнила слова Темного лорда: «Я дальше других зашел по пути бессмертия». Именно бессмертия, дарующего вечную жизнь, а не вечную агонию. Волдеморт жив, и есть доказательства того, что он жив в теле Гарри Поттера. Но тогда надо объяснить, отчего погиб Квирелл. Теперь у ведьмы был надежный ответ на вопрос: «Отчего Поттер живет летом у Дурслей?» Дамблдор смирился с отправкой мальчика к магглам ради поддержки кровной защиты ребенка. Беллатрикс почувствовала, что открыла еще один кусок головоломки, но вопросов все еще было больше, чем ответов.
* * *
Беллатрикс не владела Патронусом. Слишком уж это специализированное и не так сильно востребованное заклинание. Ведьме было известно несколько способов изжарить дементора или сбежать от него. Вот только в поместье Альфарда ни один из них не сработал. Газеты окончательно убедили волшебницу в том, что Патронуса нужно разучивать.
В сегодняшнем номере «Пророка» обсуждалось использование дементоров для поимки Сириуса. Конечно, пока что стражи Азкабана оставались на месте, но Белла не могла воспринять газетную статью иначе как подготовку общественного мнения. С Фаджа станется пойти на многое; Беллатрикс это очень хорошо знала.
В библиотеке Блэков нашлась соответствующая литература. Как и следовало ожидать, нужная книга оказалась на дальних полках, к которым пару десятков лет разве что подходили смахнуть пыль. В пухлом томе достаточно подробно разжевывалось, как Патронус создается и в чем заключается принцип его работы.
Нужные движения палочкой — вещь, в общем-то, элементарная. Белла прочла принцип действия даже с интересом. Автор достаточно остроумно сравнивал воздействие дементора и щит Патронуса с процессом горения; точно так же, не имея возможности поднять в человеческом разуме самые черные эмоции, дементор отступает. Огнем можо вскипятить кастрюлю, но вот вода, как правило, огонь гасит.
«Необходимо сосредоточиться на самом счастливом воспоминании. Как правило, нужный образ можно найти в детских впечатлениях», — прочла Беллатрикс и резко захлопнула книгу. Основную мысль она уловила, но вот какое взять воспоминание? Самое счастливое или самое веселое? Или самое яркое? Слишком неформализуемо, как и многие старые обряды. Ей вспомнился пристальный взгляд Люциуса. И все же, это он так описал перфекционизм Беллы или действительно стоит оторвать Нарциссе не в меру болтливый язык?
* * *
Беллатрикс прошлась по залу, разглядывая звезды на стенах. Конечно, проверить работу заклинания можно только в реальных условиях, на настоящем дементоре или хотя бы боггарте, раз он изображает из себя эту тварь. Но до этого надо хотя бы потренироваться. Белла не сомневалась, что рано или поздно сможет наколдовать Патронуса; у нее уже было все в порядке с магической силой. Вопрос был всего лишь один.
Какое ей взять воспоминание? Ведьма сделала еще один круг по залу, машинально повторяя нужные жесты палочкой. Вроде все получалось как надо, доведенное до нужной степени автоматизма. Белла замедлила шаги и в очередной раз окинула взглядом помещение. Пора пробовать или еще нет? Она набрала в грудь воздуха и сосредоточилась на возвращении домой после первого курса Хогвартса.
— Экспекто Патронум, — ничего не проявилось.
Ведьма раздраженно фыркнула. Чего автор не учел, так это того, что воспоминания — вещь взаимосвязанная и самое радостное событие может против воли поднять и другие, куда менее приятные. Может, стоит попробовать вызвать в памяти образ дедушки? Не вспоминать же ненависть к Хеллоуину, единственное, что у них было общего с матерью? Беллатрикс зажмурилась: Поллукс Блэк будто прошелся рядом с ней, вертя палочку.
— Экспекто Патронум! — лишь слабое серебристое облачко сорвалось с палочки и растаяло через мгновение.
Беллатрикс покрутила палочку в пальцах. Изогнутая ветвь казалась когтем, который выпустила большая кошка. Вспоминать школьные шалости вообще бессмысленно, это именно что веселое, а не счастливое воспоминание. Что еще взять за основу? Может, стоит попробовать не просто радость, а гордость? Но какую? Опять образ дедушки или Антона Михайловича? Уважение соратников? Теперь в своих воспоминаниях Беллатрикс стояла с Рудольфусом на веранде и любовалась на звездное небо. Тогда они были женаты всего лишь второй месяц.
— Экспекто Патронум! — выдохнула волшебница, и вокруг ее палочки закрутился клубок серебристого света.
И это тоже не подойдет. Слишком давно это было, слишком многое отделяет Беллу от того дня. Может, она и не любила по-настоящему навязанного ей мужа, но за годы между ними возникла взаимная симпатия, уважение и доверие. Даже свой переезд к Лестрейнджам она воспринимала как избавление. Но сейчас Рудольфуса нет. Азкабан сожрал его; с того злополучного вечера Беллатрикс так и не увидела супруга. Что бы она ни вспомнила о муже — вместе с образом придет та сова с двумя письмами из Министерства. Что еще остается? Что такого можно позвать из памяти?
Наверное, остается лишь одна вещь, к которой можно обратиться. Беллатрикс прикрыла глаза, вспоминая, как теребила рукав мантии. Было ли это счастливым воспоминанием? Вряд ли. Темный лорд сказал ей «нет», ему не нужна была любовь. Да и как впоследствии выяснилось, под личиной любви скрывалось восхищение; тогда Белла еще не умела разграничивать эти два чувства. Нет, это не счастливое воспоминание, если считать счастьем щенячий восторг. Это было чем-то большим: гордостью, чувством принадлежности к великому… Белла не могла это внятно сформулировать. Но она до сих пор помнила слабое жжение и проступающую на руке змею. Если бы Беллатрикс была чуть меньше сосредоточена на заклинании, она обязательно оценила бы иронию: Темный лорд подарил ей самое светлое и чистое воспоминание.
— Экспекто Патронум!
На сей раз вокруг ведьмы возникло серебристое кольцо, которое медленно, будто нехотя, растаяло. Пожалуй, с этим уже можно работать дальше.
XXV. Голос крови
Беллатрикс спала. За окном стоял август, ведьма была накрыта теплым одеялом и все равно лежала, свернувшись калачиком; так, как она уже давно привыкла. На удобной кровати Белла засыпала почти мгновенно, как будто кто-то нажимал на ней кнопку. Кричер, если его спросить, рассказал бы, что госпожа Блэк почти не шевелилась во сне. Лишь изредка она ворочалась и сбрасывала одеяла. Тогда старательный домовик спешил вновь ее укрыть, чтобы обожаемой хозяйке не стало холодно.
Волшебница заворочалась. Если бы старый эльф сейчас был в доме, он тут же поспешил в спальню, чтобы поправить одеяла. Но Кричер неотступно следил за домой Дурслей: Белла направила домовика скорее для очистки совести и ради призрачного шанса обнаружить Блэка во второй раз. От одного резкого движения Беллатрикс почти раскрылась…
…Девочка быстро закрыла створки изнутри. Она тихонько хихикнула, представив, как внезапно вылезет из шкафа и напугает дедушку. Или бабушку. Мама все равно возится с Нарцисской и здесь не появится. Разыгрывать деда ей всегда нравилось. Поллукс Блэк посмеивался от внучкиных шуток и постоянно рассказывал и показывал что-то интересное.
Дедушка уже три дня был в отпуске. Он всегда оставался на Хеллоуин. А вот папа — нет. Папа будет дома только завтра, уже к празднику. Папа постоянно работает. Девочка как-то раз за ужином спросила папу, отчего он не берет отпуск на праздник, как дедушка. Тогда взрослые ненадолго замолчали. Бабушка объяснила, что папа очень занят на работе, а мама взглянула на девочку злыми глазами.
В коридоре послышались шаги. Девочка затаилась и тихонько наблюдала за полутемной комнатой сквозь узенькую щель. Сначала в комнату на кончике волшебной палочки вплыл шарик света, потом уже показалась волшебница. Девочка увидела длинные светлые волосы: мама. Волшебница вошла в комнату и огляделась, что-то разыскивая. «Сейчас», — девочка тронула створки и с улыбкой выбралась наружу. Мама в ужасе обернулась. Девочка ничего не успела сказать, когда Друэлла Блэк отскочила и направила на нее палочку.
— Риддикулус! — крикнула волшебница. — Риддикулус!
— Мама? — недоуменно спросила девочка…
…Беллатрикс Блэк проснулась и первым делом нащупала палочку. Гораздо позже, уже на третьем курсе в Хогвартсе, она узнала, что такое боггарт и заклинание «Риддикулус». А тогда реакция матери казалась ей только непонятной и от этого пугающей. Ведьма спустила ноги с кровати, нащупывая тапочки. Включив свет, Беллатрикс прошлепала к столику, присела на стул и придвинула к себе пепельницу. Белла уже совершенно не хотела спать, несмотря на усталость. Она тихо сидела, закинув ногу на ногу, и, сбросив с ноги тапок, разглядывала носок зеленого, вполне слизеринского цвета. Как будто во всем доме не было более интересного зрелища, чем этот носок.
Когда шестнадцатилетняя девушка узнает о том, что беременна, у нее появляются два выхода. Либо, как стыдливо говорят, «сделать все по-тихому», либо сказать обо всем родителям. Во втором случае могут быть разные варианты. Если бы Друэлла Розье уединилась в пустой аудитории с кем-нибудь худородным, девушке предстояло бы выпить зелье и сидеть под замком, пока ее не выпнут по-тихому замуж. Или, в другом случае, ее семья смирилась бы с внебрачным ребенком. Но Друэлла развлекалась в канун Хеллоуина с Кигнусом Блэком, и поэтому ей досталось обручальное кольцо, а не флакон с зельем. Беллатрикс Моргана Блэк родилась в конце июля, когда ее отцу было всего лишь тринадцать полных лет.
Белла погасила окурок и пошлепала на кухню, чтобы съесть что-нибудь вкусное. Мерзкое воспоминание никак ее не отпускало. Виноваты ли наблюдения за Поттером или просто она ослабила самодисциплину — ведьма не знала. Шагая по коридору, она как-то холодно, отстраненно подумала: что стало бы с ней, окажись она не напротив Сириуса, а с остальными боевиками? Сколько бы она смогла продержаться, доберись дементоры до ее детства? Месяц? Полгода? Год? Уж точно не десять лет.
«Наверное, я — элитный корм для дементора». Никаких иллюзий на свой счет она не питала: Белла успела полюбоваться на Лестрейнджа, Руквуда и Долохова. Окажись она с ними, ведьму бы ждало безумие. Слишком много зацепок для дементоров лежало в ее памяти. От тварей не спасла бы никакая окклюменция. Темному лорду, наверное, пришлось бы держать ее на цепи и выпускать лишь для боя.
Дедушка всегда говорил ей, что любой, лишь увидев Беллатрикс, сразу узнает кровь Блэков. Белла внешне пошла в отца и деда. Угольно-черные волосы девочки, скулы и форма лица повторяли черты предков по отцовской линии. Мать предпочитала отмалчиваться. Уже потом Белла поняла, что Друэлла, когда смотрит на нее, видит женскую версию Кигнуса Блэка, без единой материнской черты. Из трех сестер на мать оказалась похожей лишь Нарцисса: единственный ребенок со светлыми волосами, который родился в семье Блэк за несколько поколений.
Дедушка всегда говорил, что Беллатрикс — настоящая Блэк. Отец матери как-то раз высказался, что у Друэллы растет уголовница. В девочке сошлись импульсивность, жесткость, и буквально ослиное упрямство. Белла росла озорной девчонкой, которой нравилось слушать о том, каким должен быть аврор, а не какой должна быть приличная леди. Мать и бабушка смогли хоть как-то повлиять на девчонку-сорванца, только объединив усилия. Беллу, наконец, сняли с метлы, изловили в дедовской библиотеке и загнали на кухню. Натянутые отношения с матерью изменились после СОВ, когда папа сказал, что Белле стоило бы родиться сыном — был бы замечательный наследник дома Блэк. Друэлла перестала недолюбливать дочь — она ее попросту возненавидела.
У Беллатрикс ушло немало лет, чтобы осознать простую вещь: для матери она всегда будет плохой. Просто потому, что ее зачали в пустой аудитории, а не на брачном ложе. Просто потому, что она для своей матери — живое напоминание о собственной дурости. И потому, что в первой дочери Друэллы Розье, из-за которой она вышла за Блэка, нет ни капли от матери.
Пожалуй, у них с Сириусом была общая черта. Он тоже грязнокровка в глазах собственной матери. Разница между Беллой и ее кузеном-лоботрясом проявлялась в другом. Из Сириуса долго и старательно пытались сделать наследника рода, а Бродяга упирался всеми четырьмя лапами. Вальбурга пилила сына за то, что тот ведет себя недостойно, и Сириус демонстративно оказался на Гриффиндоре и плевал на семейные ценности в том смысле, в котором их понимала матушка. Друэлла, наоборот, не переносила дочь за то, что та была только Блэк, без капли от Розье. И Беллатрикс стремилась быть Блэк настолько, насколько это вообще возможно. Бывают мамины дочки, бывают папины дочки, а Белла оказалась дедушкиной внучкой.
Беллатрикс дожевала шоколадку. Ее мысли вернулись к Поттеру. О, она хорошо могла понять мальчика. Скептицизм матери не хуже плети гнал Беллу все выше и выше. Если у Гарри нет хотя бы капли желания показать себя и добиться уважения, она ничего не понимает в людях. Действительно, магглы не только давали Поттеру кровную защиту, но и надежно держали под крышкой амбиции мальчика и все те качества, которые Белла связывала с Темным лордом.
«Интересно, как он воспринял наш разговор?» — задумалась Беллатрикс. Разумеется, она не ждала, что ребенок прибежит к ней, как к источнику мудрости, но влить капельку яда в неокрепший детский ум ей, наверное, удалось. Через полчаса она снова вернулась в спальню.
