— Я даже не знаю, как реагировать на то, что тебе в голову приходят такие идеи, сын.
— Я могу обосновать.
Люциус Малфой впервые за все время разговора удивился по-настоящему.
— Обосновать что? Пользу от того, что ты будешь встречаться с, Мерлин упаси, Уизли? Может, мне еще зайти к старшему Уизли в его каморку на работе и спросить — не поженить ли тебя с его дочерью? — лорд Малфой сочился ядом. — Боюсь, что эта семейка будет просто прыгать от восторга.
— Папа…
— Что? — отец поморщился. — Объясни мне, какие могут быть причины для общения с… как ее? Джиневрой Уизли? Рядом мало симпатичных девушек? Рядом мало других чистокровных девушек? Любой нормальный волшебник гордился бы попаданием в Двадцать Восемь, а не опровергал это, как Септимус Уизли.
— Перспективы, папа, — Драко позволил себе улыбнуться.
— Я заинтригован. Продолжай.
— Смотри, пап, — Драко подался вперед. — Сейчас Уизли — очень бедная многодетная семья, их младшая дочь — считай, бесприданница, и все то, о чем ты сказал. Но если с их двумя старшими детьми все более-менее понятно, то вот с младшими все интереснее. Посуди сам: один из них секретарь министра, близнецы заводят общее дело с нашей родней из Блэков, Рон Уизли — лучший друг Гарри Поттера, вокруг которого будут долго водить хороводы. Уизли сейчас бедны, папа. Но в перспективе их дочка — неплохая партия. Но она сама и ее родители пока этого не понимают. Вот и все.
— Это даже в чем-то логично.
— Ну, кроме того, Джинни, судя по ее матери, сможет родить несколько новых Малфоев. Не одного. Иногда я жалею, что у меня нет братьев. И да, мне с ней вполне нравится общаться. Мы богаты, папа. Даже без учета тех активов Блэков, которые остались в руках моей тети, мы можем позволить себе не думать о приданом.
Отец и сын посмотрели друг на друга с пониманием.
— Мне нравятся твои приоритеты, сын, и нравится то, как ты подаешь свою точку зрения, — кивнул Люциус. — Признаюсь, что я рад тому, как ты превращаешься из избалованного мальчика в молодого мужчину.
— Я вовремя это осознал, отец.
— Да, вовремя. Жаль, что в твоем детстве мне пришлось многое делать для семьи, но за пределами семьи. Хорошо, я не буду препятствовать, если твое общение с этой девочкой зайдет дальше. Но, тем не менее, я настоятельно советую тебе подумать еще раз перед тем, как заводить с девушкой разговоры о совместной жизни, — лорд Малфой помолчал. — Что же касается нескольких наследников… сын, у нас с твоей матерью была серьезная причина заводить только одного ребенка. У Малфоев есть один секрет в шкафу, и тебе пока рано его знать.
* * *
Беллатрикс рассмеялась во весь голос. Ведьма схватилась за живот, вытерла слезы и даже не задумалась о том, что на нее сейчас смотрит школьница.
— Как-как? — Белла всхлипнула. — Родовая магия? Что тебе еще о нас рассказывали? Оргии? Жертвоприношения?
— Не рассказывали, — Гермиона выглядела не столько оскорбленной, сколько расстроенной. — Я читала.
— Читала что? — Беллатрикс назидательно приподняла палец.
— Например, труд из Запретной секции «О старинных династиях Британии», шестнадцатый век. Там написано…
— …Я знаю, что там написано, — Белла не удержалась и смахнула несуществующую слезу. — Но этот труд представляет интерес только для историка, да и то — как сборник анекдотов.
Происходил какой-то сюрреализм. Белла спокойно отнеслась к тому, что на Рождество к ним в дом приехал Поттер. Белла спокойно отнеслась к тому, что с Поттером приедут его друзья — в конце концов, после сочельника на Гриммо явились не только Уизли и эта маггловская девочка, но и племянник.
Но вот к тому, что Грейнджер даже ее начнет воспринимать, как энциклопедию, Беллатрикс все же оказалась не готова. Волшебница посмотрела на школьницу; Гермиона сидела так, как будто вокруг — Хогвартс, а перед ней парта. «Забавный зверек», — подумала Белла. Вопросы и домыслы магглокровки не столько раздражали ее, сколько забавляли.
— Родовая магия — это выдумка средневековых нуворишей, которым надо было как-то объяснять тотальное превосходство старинных чистокровных семей не только в деньгах, но и в волшебной силе. Средневековый человек не то, что не ищет ответов на вопросы — он и не задается этими вопросами. Или принимает на веру ответ того, кого считает авторитетом. Поэтому в нашем обществе вплоть до Нового времени ходило множество бредовых теорий о крови и наследовании.
Беллатрикс оглядела покрасневшую собеседницу. Похоже, на Гермиону уличение в собственном незнании действовало сильнее, чем высокомерие.
— Подумай сама. Допустим, просто допустим, что какие-то способности волшебника передаются по наследству. Не общие способности к магии, а предрасположенность к каким-то ее областям. Но у любого ребенка два родителя. Как быть, если ребенок больше похож на мать? Родовая магия пойдет по женской линии? И как тогда может сохраниться разделение семей на области интересов?
— Никак, наверное, — пожала плечами Гермиона.
— Воспитание! — повысила голос Белла. — Только воспитание и происхождение. Чистокровные дети с рождения узнают все то, что вам, — ведьма прищурилась, — только приходится узнавать. Дело не в заклинаниях, которым учат в Хогвартсе. Я думаю, что в школе вас не учат включать… как его? Телевизор?
Гермиона почему-то решила не спрашивать, откуда Беллатрикс известно про телевизоры.
— Ну… да, не учат.
— Вы это узнаете сами, потому что варитесь в этом с рождения, — Беллатрикс поерзала в кресле, устраиваясь удобнее. — Знаешь, это даже забавно. Тебе прекрасно известно, кто я, мне прекрасно известно, кто ты, — ведьма не меняла интонаций: для нее колоссальная разница между ней и гриффиндоркой была чем-то естественным. — Но мне интересно проверить некоторые свои выводы. Если хочешь — зайди завтра днем после обеда ко мне в кабинет. Пройдемся по дому и посмотрим, насколько ты ориентируешься в нашем быту.
— Наверное, это будет интересно, мадам Блэк, — Гермиона подалась вперед; обещание новых знаний действовало на нее сильнее, чем снобизм.
— Очень хорошо, тогда жду тебя завтра днем. А пока что, — Белла фыркнула. — Наша родовая магия — это семья. Что удивительного в том, что дети, которые растут среди авроров, невыразимцев и взломщиков проклятий, отлично разбираются в черной магии?
Грейнджер ушла, оставив Беллатрикс наедине со своими мыслями. Перси и Флинт вышли на связь с интервалом в два дня. Сначала Маркус прислал сову с шифровкой — в отделе магического транспорта царит нездоровое оживление. Комитету по выработке объяснений спущено новое поручение: проработать положение об объяснениях чрезвычайных происшествий, вызванных колдовством. Даже без комментариев было понятно — речь идет о выработке объяснений в случае теракта магов против магглов.
Перси появился в поле зрения Беллы за два дня до сочельника. Они увиделись в Лондоне, возле книжного магазина. Беллатрикс заметила, что Уизли был не один — он вышел оттуда с этой маггловской девочкой, Грейнджер, усадил ее на автобус и только после этого отправился к месту встречи.
Уизли добавил нечто более интересное. Фадж уже прорабатывал варианты введения чрезвычайного положения. Но при этом даже в кулуарах никто не говорил о возвращении Волдеморта.
Именно после этого у Беллатрикс рухнули последние сомнения. Если бы Беллы Блэк не было — ее стоило бы выдумать, чтобы повесить на нее всех собак. Можно было обращаться в намеченные типографии, начинать информационную войну… и тем самым дать Фаджу повод бить по всей организации.
Прямое столкновение с Министерством могло или оказаться фатальным, или привести к неприемлемому ущербу для организации. Единственный надежный способ скинуть Фаджа, который видела Беллатрикс, сводился к одной фразе: показать всем фальшивого Волдеморта.
Они знали, что Поттер постоянно видит в своих снах дверь из Отдела Тайн. Они знали, что чудовищная змея не так давно напала на Артура Уизли — отец семейства жив, но по-прежнему лежит в Мунго. Все ниточки сходились к тому пророчеству, фрагмент которого знал Волдеморт и лишь несколько его доверенных людей.
Беллатрикс не знала, когда именно фальшивый Волдеморт попробует наступить на те же грабли, но догадывалась, чего именно он хочет — добыть полный текст предсказания. Но почему бы просто его не взять?
Нужен Руквуд.
* * *
«...Сейчас уже достоверно известно и подтверждено независимыми экспертами, что недавний побег из Азкабана не мог состояться без активной и хорошо организованной помощи извне. Возникает, однако, вопрос, кому вообще в нашей прекрасной стране сдались опасные террористы на свободе?
Разумеется, вы, наши проницательные читали, скажете, что вывод, в общем-то, напрашивается: в Британии есть только один круг, где людей, чудом и милосердием Министра миновавших Азкабан, привечают. Мы говорим, конечно, о сомнительной компании мадам Блэк и ее кузена. Кажется совершенно предсказуемым, что ее неясные предприятия привели к подобному исходу — к открытому противостоянию Министерству бок о бок с хорошо знакомыми ей бандитами и убийцами.
Но об этом еще скажет свое веское слово Визенгамот, а мы с вами должны подумать — так ли все просто? Давайте вспомним, как Блэки покидали Азкабан. Нет, первый раз Беллатрикс вышла из него совершенно законно, согласно нашей справедливой судебной системе полностью отбыв свой срок. Но мы достоверно знаем, что она не успокоилась, за что и оказалась в Азкабане второй раз чуть более чем через год. У нас, знаете ли, зря не сажают — это все, что мы пока что можем сказать, не нарушая интересов следствия.
Но кто же выносил решение о прекращении ее второго срока? Кто же был с ней так солидарен при "пересмотре" дела Блэка? И заодно — кто же по-настоящему заинтересован в раскачивании нашей с вами общей лодки?
Всплывает, поневоле всплывает монументальная фигура Альбуса Дамблдора. Мы знаем, что ему не впервой вмешиваться в размеренный ход правосудия: так, например, именно он пригрел возле себя мрачного типа по имени Хагрид. На совести полувеликана лежит душа маленькой девочки, но даже когда чудовище было изобличено Министерством, Дамблдор сделал все возможное, чтобы уберечь его от Азкабана.
Но даже это пока еще ничего не значит. Но, ведя расследование по делу Хагрида, мы обнаружили, что не меньшее влияние Дамблдор как профессор, уделял и еще одному ученику — Т. Реддлу, Тому, Кого Мы В Нашей Приличной Газете Не Хотели Бы Называть. До такой степени, что лично отвозил и забирал его с летних каникул! Опять же интересно, что свои частые переговоры с Г. Слагхорном, деканом Реддла, Дамблдор подчеркнуто не афиширует. До сих пор. Что же знает простой бывший преподаватель такого, что его так часто приходится умасливать?
Разумеется, если считать Того, Кого Нельзя Называть, чьим-то сторонним проектом, многие неясности предстают в новом свете. И почти открытая работа кружка его молодых почитателей в Хогвартсе, и неизвестно откуда взявшиеся у простого клерка деньги, и неторопливость Визенгамота в осуждении его действий. Кто знает, к каким результатам вела его настоящая работа?
Представляется очевидным, что Тот, Кого Нельзя Называть, погиб по непредусмотренным своим кукловодом причинам — Министерство нельзя так просто переиграть. Можно, впрочем, попытаться украсть его успех сочинением сказочек о маленьких детишках, но этот вопрос еще ждет своего исследователя.
Однако сам по себе Тот, Кого Нельзя Называть, ничего не значит. Важна его функция — антиобщественная и человеконенавистническая. Так что не мудрено, что, когда пришло время, его роль просто передали второй по яркости персоне в Упивающихся.
Кто передал? Тот, кто не поленился достать ее из Азкабана.
Казалось бы: при чём тут Дамблдор? Конечно, он как всегда ни при чём. Подумайте над этим».
«Пророк» высказался. Побег произошел. Явление фальшивого Волдеморта стало лишь вопросом времени.
* * *
За окнами квартиры стояла непролазная чернота, которую кое-где разрезали лучи фонарей и светящиеся окна в домах, похожие на редкие зубы. Снег повалил с самого обеда и уже несколько часов даже не думал прекращаться. Снежинки проносились быстрыми белыми тенями и опускались вниз, чтобы слиться с белой массой, покрывшей весь двор.
Старик стоял у окна и молча созерцал вихрь белых хлопьев. В комнате горел свет, и поэтому, кроме водоворота снежинок, в окне отражалось его лицо: спокойное, мрачное и холодное, как московская зима. Отражение все время подрагивало. Человек за окном стоял в окружении теней — метель породила множество призрачных картин, которые вились вокруг отражения.
Он простоял так несколько минут, когда в комнате что-то стукнуло. Старик даже не обернулся. Женщина молча поставила телефон на стол и шагнула к окну. Теперь за стеклом стояли двое — разные, но чем-то неуловимо похожие люди; так выглядят супруги, прожившие вместе столько лет, что начинают понимать друг друга без слов. Седые, древние и до сих пор крепкие. Вихрь вытянул их отражения прочь из маггловской квартиры и затянул куда-то вдаль, в другое место, в другое время, туда, где они оба были молодыми.
— Олег, пойдем ужинать? — спросила женщина.
— Чуть позже, — ответил Долохов. — Настюш, накладывай, я скоро приду.
Олег Михайлович снова остался один. Через полминуты он решительно развернулся и сел за стол. Старик аккуратно отодвинул палочку от маггловского телефона и, перед тем, как снять трубку, еще раз пробежался взглядом по полосе сегодняшней газеты. Он уже слышал новость по радио и успел ее прочитать — но что-то заставило его снова просмотреть статью.
«Британское министерство магии официально подтверждает, что в ночь на 13 января призошел массовый побег из тюрьмы строгого режима Азкабан. Как сейчас стало известно, все восемь сбежавших — осужденные к пожизненному заключению члены неогриндевальдовской организации «Упивающиеся смертью». В их число входят:
— Рабастан Лестрейндж, один из осужденных по резонансному делу супругов Лонгботтомов;
— Антон Михайлович Долохов, военный преступник и руководитель боевого состава «Упивающихся смертью»;
— Осмонд Треверс, осужденный за несколько убийств с особой жестокостью;
А так же пятеро других волшебников. Все сбежавшие крайне опасны.
Очевидно, что столь небывалый по дерзости и массовости побег просто невозможен без серьезной помощи извне. Как стало известно редакции, вопрос о введении чрезвычайного положения в данный момент обсуждается британским министерством.
