* * *
Беллатрикс и Люциус закончили дела через считанные минуты. Атриум снова встретил их ровным гулом. Волшебница уже собиралась было пойти к камину, но Люцис аккуратно придержал ее под локоть.
— Белла, — тихо, но отчетливо произнес лорд Малфой, — пойдем к фонтану.
Присмотревшись, ведьма узнала стоящего возле самой воды волшебника. Лорд Фредерик Нотт собственной персоной. Он что, их ждал? Так не бывает, чтобы вечно занятой Нотт просто стоял и скучал у фонтана. Как будто у него нет других дел, кроме как разглядывать статуи колдуна и ведьмы.
Лорд Нотт поздоровался первым и, выслушав ответные приветствия, сразу перешел к делу.
— У вас все прошло удачно? — все сомнения Беллатрикс развеялись.
— Да, вполне, — Люциус еле заметно улыбнулся.
— И… — лорд Нотт помедлил, видимо, подбирая замену фразе: «И что же вы сделали, что вас в Министерстве не завернули, лишь увидев фамилию Блэк?»
— У меня есть методы убеждения, — теперь улыбнулась уже Белла.
Фредерик хмыкнул; он хорошо помнил методы убеждения, которыми пользовалась Беллатрикс Лестрейндж. Даже слишком хорошо. Вот только ничего из того, что помнил старший Нотт, не подходило для ситуации.
— Я даже боюсь представить, какие.
Теперь лорд Нотт смотрел на нее не так, как прошлым летом в Лютном переулке. Из его взгляда пропала свинцовая тяжесть. Что было этому причиной, Беллатрикс не знала, но уже имела предположения на этот счет.
— Даже меня впечатлила информированность госпожи Блэк, — поделился Люциус.
Белла все больше и больше убеждалась, что у Малфоя большие планы на сегодня. Она предпочла помолчать, пока Люциус беседовал с соратником. Больше всего Беллатрикс опасалась, что сейчас в ее кармане нагреется медальон. Это будет означать, что Сириус у поместья дядюшки Альфарда и надо бросать все и бежать ловить кузена. Периферийным зрением она увидела Флинта. Бывший слизеринец, а ныне менеджер по связям с магглами, заметил Беллатрикс, но благоразумно не узнал ее.
Наконец, когда Нотт предложил немного подождать Яксли и отметить успешное приобретение в «Хайберри», Белла поняла идею свояка. Дебри Министерства — это лирика, самое интересное начнется сейчас.
Только бы не нагрелся медальон!
* * *
Беллатрикс никогда не любила официальные мероприятия. Балы, на которые выезжали Блэки, всегда заканчивались замечаниями от матери. Потом, после замужества, у нее с Рудольфусом были более интересные занятия. Но вот к таким посиделкам Белла относилась гораздо лучше. Она достаточно быстро, еще в юности, осознала, что во время таких встреч регулярно обсуждаются серьезные вопросы и вырабатывается линия поведения.
Ведьма больше слушала беседу, изредка вставляя свои комментарии. Пока шел обычный разговор обо всем и ни о чем, это было вполне простительно. Они сидели в кабинете, обведенном перманентным «Квиетусом». Мужчины заказали немного огневиски; Беллатрикс же пила только чай. Сейчас ей была нужна полная трезвость.
Все стало ясно, как только Нотт назвал фамилию Яксли и упомянул, что в «Хайберри» уже бронирована комната. Уж в слишком интересной компании она сейчас отправилась отмечать сделку. Лорд Люциус Малфой, пока Белла обживала камеру в Азкабане, тесно связался с Министерством и добился неожиданного успеха в делах и политике. Лорд Фредерик Нотт, старый, богатый, острый на язык, владел долей в «Ежедневном пророке» и обзавелся хорошими связями среди журналистов, пока Белла препиралась с кузеном. Наконец, Яксли, просто Яксли, имя которого почти и не помнили, являлся очень грамотным юристом. Пожалуй, сейчас рядом с Беллатрикс сидели три чрезвычайно влиятельных чистокровных волшебника.
И всех четверых связывало одно. Черная метка. Ни Яксли, ни Нотт, ни Малфой не были боевиками, но стояли в ближнем круге.
Белле пришло в голову слово, которым лучше всего описывалась эта встреча. Смотрины. Они именно что хотят посмотреть на нее, оценить, могут ли они иметь с ней дело. Чего вообще ждать от женщины, которая в свое время открыто созналась, что добровольно и осознанно вступила в ряды Вальпургиевых рыцарей?
Белла, в свою очередь, прикидывала, чего ей ожидать от них. Из всех, кто остался на свободе, эти трое — самые значительные люди. Они уже не те молодые и непоколебимые ребята, которыми пришли к Волдеморту. Вот только выбирать не из кого. Как говорил Долохов, если бы можно было пойти в магазин и купить десяток подготовленных боевиков, он бы давно это сделал. А так работать приходится с тем, что есть.
— И все же, позвольте поинтересоваться, госпожа Блэк, почему вы выбрали именно такое вложение средств? — Яксли осторожно закинул удочку.
— Надежность, — пояснила Беллатрикс. — Может, это не те прибыли, но это гарантированные прибыли. И кроме того…
Ведьма помедлила.
— И кроме того, — повторилась она. — возможно, это станет актуально потом. В будущем.
— Вы имеете в виду возвращение Темного Лорда?
— Именно так.
Нотт и Малфой быстро обменялись взглядами.
— Однако, его нет уже двенадцать лет, — заметил Нотт. — И нет никаких знаков.
«Вот он, момент истины».
— Вы все прекрасно знаете, что Метки не исчезли, — Беллатрикс прищурилась. — Темный Лорд жив и он неизбежно вернется. Не будем ходить вокруг да около. Вы ведь слышали, господа, что он зашел дальше всех по пути бессмертия.
— Вы имеете в виду… крестраж? — переспросил Яксли.
— Крестраж впервые создал Герпо Омерзительный еще до основания Хогвартса, — Белла покачала головой. — Я не думаю, что Темный Лорд сказал бы «зашел дальше всех» про повторение опыта, которому больше тысячи лет. И кроме того, я не верю в крестраж.
— Почему вы так считаете, госпожа Блэк? — сухо спросил Нотт.
— Потому что Темный Лорд никому и ничего не говорил про крестраж. Никому не доверил его на хранение. Без всего этого такая вещь лишена смысла. А я убеждена, что он доверил бы эту тайну мне или моему мужу.
Трое мужчин кивнули; пожалуй, да, такой секрет можно доверить Белле, пошедшей в Азкабан, чтобы не отречься от Волдеморта.
— И мы возвращаемся к тому же, с чего все и началось.
— Я полагаю, что нам нужно присмотреться к Гарри Поттеру, — Беллатрикс обвела взглядом присутствующих. — Как мы сейчас знаем, мальчик змееуст и, не будучи блистательным учеником, проявляет неожиданные для его возраста способности.
— Вы думаете, что Гарри Поттер и есть воплощение Темного Лорда? — приподнял бровь Яксли.
— Именно так.
…Все складывалось лучше, чем Белла представляла.
XXVII. Жучок
К счастью Беллы, медальон так и не нагрелся за все то время, которое она провела в «Хайберри». Ведьма явилась домой только поздним вечером, основательно нагруженная пищей для размышлений.
С самого начала было ясно, что у Малфоя свои цели. Хотел бы Люциус просто приятно провести вечер — провел бы его с Нарциссой. Нет, все было задумано для того, чтобы троица из Малфоя, Нотта и Яксли пообщалась с Беллатрикс и определилась с выводами. Беллатрикс не имела особого опыта в византийских играх, но, по ее разумению, к компании Крэбба, Гойла и прочих, обязанных Малфою и до слез ему благодарных, ее не записали. Соратникам Беллы, ныне жертвам «Империо» и респектабельным господам, нужно было понять — стоит ли иметь дело с Беллатрикс и чего вообще от нее ожидать?
Но в каждой встрече есть не одна сторона, и ведьма, в свою очередь, присматривалась к ним. Малфой и компания не знали, чего ждать от Беллатрикс: с них сталось бы предполагать что угодно, вплоть до Непростительных. Но и Белла опасалась того, что услышит что-то вроде такого: «Нам плевать на Темного Лорда». Она и не ожидала от них военных действий. Белла рассчитывала на их помощь в политике и в денежных делах. В подкопе под Дамблдора или, чем Мерлин не шутит, под Фаджа.
Лет пятнадцать назад она бы очень легко вышла из себя и наломала дров. Тогда Беллатрикс, привыкшая прошибать стены лбом и спорить с матерью, была твердо уверена: лучший выход — всегда насквозь. Сейчас, после десяти лет напротив Сириуса и освобождения, Белла осознавала: есть такие стены, которые она своим лбом не пробьет. Можно было словесно смешать с грязью всех троих, можно было наорать на них, можно было напомнить им, в чем и кому они клялись. Но толку-то от этого? Ссора с компанией Малфоя ни на шаг не приблизит возвращение Волдеморта, лишь отбросит Беллатрикс назад.
Ведьма тяжело вздохнула. Наверное, всю свою вспыльчивость она уже растратила на кузена. Об этом она подумала, уже укладываясь спать.
* * *
На потолке образовалось мокрое пятно, которое регулярно разрождалось очередной каплей. Эта капля падала рядом с топчаном и вливалась в лужицу на полу. Куда вода из этой лужи текла дальше, Белле было уже неинтересно. Если шум волн, бьющихся о стены Азкабана, ее успокаивал, то мерные удары капель, наоборот, раздражали; будто не крупинки воды падают на пол, а молоточек бьет по ее голове. По вечерам, когда дементоры проплывали по коридорам, лужица замерзала, и стук ненадолго прекращался.
Узник, сидевший над Беллатрикс, сошел с ума. Так рассказывал заключенный с невыразительной фамилией Смит, которого отделяли от Блэка и Лестрейндж три пустые камеры. Откуда это знал сам Смит, судя по фамилии, грязнокровка, Беллатрикс не спрашивала. Вот уже несколько дней безумец разливал по полу воду. У него была миска, у него был источник, такой же, как у ведьмы, и он устраивал потоп.
От очередного «кап!» Беллатрикс дернулась, громыхнув цепью. Она уже привыкла лежать до самой утренней кормежки, но из-за проклятого сумасброда не могла нормально дремать. Когда она смотрела в потолок или отворачивалась от стены, Белле постоянно казалось, что сейчас на нее вот-вот польется вода. Капли уже несколько суток падали из одного и того же места, но в полумраке ведьме чудилось, что влажное пятно на потолке сдвигается в ее сторону.
Ведьма отвернулась к стене, разглядывая черточки. Вчера их оказалось тысяча двести пятнадцать. Начинался май; в вечном полумраке и прохладе близость лета выражалась в чуть большем разнообразии оттенков серого. Беллатрикс закрыла руками уши и тоскливо выругалась. Ну когда же этот ненормальный уймется?
Не выдержав, она поднялась с топчана и прошла к решетке. С другой стороны коридора на нее смотрел большой черный пес. Сириус спал и пережидал дементоров в своем анимагическом облике. Увидев Беллу, Блэк демонстративно почесался задней лапой за ухом.
— Привет, Бродяга, — поздоровалась Беллатрикс.
Тех, кто помнил, как себя вела Беллатрикс Лестрейндж три года назад, в этом коридоре уже давно не было. Часть из них умерла, часть вновь вышла на свободу. До того момента, как Сириус рассказывал историю про Габсбургов, дотянуло трое. Один уже к тому моменту не соображал и почти не ел, другой считал дни до освобождения. Третьим как раз и был Смит.
Потом Беллатрикс часто возвращалась к одному вопросу: что заставило ее общаться с предателем крови? Может, дело было в людях, которые их окружали. А может быть, в том, что для Беллатрикс Лестрейндж одиночество было страшнее перебранки с кузеном. А может быть, они в глубине души ощущали себя родственниками. Мерлин знает. Их споры напоминали ритуал: оба знали, что собеседник останется при своем мнении, но они упорно продолжали свою словесную дуэль.
Белла понимала, что, будь она вместе с остальными Упивающимися, она и не поглядела бы в сторону Блэка. Но ее никто не спрашивал. Кроме споров, они часто рассказывали друг другу что-то интересное. Первую пару лет эти истории тоже напоминали ритуал. Сириус любил поведать что-то про магглов, Беллатрикс — про старые дела волшебного мира.
Шел тысяча двести шестнадцатый день в Азкабане, когда традиция сломалась.
— Доброе утро, Беллс, — Блэк соблаговолил перекинуться в человека и раскланялся. — Твоя очередь рассказывать сказки.
— Утро добрым не бывает, — Беллатрикс кивнула к себе за спину. — Особенно с этим. Про что тебе рассказать сказку?
— А про магглов, — Сириус подначивал ее, как и несколько сотен раз до этого.
— Про магглов, говоришь? — усмехнулась Белла. У нее нашлась идея. — Ладно, я до сих пор под впечатлением от твоего рассказа о Габсбургах…
— А я до сих пор поражаюсь Вашей спокойной реакции, ma Belle, — Блэк опять начал паясничать.
— Тогда ты можешь знать этого маггловского поэта.
Беллатрикс выпрямилась и оперлась руками на горизонтальный прут решетки.
— Пробудись от сна, душа, огляди в раздумье строго все, что живо… — начала Белла.
Ее голос метался по пустому коридору. Беллатрикс читала стихи монотонно, мрачно, так, как и должны были звучать стансы, сложенные рыцарем на смерть отца. Ведьма видела сейчас лишь печальное и задумчивое лицо Сириуса. У нее не было зеркала, но Сириус потом скажет, что она напоминала изваяние, на котором живыми казались только глаза.
— Наше время быстролетно: от всего, что наступило, ни следа, — читала ведьма. — Мы отдали бы охотно, что грядет, за то, что было, навсегда…
Она прикрыла глаза. Из ее мира исчез холодный, темный коридор, растворилась решетка, пропала тяжесть кандалов.
— Даже тот, чей славный род чтит достоинство и честь, живет с размахом, только время подойдет, все что было, все, что есть, пускает прахом, — волшебница словно зачитывала эпитафию дому Блэков. — Там страдают без вины, обрекла на прозябанье их опала; тут, глядишь, разорены, добывают пропитанье чем попало…
Она впервые отвлеклась от мерного стука капель. Собственный голос целиком завладел ее слухом.
— Мы богатство и чины донесли бы до потомства непременно, но награды нам даны той, чья милость — вероломство да измена: над Фортуной мы не властны, а она несет и множит злые вести. Все старания напрасны, колесо ее не может стать на месте, — Белла остановилась. — А дальше… а дальше я уже забыла.
— Что это за поэт? — глухо спросил Сириус.
— Это дон Хорхе Манрике, испанский маггл из какого-то их древнего рода. Он жил в пятнадцатом веке, — когда стихи закончились, Белла снова ощутила себя в Азкабане. — воевал в их гражданских войнах. Так что для тебя, магглофила, одного с тобой поля ягода.
Блэк кивнул.
— А будешь еще просить рассказать про магглов, Сириус, — Беллатрикс сощурилась, — учти сразу: я помню кое-что из Гомера и Вергилия…
…Сумасшедший узник, сидевший сверху, скончался на тысяча двести шестнадцатый день. Потоп прекратился. Еще через день утром за Лестрейндж пришли надзиратели, чтобы расковать заключенную; три года и четыре месяца прошли.
