— А, — Белла пожала плечами.
Новость как новость, никто не оставит оборотня работать с детьми. Даже если этот оборотень показал, что достоин звания профессора.
— У вас что-то получилось? — Сириус заткнул неловкую паузу.
— Нет пока, — Беллатрикс тихо пошла в комнату с гобеленом, поманив кузена. — Кстати, что за девушка брала у тебя интервью?
— Кристал, — откликнулся Блэк. — Пенелопа Кристал, Рейвенклоу, седьмой курс, но она полукровка.
Белла помолчала. Ведьма прошла вдоль стены с гобеленом Блэков и остановилась напротив Финеаса Найджелуса Блэка. Тот тоже оказался единственным, кто продолжил род, хотя и женился на кузине. Предок бесстрастно смотрел вперед, на ветви своих наследников. Сириус подошел и встал рядом.
— Сириус, — Беллатрикс говорила очень тихо, — Сириус, у нас ведь все получится?
— Конечно, получится, — Белла не видела его лица, но чувствовала, что Бродяга улыбается. — Разве у нас может что-то не получиться?
Он аккуратно обнял волшебницу за плечи и притянул к себе. Беллатрикс зажмурилась, чувствуя тепло, исходившее от Сириуса. Неожиданно для ведьмы рука Бродяги скользнула по ее плечу и погладила машинально выгнувшуюся спину.
В голове Беллы не было никаких мыслей и переживаний. Она просто резко уткнулась лицом в грудь Блэка и крепко обхватила его руками. Оба не проронили ни звука; Беллатрикс слышала только дыхание. Мир вокруг перестал существовать. Остался только Сириус: большой, теплый, мягкий.
Она могла бы простоять так часами, прижимаясь к Блэку, чувствуя его теплое дыхание, теплую грудь, мягкие руки, которые гладили ее спину. Сириус казался ей… теплым. Для Беллы это было лучшее определение для нежности, которое она смогла бы придумать. В ее голове не было никаких вопросов, не было заключения целителя и ругани о Габсбургах. Большой и теплый Сириус выставил эти мысли вон из ее мозга.
Бродяга медленно, аккуратно приподнял ее голову за подбородок, и Беллатрикс открыла глаза. Их с Сириусом носы соприкоснулись
— Мерлин, что мы творим? — прошептала волшебница.
Она произнесла всего несколько слов, которые подействовали на обоих, как ведро холодной воды. Сириус и Беллатрикс отпрянули друг от друга, все еще не разжимая объятий.
— Прости, — Бродяга моментально покраснел и отвел в сторону взгляд. Белла не видела себя в зеркало, но подозревала, что, если она и бледнее, то ненамного.
— Не надо, — Беллатрикс не повышала голоса. — Не надо слов, Сириус.
Блэки расцепили руки. На одну секунду позже, чем стоило бы.
XLIX. Новая партия
Утром они ни словом не обмолвились о вчерашнем. Просто сели за стол чуть дальше, чем обычно и старались не смотреть друг другу в глаза. Белла не знала, что думал Сириус. Ей было достаточно самой знать, что еще чуть-чуть — она бы промолчала и не остановила Бродягу.
Ночью Белле снилось, как Рудольфус после свадьбы вносил ее в дом на руках. Странно, но тогда, в прошлом, она никак особо и не выделяла этот момент. В семидесятых ее жизнь, может, была не сильно более насыщенной, но куда острее.
Ведьма равнодушно поглощала салат. Сириус с его собачьим желудком еще мог себя побаловать всякими излишествами. Беллатрикс — нет. Ничего жареного, ничего острого. Никакого чревоугодия; ее питание лучше было бы назвать кормежкой — просто средство поддержать силы.
— Беллс? — Бродяга заговорил преувеличенно бодрым голосом.
— Да? — Белла ощутила себя так, будто ей со всего размаху вогнали пару игл в позвоночник.
Она подняла взгляд. Сириус прямо смотрел перед собой, не на нее.
— Я что подумал, — продолжил Блэк. — Может, нам стоит куда-то выбраться? Это поможет решить нашу проблему. В конце концов, — Сириус ухмыльнулся, — я же Блэк, пусть за мной бегают.
— Пусть, — согласилась Беллатрикс.
— Например, мы можем поехать на финал кубка по квиддичу.
— Можем.
* * *
Их разговор так и не клеился до самого вечера. Только к ужину Блэки, не сговариваясь, решили, что вчерашнее надо просто забыть и не обсуждать. По меньшей мере, они смогли спокойно усидеть за одним столом и подробно расписать для Поттера, как именно решается задача по трансфигурации.
Аккуратные расспросы успеха не имели. Сириус не сказал Белле ничего такого, чего она не знала бы о Поттере. Спрашивать в лоб по понятным причинам Белла не рисковала. Если Нарцисса еще в детстве была чрезвычайно умной девочкой, умело притворяющейся дурочкой, то Сириус представлял из себя нечто иное, но похожее. Бродяга, безусловно, был и оставался великовозрастным ребенком, годившимся тому же Поттеру не в отцы, а в старшие братья. Но были моменты и области, в которых все его мальчишество куда-то исчезало.
Сириус обо всем догадается, если спросить в лоб. Сириус с легкостью свяжется с Дамблдором, если почувствует угрозу крестнику. Белла очень хорошо помнила предупреждение Андромеды на этот счет и не особо обольщалась.
Зато Бродяга рассказал про друзей Гарри Поттера, оставив Беллатрикс в смешанных чувствах. Большая часть внимания досталась остальным двум частям Золотого Трио. Рон казался Белле частью плана Дамблдора по контролю над мальчиком. Раз уж Уизли де-факто опекают Поттера, то, очевидно, что кто-то из них будет рядом. Из того, что Сириус рассказал, Белла представила себе младшего ребенка в большой и бедной семье, с колоссальной жаждой самоутверждения. Хотя, надо отдать должное Рону, его можно было назвать другом: не каждый сможет, сидя со сломанной ногой перед беглым узником, сохранить хотя бы каплю самообладания.
Но Рон Уизли вызвал у Беллы гораздо меньше эмоций, чем Грейнджер. Мало того, что лучшим другом Поттера была грязнокровка, так она показала себя еще и наглой, самоуверенной грязнокровкой. Безусловно, Гермиона проявила себя как начитанная, даже как умная девочка, но есть такие вещи, которые нельзя выучить по книжкам.
Лучше всего это проявилось в отношении Грейнджер к Люпину. Для любого нормального волшебника очевидно, что оборотень не должен работать в школе. Грейнджер просто не понимала, что каждое полнолуние даже самый милый, самый интеллигентный профессор превратится в чудовище. И аконит — не панацея: один раз Люпин уже не выпил лекарство, и счастье, что он никого не перекусал.
И эта девочка, тем не менее, помогала ей через Малфоя. Белла даже сама не знала, плакать или смеяться от такого. По меньшей мере, Кребб и Гойл не нашли ничего умнее, чем написать своим родителям о том, что Малфой много времени проводит с грязнокровкой.
«Что ж», — мысленно подытожила Беллатрикс, — «Дамблдор взял мальчика на поводок». Действительно, кроме одобренных директором людей, влиять на Поттера было некому. Но вот одобряет ли Дамблдор Сириуса?
В любом случае, эти вопросы ждали. Май почти протек, когда в Малфой-мэноре собралась компания Люциуса Малфоя.
* * *
Волшебники расположились в малом зале. Нарцисса, как обычно, удалилась к себе почти сразу же после того, как гости прибыли. Леди Малфой, как всегда, изобразила из себя домозозяйку. Время было позднее, и хозяева уже заранее подготовили стол. Как подозревала Беллатрикс, Цисси основательно потрудилась; далеко не все из того, что стояло на столе, могли сготовить предоставленные сами себе домовики. Нарцисса предусмотрела все: часть блюд Белле можно было есть без опасений за желудок. Сестра даже не забыла про черешню.
— Ну что же, — начал Люциус Малфой. — Давайте обсудим наши дела. С удовольствием замечу, что угроза госпоже Блэк миновала.
Беллатрикс не была в этом уверена, но, с другой стороны, свояк и не знал про вторую палочку, которая до сих пор не нашлась.
— Я хочу поблагодарить вас, лорд Яксли, и вас, лорд Малфой, — Белла улыбнулась. — Даже не знаю, что бы было без вашей помощи…
-…Фадж успокоился, — продолжал Люциус после обмена любезностями. — По меньшей мере, он больше не чинит нам препятствий, и это нам на руку.
— Фадж может натворить что угодно, а его верные соратники расширят границы термина «что угодно» до невиданных горизонтов, — Беллатрикс сочилась сарказмом. — вы сами видели Амбридж.
— Он чиновник, — мягко произнес Фредерик Нотт. — увы, чиновники высокого ранга часто теряют чувство реальности. Я с вами согласен, но хочу предостеречь: не стоит вне нашей компании подвергать сомнению порядочность министра.
— Я не подвергаю сомнению порядочность министра, лорд Нотт, — Белла улыбнулась. — Я отрицаю, что Фадж и порядочность вообще совместимы. Но строго внутри нашей компании.
Волшебники заулыбались.
— Примерно так, — согласился Фредерик. — Но надо учитывать, что у вас есть талант ломать планы Корнелиуса. Кажется, вы уже дважды портили ему игру.
— Трижды, — уточнила Беллатрикс.
— А когда был третий? — вмешался Малфой.
— О, это было зимой девяносто первого года, — ведьма обвела взглядом стол. — Министр приехал в Азкабан и хотел, чтобы я покаялась перед журналистами. Хотел, чтобы я публично отреклась от Темного Лорда и обещал за это меня отпустить.
Яксли посмотрел на Беллу с какой-то смесью непонимания и жалости.
— Он вообще думал, к кому он обращается с такими просьбами? — юрист вопросил в пустоту. — И как он будет держать такие обещания?
— Ну вот примерно так, — ведьма сухо улыбнулась.
— И… он проглотил ваш отказ? — очень деликатно спросил Нотт.
Вместо ответа Беллатрикс оперлась правым локтем на стол и подняла руку, как прилежная ученица. Широкий рукав съехал вниз, оставив кольцо белесых рубцов на запястье. Ведьма сильно сомневалась, что следы от кандалов хоть когда-то исчезнут.
— Почти, — кивнула Белла и опустила руку. — Да, я не исключаю, что отношусь к действующему министру гораздо хуже вас, просто потому, что не имела с ним выгодных дел. Но, — волшебница вздохнула, — я осознаю наши интересы.
— Что не может не радовать, — кивнул лорд Малфой. — Давайте определимся с повесткой дня. У нас два вопроса, по которым надо выработать общее мнение. Во-первых, покупка пяти процентов акций «Пророка» господином Ноттом. Во-вторых, надо решить, какую кандидатуру мы поддержим в Департаменте магического правопорядка.
— Что до акций, то у меня есть уверенность в успешном исходе сделки, — Нотт оперся подбородком на сплетенные пальцы рук…
…Фредерик Нотт тихо и аккуратно подминал под себя «Ежедневный пророк». В старые времена его доля была гораздо большей, но в начале восьмидесятых все это ему пришлось продать. Хотя для правосудия лорд Нотт и пребывал под «Империо», Министерство тихо и аккуратно лишило его некоторых рычагов влияния. Фредерик ждал несколько лет, и, стоило Фаджу прийти во власть, начал восстанавливать былое.
Нотт высказывал, и видимо, не в первый раз, желание завести собственную газету. Но главное препятствие заключалось не только и не столько в деньгах. Время и кадры — вот вещи, которые для богатых чистокровных найти гораздо сложнее, чем деньги. У Нотта был заманчивый проект, но выгоды от него отодвигались на дальние сроки.
Беллатрикс внимательно слушала расклады в департаменте магического правопорядка. Фамилия Толстоватого ни о чем ей не говорила; Малфой, Нотт и Яксли вели свою игру, и сейчас ей следовало быстро осваивать правила.
* * *
Волдеморт передвинул коня и вопросительно уставился на вошедшую Беллу.
— Что-то срочное, леди Лестрейндж? — поинтересовался Темный Лорд. — Мы можем прервать партию.
— Нет, мессир, — Беллатрикс склонила голову. Слышать свою новую фамилию ей было еще немного непривычно. — Я прошу вас не прерывать игру.
— Хорошо, — кивнул Волдеморт.
Темный лорд перевел взгляд на окно, разглядывая деревья в саду. Долохов, Каркаров и Волдеморт наслаждались гостеприимством Лестрейнджей второй день. И Белла, как хозяйка дома, не находила себе места. Таких гостей надо было принять как следует и не предоставлять самим себе; пока Каркаров о чем-то беседовал с мужем и его братом, Беллатрикс разыскала Волдеморта.
Оба волшебника оказались на лоджии за шахматным столиком.
— Вы умеете играть в шахматы, леди Лестрейндж? — спросил Темный лорд, повернувшись к Белле.
— Очень плохо, — виновато улыбнулась ведьма. — Я знаю правила и немного общих идей, но не более.
Белла уселась рядом, рассматривая доску.
— Жаль, — Волдеморт снова уставился на доску.
Он прищурился, на миг волшебница подумала, что он расстроен из-за нее, но Долохов сделал ход. Черный ферзь пронесся по вертикали и съел пешку возле короля. Ведьма недоуменно вскинула брови: Антонин отдал самую сильную фигуру, но зачем? Вряд ли Волдеморт оценит, что с ним играют в поддавки. Но сам Темный лорд выглядел подавленным.
— Жаль, — повторил Волдеморт и взял королем долоховского ферзя. — Шахматы хорошо развивают способность думать.
— Шах, мой лорд, — Долохов двинул ладью.
— Вот видите, Беллатрикс, — Темный Лорд двинул короля назад. — Сейчас черные выиграют. Антонин, покажи госпоже Лестрейндж.
Ладья оказалась возле короля. Теперь Беллатрикс увидела, что пешка, которую Темный Лорд раньше двинул вперед, открыла позицию, и слон, стоявший в самой дали, защищал ладью, которая ставила мат.
— Два-один, Долохов, — произнес Волдеморт. — Сделай доброе дело, расставь фигуры, пока я побеседую с нашей хозяйкой.
Темный Лорд поглядел на Беллу, надевшую платье с короткими рукавами. Он прошел взглядом по ее метке и снова уставился на ее сосредоточенное лицо.
— Посмотрите, Белла, — тихо, как будто объясняя материал ученику, заговорил Волдеморт. — Вы же знаете о силе фигур и понимаете, что ферзь гораздо ценнее пешки. Но эта пешка оказалась важнее. Белый король доверил ей защитить его, но…
— Но пешка не справилась, — согласилась Белла.
— Не совсем так. Но ферзь, самое лучшее и сильное из того, что было у Долохова, пожертвовал собой ради его победы. И это подводит нас к очень интересному вопросу. А можно ли жертвовать ферзем не в шахматах? И найдется ли такой ферзь в реальной жизни?
Повисла пауза.
— То, что вы видели, Белла, дает нам интересные уроки. Первый, безусловно, о том, что ценность фигур переменчива. Ценность людей — тоже. Второй — что иногда приходится идти на жертвы. А какой третий?
— Что надо быть готовым пожертвовать собой? — серьезно и тихо спросила Беллатрикс.
