— Не исключено, — согласился Снейп.
— Каркаров трус, но не дурак. Он должен хотя бы попробовать уцепиться за соломинку.
Снейп кивнул. Они простояли в тишине еще минуту.
— Северус, — Белла затоптала окурок в траве, — И все же, я с удовольствием приду смотреть кино во второй раз.
— В третий, — поправил Снейп.
— Да, точно, в третий.
Беллатрикс аппарировала на крыльцо дома. Она специально не стала перемещаться через камин. Министерским незачем знать, когда и из какой точки он покинула Хогвартс. Ведьма открыла дверь и вошла в прихожую. Кричер уже ждал ее; старый эльф принялся вешать ее пальто на крючок. Беллатрикс почти не вслушивалась в его болтовню — да, младшие хозяева уже вернулись, да хозяин Сириус уже ее ждет, да, хозяйка Пенелопа довольна… это все Беллатрикс знала, а если и не знала, то догадывалась. Она переобулась в домашние туфли, поправила хвост волос и уже собралась подниматься, когда в прихожую свалился Сириус.
— Ну как? — с ходу спросил Бродяга.
— Ты не поверишь, — покачала головой Белла. — Дамблдор совершенно не против.
Белла предполагала, что Сириус будет рад. Она даже предполагала, что он будет очень рад. Но она не догадывалась, что Сириус будет бурно радоваться перед портретом Вальбурги. От громкого, совершенно мальчишеского клича Бродяги шторки распахнулись. Вальбурга Блэк посмотрела перекошенным лицом на сына и племянницу… и мгновенно завелась.
— Ты-ы?! Опять от полукровки?!
— Мама, я женат, — назидательно произнес Сириус, уже примеряясь к шторкам.
Но Вальбурга его и не слышала.
— Ладно этот… позор моей плоти, но ты?!
Шторки закрылись, и в прихожей повисла звенящая тишина.
— Беллс? — Сириус говорил негромко, но его слова казались чуть ли не криком.
Беллатрикс зачем-то поправила волосы.
— Она про Снейпа, — сказала Белла обычным, будничным голосом.
Сириус открыл и закрыл рот, как рыба, выброшенная на берег. Неизвестно, что бы он сказал и в каких выражениях, но к ним двоим пришло спасение. Спасение остановилось наверху и заговорило голосом Пенелопы.
— Сириус? Она успокоилась? Что случилось? Мадам Блэк пришла?
— Иди, жену успокаивай, — грустно произнесла Белла. — Потом поговорим.
LXXXII. Погода в семье
Беллатрикс и Сириус сидели за кухонным столом. Они оттянули неприятный разговор до позднего вечера. Они поужинали, Белла написала письма Нотту и Малфою, Пенелопа легла спать. И только после этого двоюродные брат с сестрой, не сговариваясь, спустились вниз.
Блэки уселись за стол. Не напротив, рядом. Включили на полную мощность свет. Сириус откуда-то достал початую бутылку огневиски и пару стаканов. Он разлил напиток, и Белла молча взяла свой стакан в руки.
— Беллс, — Блэк говорил раздосадованным, совершенно убитым тоном, — Но как? Почему?
Беллатрикс пригубила виски и чуть посмаковала крошечную порцию.
— Так вышло, — ответила она и в паре предложений описала, как такое вышло.
— Значит, кино? — Сириус, как никогда, напоминал грустного пса.
— Да, — Беллатрикс сделала еще один маленький глоток огневиски.
Бродяга подержал в руке стакан и выпил его залпом, без всякого уважения к напитку. Сириус поморщился, вытер несуществующие слезы и поднял взгляд на Беллу.
— Беллс, ты понимаешь, что Сопливус поимел весь род Блэков?
— Да? — удивилась Беллатрикс. — А тебе он какое кино показывал?
Сириус сердито уставился на кузину, но его рот против воли скривился в усмешке.
— Или ты в переносном смысле? — Белла сделала третий глоток. — Тогда у меня встречный вопрос. А тебя это настолько сильно волнует? По-моему, я уже не маленькая девочка.
Сириус помолчал. Потянулся к бутылке, даже схватил ее за горлышко, но остановился. Блэк тихонько подергал себя за патлы, будто собрался рвать на себе волосы.
— Безусловно, — наконец, произнес он и с силой отодвинул стакан.
— Тогда какие могут быть проблемы? — Белла опять пригубила огневиски.
Блэк опять замолчал.
— Глупо это все, — наконец, заговорил он. — Я понимаю, что ты старше, и все прочее, и запрещать тебе что-то я не вправе…
Беллатрикс молча кивнула. Похоже, Бродяге нужно было выговориться.
— Нет, ты на самом деле в своем праве, — продолжил Сириус; похоже, стакан без закуски на него уже подействовал. — Но мне неприятно, что вот этот вот — и тебя…
— Без подробностей, — тихо, но твердо произнесла Беллатрикс.
— Угу, — Бродяга подпер руками подбородок. — Пусть будет без подробностей. Знаешь, мне сейчас хочется орать, возмущаться и просто… взвыть. А не получается. Вроде уже готов, а так думаю: «Зачем?» И сразу все желание шуметь пропадает.
Сириус притянул бутылку и начал ее пристально рассматривать.
— Мы просто уже откричали свое друг на друга, — Беллатрикс аккуратно коснулась пальцами плеча кузена.
— Думаешь? — фыркнул Блэк и наполнил свой стакан. — Да нет, все проще. Ты помнишь, как ты кричала, когда пришла ко мне? И что, мне орать так же из-за какого-то… Сопливуса? — Сириус собрался выпить, но передумал и поставил стакан. — Ты думаешь, что я буду орать из-за Снейпа, когда не орал из-за Волдеморта? Я не моя матушка.
Блэки, не сговариваясь, чокнулись стаканами и сделали по глотку огневиски.
— Знаешь, я подумал сейчас, — продолжал Бродяга. — Кажется, я понял, отчего матушка так себя вела. У нее просто в жизни не было ничего серьезного. Гриндевальдовскую войну она застала еще школьницей, Волдеморта застала под самый закат… вот и орала одинаково, что из-за незастеленной кровати, что когда я в девять лет полез на чердак и чуть не убился.
— Я знаю, — кивнула Белла.
Сириус осмотрелся. Нашел взглядом флакон отрезвителя и успокоился; даже в самом пиковом случае можно быстро прийти в себя.
— Вот и получилось то, что получилось. Мне никогда не нравилось в этом доме. Каждое лето возвращался, как… даже не знаю куда. Мне было десять, и мама гордо говорила, что я настоящий Блэк. А потом попал на Гриффиндор и меня стали ругать, — Сириус ухмыльнулся, — за то, что веду себя как настоящий Блэк.
Беллатрикс еще раз пригубила огневиски.
— А самый противный момент — когда вьезжаешь в Лондон.
— Именно, — очень серьезно согласился Бродяга. — А сейчас мне тут хорошо. Тут мой дом. Семья, жена…
— А жена как? — поинтересовалась Беллатрикс. — Ты с ней больше общаешься, чем я.
Сириус огляделся и пару секунд прислушивался. Наконец, он склонился к уху кузины и жарко зашептал, обдав ведьму запахом перегара.
— Пенни тебя опасается.
— С чего ей меня опасаться? — удивилась Белла.
— В самом деле, с чего полукровной волшебнице опасаться тебя? — Сириус чуть отстранился и заржал. — Покажи хоть кого-то, кто тебя не опасается.
— Ты, — Беллатрикс без церемоний показала пальцем на Бродягу; то ли алкоголь сделал свое дело, то ли еще что.
— Может быть. По меньшей мере, запри нас двоих в одной камере — остался бы только кто-то один, — Сириус помрачнел и сделал глоток огневиски.
— А потом я бы сошла с ума. Или ты.
— Наверное, да, — очень медленно проговорил Бродяга; его язык еще не заплетался, но Блэк смело шагал к опьянению. — И не было бы ничего этого. Знаешь, я часто удивляюсь, как так получилось, что мы вообще стали разговаривать. Ты ведь все знаешь про нас до восемьдесят первого.
Беллатрикс помолчала пару секунд, собираясь с мыслями. Бродяга нависал рядом и тоскливо рассматривал полупустой стакан. Повисла неприятная, тяжелая тишина, будто оба думали, что делать с чемоданом без ручки — нести тяжело, а выбросить жалко.
— Знаю, — односложно ответила Белла.
— А знаешь, когда я понял, что буду с тобой говорить? — Сириус бросил взгляд на огнвиски и уставился на кузину. — Когда тебя притащили из карцера. Ты еле ворочалась, и я понял — если ты будешь буйствовать, тебя выпьют досуха. И тогда мне стало страшно, Беллс. Своими подколками и шутками я мог бы тебя убить. Тогда мне жалко не было, — Блэк посмотрел прямо в глаза Беллатрикс. Он дождался еле заметного кивка и продолжил. — Но убить вот так… нет, я такого сделать не мог. Сошлись бы мы в бою — тогда да, но не там, в Азкабане.
— Там забывают старые дела… — медленно произнесла Беллатрикс. — Нет, не забывают, просто откладывают в сторону. А я побоялась сойти с ума. Я чувствовала, что меня там надолго не хватит. Вот с этого все и началось. Знаешь, даже странно. Мы оба — Блэки, оба, прямо скажем, не любимые дети, оба похожи. И так все по-разному сложилось, — ведьма помолчала. — Хорошо, что мы осознали себя братом и сестрой.
Не сговариваясь, Белла и Сириус стукнулись кулачками и залпом выпили свои стаканы.
— Слушай, — Беллатрикс поморщилась от выпитого, — объясни хоть ты: зачем она покрасилась?
— А ты почему носки снимаешь только в ванной? Вот то-то же. Ты знаешь, что на Пенни наорала матушка, а она побоялась закрыть шторки?
— Что? — вот теперь Беллатрикс удивилась по-настоящему.
— То, Беллс, то. Пенни — полукровка, хорошая, милая, но она все равно еще не до конца освоилась с этой ролью. К тому же прапрабабка прекрасно с ней возилась, но внушила ей, что до первенца… в общем, ты все понимаешь.
Беллатрикс кивнула.
— Надо поговорить с теткой, — сказала она после небольшой паузы. — Но утром. На трезвую голову. Сириус, — Белла потерла лоб, — Пойдем по кроватям, пока я могу ходить нормально.
Обычно Беллатрикс почти не пила спиртного. Неожиданно большая доза огневиски уже действовала на нее; Белла вроде как еще могла думать, говорила не заплетающимся языком, могла спокойно ходить… и при всем этом понимала — еще немного алкоголя, и она окажется в насквозь омерзительном состоянии.
* * *
…Взрослые — очень странные люди. В их жизни столько интересного и серьезного, а они обсуждают какую-то ерунду. Белла никак не могла понять, почему они так себя ведут. Она тихонько прокралась к дверям комнаты, чтобы подслушаь дедушек и папу. У них была магия, интересная работа, даже война с Гриндевальдом. В представлении маленькой девочки, они могли хоть всю ночь обсуждать разные важные дела… а они слушают дедушку Арктуруса, который рассказывает про своего книззла.
Обидно.
Белла разработала целую операцию. Когда дети легли спать, а мама отправилась к мелкой Нарцисске, Беллатрикс выбралась из кровати. Она тихо прокралась к дверям комнаты. Девочка думала, что трое дедушек и папа будут говорить о чем-то очень интересном. Когда тебе еще долго до Хогвартса, начинаешь внимательно слушать всякие рассказы о колдовстве.
Но ни папа, ни дедушка Поллукс, ни дедушка Арктурус не рассказывали ничего такого, что Белла бы хотела послушать. Она надеялась, что о чем-то скажет дедушка Регулус, который видел вживую самого Гриндевальда. Но Регулус Блэк, старый и сухой, почти все время молчал.
И это тоже обидно. Дедушка Регулус появлялся в гостях очень редко. Он казался очень старым, на войне он потерял глаз, и Белла никак не могла поверить, что он младше дедушки Арктуруса. Но дедушка Регулус даже ранил Гриндевальда! И он про это никогда ничего не рассказывал, а сама Беллатрикс хотела его спросить, но не решалась.
-…Как она? — спросил из-за двери Регулус своим скрипучим голосом.
— Боггарт жены, — Белла удивилась, услышав грустный голос; папа никогда не казался настолько… младшим.
— Об этом стоило думать раньше, сын, — Белла узнала деда. — Теперь с этим надо работать.
Повисла противная, тяжелая пауза. Девочка за дверью не до конца понимала, но догадывалась, о чем папе надо было думать раньше.
— Неудивительно, — проскрипел Регулус Блэк. — Но эта девочка — какая надо девочка. Я считаю, что ее стоило узаконить. Такой девочке ни к чему судьба бастарда…
Что такое боггарт, Белла знала, а что такое бастард — нет. Но узнать она не успела; девочка настолько увлеклась подслушиванием, что не услышала бабушку. Бабушка цапнула ее за ухо — крепко, но не больно — и увела спать. Так бы никто и не узнал о том, что Беллатрикс подслушивала поздние беседы взрослых, если бы не ее неуемное любопытство…
— …Папа, а что такое бастард? — спросила шестилетняя Белла на следующее утро, не слишком понизив голос.
…Госпожа Беллатрикс Блэк проснулась и села в кровати. Она часто просыпалась по ночам. Белла с ее привычкой к теплу и попытками натянуть одеяло до самого носа регулярно оставляла открытыми ноги. Чаще всего она сама во сне поправляла одеяло. Но иногда ногам, несмотря на носки, становилось холодно, и ведьма просыпалась.
Беллатрикс, не глядя, нащупала палочку и наколдовала неяркий огонек. По опыту она знала, что снова заснет, стоит ей согреться. При свете «Люмоса» ведьма поправила одеяло и закуталась поудобнее, так, чтобы не раскрыться из-за неосторожного движения. Уже улегшись в коконе и погасив свет, она вспомнила тот вопрос шестилетней девочки.
Она спросила отца после завтрака. Белла говорила не так уж и громко, но вся семья это расслышала. И каждый из них отреагировал по-своему. Девочка действительно не знала, что значит это слово; но оно было сказано про нее, про судьбу, которой она избежала. И она хотела узнать. Но отец даже покраснел. Отвел взгляд дедушка Регулус. Белла тогда поняла, что сказала что-то очень неприличное, такое, что говорят только взрослые и только тогда, когда думают, что дети их не слышат. По меньшей мере, дедушка и лорд Блэк мрачно переглянулись.
А еще она расстроила бабушку. И маму. Но маму больше. Друэлла своим взглядом чуть не прожгла на дочери дырку. Уже позже, чуть повзрослев, Беллатрикс поняла, что этот взгляд означал простую мысль: «Бастард — это ты!»
Беллатрикс негромко рассмеялась. Даже забавно, что сейчас судьбу дома решают она и Сириус. Нет других Блэков. Только эти двое. И Пенни, но она не урожденная Блэк. И ее будущий ребенок. Нет Друэллы, нет по-настоящему сильных внуков директора Блэка, а вот Вальбурга еще есть в облике портрета. И вопрос с ней надо бы решить.
Беллатрикс согрелась и заснула: утро надо будет начать с тетушки.
* * *
За завтраком она больше всего опасалась, что Сириус каким-либо образом взбрыкнет и начнет свежевать прошлое. Но Бродяга ни словом не упомянул Снейпа. Они спокойно поели, болтая одновременно обо всем и ни о чем. Сейчас Белла присмотрелась к супруге Сириуса и обратила внимание на некоторую скованность невестки. Если бы не замечание Сириуса и не внимание к мелочам, она бы и не увидела мелких деталей.
