По меньшей мере, Сириус не стал ее расспрашивать о причинах беспокойства. С его-то точки зрения, наверное, все уже закончилось успешно. Никакого подвоха от директора он и ждать не будет.
* * *
Когда Бродяга отошел, Белла совершенно по-детски топнула ногой. Будто маленькой принцессе надо сердито топнуть своей ножкой и все домочадцы завертятся вокруг нее. Правда, принцесса должна быть для этого светловолосым ангелочком. Ведьма сложила руки на груди и снова прислонилась к стене. Сириус, как всегда, выбрал самое лучшее время, чтобы ее побеспокоить.
Может, еще раз покурить для успокоения? Беллатрикс, секунду помедлив, отказалась от этой идеи. Не хватает дождаться еще кого-нибудь; тот, кто мог ей сообщить что-то действительно важное, уже убежал озадаченным. После визита Блэка ей казалось, что каждая секунда промедления принесет еще кого-то с неприятными напоминаниями и дурной новостью. Хотя, с другой стороны, можно приказать Кричеру следить за Гарри, пока тот живет у Сириуса. Разумеется, это не общение с ребенком, но это может дать хоть какое-то понимание того, что собой представляет Гарри.
Белла ухмыльнулась и зашагала к каминам. В конце концов, все не так уж и плохо. Драко смог ее предупредить, да и вообще племянник очень здорово прибавил с тех пор, как они виделись последний раз. Бродяга скоро привезет крестника. Надо теперь подумать о поместье дяди.
— Здравствуйте, госпожа Блэк, — тот, кто это произнес, оказался рядом, на расстоянии вытянутой руки.
XLIV. Память
Беллатрикс, едва услышав этот голос, почувствовала, как ее обхватывают холодные руки. Чуть не подскочив на месте, она развернулась. Перед ней стоял Альбус Дамблдор.
— Могу ли я поинтересоваться, госпожа Блэк, что привело вас в Хогсмид? — директор говорил мягко, но глаза за очками-половинками казались Белле льдинками.
— При всем уважении, господин Верховный Чародей, — Белла не смотрела в глаза Дамблдора, — я бы хотела понять, чем вызвано ваше беспокойство.
— Я директор школы, — Альбус слабо улыбнулся, без капли теплоты в глазах, и сделал пару шагов к отделению совиной почты. — И должен беспокоиться за своих учеников.
Смотреть в глаза Дамблдору было нельзя. Думать о том, что сказал Драко, было нельзя. Думать о планах насчет Гарри тоже нельзя. Беллатрикс владела окклюменцией, но не на таком уровне, чтобы защитить свои мысли от Дамблдора. Нужно было загнать свои секреты как можно глубже, выставив на поверхность другие воспоминания.
— Я не встречалась ни с кем, кроме своего племянника, — в конце концов, все видели, как Белла уходила с Драко. — И проводила до Хогсмида своего кузена.
— Признаться честно, я удивлен, как вы нашли общий язык с Сириусом, — боковым зрением волшебница увидела, как Дамблдор покачал головой. — Ваша мотивация для меня даже загадка.
Директор перескочил на другую тему… или подошел к тому, что его интересовало.
— Члены нашей семьи не любят оставаться обязанными, — пояснила Беллатрикс. — Блэк всегда платит свои долги, это в наших правилах.
Интересно, догадается ли Дамблдор, что Сириус фактически спас ее от безумия? Или все-таки спросит?
— Это похвально.
— Вы ведь не об этом хотите спросить, господин Верховный Чародей, — холодно заметила Белла.
— Возможно, но мне кажется, что и вы хотели бы говорить о другом, — что характерно, директор предполагал, что у Беллатрикс есть тема для беседы с ним.
— Тогда к чему же эта обходительность?
— Один поэт написал, что мир — это театр, а женщины и мужчины в нем актеры, — спокойно произнес Дамблдор.
— Я слышала, кто такой Шекспир.
— Это похвально, — сказал директор так, как будто хвалил ученицу. — Все мы играем свою роль в жизни, и эта роль обязывает к определенному образу. Старый директор Хогвартса должен быть чудаковатым и добрым дедушкой.
Беллатрикс фыркнула.
— А я тогда должна носить черное, любить готику, и вести себя как демон, который вырвался из христианского ада?
— А вот это, госпожа Блэк, — Дамблдор оказался неожиданно серьезным, без капли своих обычных чудачеств, — зависит от того, какую роль в жизни для себя отводите вы.
Волшебники подошли к отделению почты.
* * *
Белла, оказавшись дома, почувствовала себя выжатой, как лимон. Холодный, пронзительный взгляд Дамблдора подействовал на нее не хуже дементоров. Тому, что директор мог к ней незаметно подобраться, Беллатрикс не сильно удивлялась. Она гораздо хуже понимала, зачем вообще Дамблдору понадобилось с ней говорить.
Напрашивалось предположение, что Альбус просто пытался ее пролегилиментить. Но Белла не смотрела ему в глаза и не думала о встрече с Драко. Вряд ли Дамблдор смог считать что-то такое, чего еще не знал. Он, конечно, взломал бы защиту Беллатрикс, но не за несколько минут.
Ведьма стянула зимнюю мантию и повесила ее на крючок. Мысли о целях директора упорно не покидали голову Беллы. Кроме мотивов директора, она задумалась о куда более насущной проблеме. О его целях. Чего хочет Дамблдор? Не поболтать же! И не склонить к покаянию. Единственное, в чем Беллатрикс была уверена — Дамблдор отличается построением сложных, запутанных планов. Даже окружающие его люди не до конца понимают всех замыслов директора.
С одинаковым успехом Альбус мог просто проверить, что собой представляет Беллатрикс, и найти в ее памяти одну маленькую зацепку, замыкающую его очередную схему. Но он оправдал ее в ситуации, когда можно было вдоволь крючкотворствовать. Дамблдору сейчас не нужно под нее копать… или просто ведьме хочется так думать?
Белла неосторожно задела стул, и поморщилась, увидев, как распахиваются шторки на потрете Вальбурги.
* * *
После того, как Беллатрикс в полный голос орала о том, что она вытащила из Азкабана Сириуса Блэка, тетушка Вальбурга ни разу не показалась ей на глаза. Волшебница уже ожидала бури, но тетя, действительно смогла ее удивить.
— Белла, как ты могла? — Вальбурга не выглядела властной или напористой, какой Белла помнила ее при жизни.
Госпожа Блэк, супруга Ориона Блэка, казалась старой, высохшей и истощенной женщиной.
— А как могли вы, госпожа Блэк? — Белла ответила вопросом на вопрос. — Почему мне пришлось объяснять вашему старшему сыну, что такое наш род?
Ведьма резко закрыла шторки на теткином портрете.
* * *
На следующий день Беллатрикс проснулась с неприятной сухостью в горле. То ли не стоило подпирать собой холодную стену, то ли стоило одеться потеплее и ходить по Хогсмиду помедленнее, но ведьма немного простыла. Когда она выпила принесенное эльфом перцовое зелье, на часах было примерно пять утра: если лечь рано вечером, то проснешься ранним утром. Кричер пробрюзжал, что хозяин Сириус завалился домой за полночь и устроился в своей спальне. Что ж, Белла ожидала, что Бродяга засидится в Хогсмиде. Не разбудил — и то хорошо.
Ведьма находилась в состоянии оцепенения: вроде и хочется спать, но уже не получается. Она попросту спрятала руки под одеяло и прикрыла глаза. Все же, что ей хотел вчера сказать Дамблдор? Очертить линию, за которую не стоит лезть? Просто посмотреть на ее состояние? Туманно намекнуть на выбор приоритетов?
Рядом с Беллатрикс оказались Нотт, Малфой и Яксли. Точнее, она вошла в их тесную компанию. Все трое в семидесятых занимались преимущественно деньгами, пропагандой и политикой: далеко от боевых операций, но близко к войне. Появление в их рядах боевика было однозначным тревожным звонком. Дамблдор не мог не знать, что собой представляет Беллатрикс Блэк.
Люциус, как сейчас Белла понимала, подмял под себя большую часть тех, кто остался на свободе. Он не стал изображать из себя нового лорда, он вообще не выстраивал формальную иерархию. Рядом с ним находились чистокровные волшебники, многим ему обязанные. Те же Крэбб и Гойл, как по обрывкам сведений понимала Белла, избежали тюрьмы лишь благодаря заступничеству Малфоя. Нотт и Яксли смогли выкрутиться сами, но держались в фарватере Люциуса. В этом смысле войти в компанию к Малфою на равных для Беллатрикс было очень серьезным успехом.
Казначей, пропагандист и юрист делали то, что хорошо умели. Они делали политику и медленно подбирали под себя министерство. Их поведение чем-то напоминало Белле японских и немецких магглов: подняться после сокрушительного поражения другим способом. Белла знала, что Люциус вытащил Макнейра, Селвина и Роули. Она слышала о них, причем Нотт не скрывал, что эти трое всегда послушаются Малфоя. А вот Эйвери в их компанию не входил.
Раз Люциус позвал куда-то Беллатрикс, он ни за что не позовет туда Эйвери.
* * *
Упивающиеся сидели за длинным столом, внимательно слушая Темного Лорда.
— Соратники мои, — Волдеморт говорил негромко, но его было отчетливо слышно. — Мы зажгли пламя, которое уже не погаснет. Мы взяли на себя великую ответственность. Мы доверили судьбу волшебной Британии силе нашего оружия.
Беллатрикс пробежалась взглядом по волшебникам в черных мантиях. Волшебница еле заметно улыбнулась, увидев Снейпа и кузена. Обоих усадили близко к Лестрейнджам.
— Я уже говорил вам, что мне было трудно принять такое решение, — Белла снова повернула голову во главу стола. — Но я рад видеть среди вас полное отсутствие сомнений. Я рад видеть, что за мной стоят люди, готовые пойти до конца.
«Да, я пойду до конца».
— Все читали свежий номер «Пророка»? — волшебники закивали головами. — Тогда вы все знаете, как нас боятся. За два неполных месяца мы посеяли страх, мы шокировали министерство, этот колосс на глиняных ногах. Они будут держаться за власть из страха, но я не сомневаюсь, что мы вырвем власть из их гнилых зубов.
Беллатрикс улыбнулась, не отводя взгляд от Волдеморта.
— Они заклинают население, что мы собираемся их порабощать. Но я спрошу вас: а что такое свобода? Разве свобода — это возможность выбрать министра, который проведет за весь срок своих полномочий два законопроекта? Наша с вами свобода начнется с воплощения той программы, которую мы выбрали. Свобода волшебников начнется с того, что они вспомнят о том, кто они есть. В нас говорит кровь. В нас говорит наследие наших предков. Это наша историческая миссия — вести за собой остальных и протаптывать им дорогу, и я призываю вас сплотиться вокруг этой цели.
Темный Лорд говорил. Могущественный. Властный. Мудрый. Облекший в слова те мысли, которые витали в головах чистокровных с сороковых годов. Беллатрикс впилась в него взглядом. Сейчас она явно видела на Волдеморте кольчугу вместо черной мантии. Темный Лорд казался ей морским конунгом, готовым вести своих викингов к новым берегам.
Все внимание Беллатрикс сосредоточилось на Волдеморте. Она почти ничего не замечала, кроме Темного Лорда, его манеры говорить и держаться. Он не повышал голоса, он просто разговаривал с Упивающимися, но его слушали так, как никого другого. Белла теперь знала, какой будет ее мечта: выпустить Смертный Знак над поверженным министерством. Она сосредоточилась на Волдеморте, и тем неожиданнее для нее стали слова мужа.
— Эйвери! — резко сказал Рудольфус. — повтори, что ты только что произнес.
Слова Лестрейнджа ударили ее по ушам, как молоток. Беллатрикс теперь увидела побледневшего Эйвери, рассерженных мужа с деверем и удивленного кузена.
— Эйвери, — мягко произнес Волдеморт. — Тебя же просят повторить.
Молодой волшебник замялся.
— Если ты решил пошептаться, пока я говорю, то, вероятно, у тебя хватит решительности и повторить свои слова погромче.
— Я… — Эйвери резко побледнел. — Я… мой лорд, я был слишком возбужден после операции.
— Меня это не интересует, — Волдеморт был мягок, но от его мягкости веяло могильным холодом.
— Я шепнул Снейпу, что Беллатрикс Лестрейндж… — Эйвери судорожно набрал в грудь воздуха. — Не сводит с вас взгляда и... что лорду Лестрейнджу пора забеспокоиться.
— Это оскорбление, за которое вызывают на дуэль, — Рудольфус тяжело и многообещающе уставился на волшебника.
Эйвери лихорадочно переводил взгляд с Лестрейнджей на Темного Лорда.
— Я мог бы наказать тебя сам, — Волдеморт жестом указал Беллатрикс молчать. — Или доверить это леди Лестрейндж. Но я бы предпочел, чтобы лорд Лестрейндж сами разобрался с оскорблением его семьи.
— Мессир, позвольте мне! — Беллатрикс вмешалась, едва Темный Лорд замолчал.
— Нет, леди Лестрейндж, — покачал головой Волдеморт. — Я ценю ваши таланты, но вы все же дама.
— Но в юбке здесь только Эйвери! — повысила голос ведьма.
— Беллатрикс, — в голосе Темного Лорда послышалось шипение василиска. — Ты решила со мной пререкаться?
— Ни в коем случае, мой лорд, — волшебница опустила взгляд.
* * *
Темный Лорд отказал ей. Белле было тогда семнадцать лет, и она была готова на все. Сбежать из дома, всюду сопровождать его, быть его преданной подругой — она действительно была готова на все, ни на что не претендуя. Тем оскорбительнее было слышать, что кто-то считает ее любовницей Волдеморта.
Темный Лорд отказал ей, и Беллатрикс вышла замуж за Рудольфуса Лестрейнджа. Может, она его и не любила, но не изменяла супругу, как думает Эйвери.
Рудольфус Лестрейндж и его противник вошли в круг и встали в боевую стойку.
— Начинайте, — произнес Волдеморт.
Белла вздрогнула, увидев бледное и злое лицо мужа. Едва только прозвучал сигнал, Эйвери выпустил сразу несколько заклинаний, но Рудольфус даже не ставил «Протего». Казалось невероятным, что крупный и массивный Лестрейндж может так быстро двигаться; он просто увернулся от серии «Экспеллиармусов».
Рудольфус медленно приближался к Эйвери, уклоняясь от заклинаний; его хвост волос, взметнувшийся во время очередного пируэта, показался Белле скорпионьим жалом.
— Я погоню тебя пинками из этого круга, — прорычал Лестрейндж, сделав еще пару шагов.
Противников отделяло друг от друга меньше трех метров, но Эйвери никак не мог поразить Рудольфуса. Единственное, чего он добился — Лестрейндж поставил «Протего».
— Сначала тебе надо меня одолеть! — выкрикнул Эйвери.
— Я уже тебя одолел, — произнес Рудольфус, выпустив в упор невербальное «Инкарцеро».
В дверь спальни осторожно постучали, и задремавшая было Беллатрикс проснулась.
* * *
— Кричер сказал, что ты заболела, — с порога заявил Сириус. — Поэтому я думаю, что кормить тебя надо тут.
Беллатрикс улыбнулась.
