— Что «но»?! — взвилась Белла. — Мало мне того, что артефакт испорчен из-за раковины, так еще и невесть что приходит на меня полюбоваться? Что еще у вас не предусмотрено?!
— Сядь! — резко сказала Кассиопея.
— Ну? Я жду объяснений, — Белла даже и не подумала сесть в кресло, но заговорила чуть тише.
— Я вижу, что ты всерез восприняла мое предложение, — Кассиопея прикрыла глаза. — Подобное я видела только когда готовила весь этот проект. Меня они не сильно донимали и очень скоро утихомирятся. Думаю, что точно так же будет и с тобой.
— Только лишь думаете?
— Предполагаю со значительной долей уверенности. Для меня это прежде всего признак твоей решимости, милая внучка.
— Кажется, я ясно сказала — я буду иметь этот ритуал в виду, — Беллатрикс с шумом выдохнула воздух. — Я бы не раздумывала, когда котел был цел, но сейчас…
— …Сейчас ты уже ищешь подходящую жертву, или я ничего о тебе не знаю, — Кассиопея улыбнулась, не открывая глаз. — Ты не Сириус с его благородством. Ты не Вальбурга с ее страхами. Тебе приходилось убивать, пытать, запугивать — в моем предложении нет ничего такого, что бы тебе не приходилось делать в своей жизни. Вопрос в том, чего ты хочешь добиться этим ритуалом.
Кассиопея поднялась и исчезла, не спрашивая разрешения. Беллатрикс осталась наедине со своими страхами. Что-то опять колыхнулось на рубеже зрения, но она восприняла это куда спокойнее, чем в самом начале.
Одного не отнять — цель, ради которой Кассиопея все это затеяла, уже достигнута. Сириуса оправдали и его дети продолжат линию Блэков. Для чего ей это сейчас и чего она хочет достичь? Просто вернуть себе те потерянные годы или за этим желанием стоит нечто иное, куда большее?
Беллатрикс втянула воздух. Головная боль пришла вновь. Она запульсировала под черепом. Боль несла страх. Страх напоминал о подорванном здоровье, о слабости, о будущем угасании, которое подбиралось ближе и ближе. Черная магия сулила избавление от этого липкого страха. Но только ли избавление?
Белла опустилась в кресло и откинулась на спинку. Ее взгляд упал на бумаги и книги. Как будто все дело лишь в ее здоровье. Дом Блэк удержался на краю пропасти, фальшивый Волдеморт обескровлен, но что будет, когда она превратится в больную развалину? Проделать такую работу и видеть свое бессилие? Пустить судьбу на самотек? Даже десять лет могут быть благословлением в ее ситуации, потому что после войны настоящая работа только начинается.
«Войны», — произнесла Беллатрикс, смакуя это слово. Зверь, надежно поселившийся в ее сознании, проснулся и заворочался. Уколы боли вонзились в ее череп, как гвозди. Она почувствовала, как наяву, душный тяжелый запах. Зверь вернулся к ней еще в ту ночь, когда она выследила Петтигрю. С этим чудовищем не могла сравниться даже одержимость оборотней. Зверь питался ее яростью, ее боями, ее победами. От одной мысли, что она не сможет ничем утолить жажду этого чудовища, Белла вздрогнула. Умение сражаться было лучшим ее качеством.
Но почему? За всеми ее достижениями и успехами стояло ясное, осязаемое желание признания. С самого детства ей надо было доказать — прежде всего, самой себе — что она действительно Блэк, а не случайно нагулянный ребенок. Сейчас ей уже не хотелось, чтобы кто-то погладил ее по голове и сказал, что она молодец. Она добилась многого и многое осознала о себе. Но на смену детскому желанию признания пришел настоящий перфекционизм. Ей не хотелось чего-то необычного — ей было достаточно лучшего. Белла, наконец, смогла сформулировать, что мучило ее сильнее всего — незавершенность дела.
Да, ради дела всей жизни можно совершить многое.
* * *
На самом закате солнца в Коломенском на обзорной площадке над Москва-рекой появились двое. Еще крепкий старик и мужчина средних лет. Их длинные черные плащи в холодной осенней Москве выглядели естественно. Даже трость с собачьей головой, на которую при ходьбе опирался старик, не выбивалась из образа. Они оба встали у края и некоторое время смотрели на реку и корпуса маггловских зданий, обесцвеченные холодом и сумерками.
— Полагаю, что все идет к старту, — произнес старик. — Настоятельно рекомендую отдохнуть сейчас, Андрей. Летом расслабляться не придется. Неделя-другая еще есть, воспользуйся этим временем. Но не забудь сказать, в каком углу России тебя искать в случае чего.
Андрей Чернов пошевелился и негромко ответил:
— Как всегда, я отправлюсь на дачу в Крыму, мой лорд.
Верховцев еле заметно улыбнулся.
— Как говорил мой дед, это дело вкуса. Хотя мне сложно понять, что там делать зимой.
— Севастополь всегда казался мне южным Петербургом, Афанасий Васильевич. Его можно посетить и в зимнее время.
— Кстати, о Петербурге, — кивнул Верховцев. — Через три недели я жду тебя там. Известная тебе квартира в Приморском районе готова: работы минимум на месяц.
— Как пожелаете.
Оба замолчали и продолжили рассматривать заснеженный берег реки. Их бледные лица сами казались занесенными снегом.
— Как я вижу, договороспособность выбранной в британском конфликте стороны не вызывает вопросов, — заговорил Верховцев, и Чернов еле заметно напрягся. — Но как тебе Малфой?
— Я полагаю, что он нам не доверяет.
— Мы ему тоже. Здоровое недоверие вообще хорошая основа для совместной работы.
— Я опасаюсь, что после победы он попытается развернуть ситуацию в свою пользу или не выполнить часть обещаний.
— Через два дня Маргарита должна вернуться в Москву. Думаю, что мы подключим ее к обеспечению наших интересов в сделках в Британии. Невменяемое алчное ворье как раз ее специальность. Но, как я могу судить, ты предлагаешь вмешаться в британский конфликт более интенсивно?
— Полагаю, это было бы разумно, Афанасий Васильевич, — Чернов слегка наклонил голову.
— А я бы не был в этом уверен. Но я рассматриваю и такой вариант. Пока что издержки слишком высоки. Но ты услышал меня, Андрей? Как только твоя супруга вернется из Киева, скажи ей, что ее ждут.
— Маргарита явится, Афанасий Васильевич.
— Очень хорошо, — Верховцев отвлекся от склона и повернулся к дороге, по которой они оба пришли к обзорной площадке. — Теперь ты пока что свободен. Можешь отдыхать.
Чернов коротко поклонился и исчез. Верховцев остался один в сумрачном холоде. В те несколько минут, за которые Чернов успел завести машину и поехать забирать дочь из школы, старик даже не пошевелился. Лишь когда на дорожке появился силуэт в похожем плаще, Верховцев еле заметно кивнул.
— Здравствуй, Олег.
— Здравствуй, Афанасий.
— У нас есть тема для серьезного разговора.
CXXI. Треск швов
Скримджер обречен.
Беллатрикс не могла как-то иначе истолковать пришедшие утром новости. Дамблдор раскритиковал подготовленный Министерством проект нового торгового договора с Францией. «Пророк» в утреннем выпуске вылил немного грязи на Дамблдора. Лить много все-таки пока опасались. В газете лишь осторожно намекнули на то, что великий маг и директор школы может не столь хорошо разбираться в экономике.
Несколько полос были выделены под душеразирающие описания министерской коррупции. Большинство перечисленных фактов не были секретом для минимально знакомого с темой человека. «Пророк» следовало изучать с одной целью: что выносится за пределы Министерства и к чему готовят общественное мнение. И судя по тому, что все факты относились строго к времени правления Скримджера, общественное мнение готовили к новому переделу власти. Министерство могло выбирать между поражением сейчас и катастрофой позже, но, видимо, оно ухитрилось выбрать оба варианта сразу. Если раньше оставалась хоть капля надежды на то, что Скримджеру хотя бы не будут мешать, то теперь она растаяла.
— Такое чувство, что они просто не понимают масштабов опасности, — слова Беллы прозвучали почти как жалоба.
Сириус пожал плечами.
— А считают ли они все это опасностью? — сказал он. — Это для тебя он фальшивый Волдеморт. Про меня помолчим. А что меняется для какого-нибудь клерка?
— Зависит от доли маггловской крови.
— Вряд ли, Беллс, — Бродяга рассмеялся. — Твои не то что не трогали полукровок, они еще принимали их в свои ряды. Полукровки полезны. Но вот беда: ни тебе, ни мне, ни Джейми, ни твоему племяшу, ни Руквуду не надо доказывать, что мы истинные маги. Мы чистокровны, это общеизвестно. Нет смысла что-то доказывать детям магглов — с ними тоже все ясно. А вот множество полукровок, когда… если Волдеморт возьмет Министерство под контроль, кинется доказывать свою истинность. Свою верность. Им обязательно надо будет это делать. Иначе их сожрут менее принципиальные коллеги. Логично?
— Логично, даже не поспоришь.
— И даже больше, — Сириус со своей улыбочкой выглядел прямо как Поллукс Блэк. — Министерство на средних уровнях состоит из таких вот полукровок. Исполнительных и дисциплинированных…
— …И не любящих рисковать.
— Именно. И поэтому, если что, Волдеморта воевать будем только мы.
* * *
— Все это не вчера началось, — Руквуд отвлекся от книги. — Еще в моей юности стало понятно, во что может превратиться Министерство. Неудивительно, что в семидесятых полыхнуло.
— Также неудивительно, что после войны Министерство окончательно превратилось в рассадник серости. Лучших повыбили, — Сириус выплеснул капельку яда.
— Я рассказывал вам, как именно оказался в рядах Упивающихся? — мягко улыбнулся Руквуд. — Кажется, да.
— Насколько мне известно, ваш проект закрыли по распоряжению министра магии, — заметил Сириус.
— Дело не столько в том, что он был закрыт. Дело в том, как он был закрыт, мастер Блэк.
Белла щелкнула зажигалкой и прикрылась от спорщиков заслоном дыма. От Руквуда веяло злостью и затаенной болью. Сириус еле слышно постукивал пальцем по подлокотнику кресла. Конечно, тема Министерства не могла не всплыть за завтраком. Конечно, удержаться от спора о прошлом Сириус и Руквуд не смогли.
— Дело было в шестьдесят третьем. Когда я был моложе и наивнее. Верите или нет, но даже назначение Нобби Лича я воспринимал… спокойно. Тогда я думал, что маггл, дошедший до поста министра, в нашем консервативном обществе должен быть воистину выдающейся личностью. Он и оказался выдающимся, но немного не в том направлении.
Руквуд протянул руку. Кричер в тот же миг возник из воздуха и вложил в нее стакан с водой. Волшебник сделал один большой жадный глоток и продолжил.
— Тогда в работу Отдела Тайн полезли с запретами. Кто-то решил свернуть нашу работу. Все наши исследования по продлению жизни. Я говорил, что у нас были результаты? Кажется, да, говорил. Но чья-то светлая голова решила искать гриндевальдовцев там, где их не было, и настаивала на сворачивании всей программы только потому, что одна из групп экспериментировала с образцами, взятыми у немцев. Как раз ваша двоюродная бабушка, Белла, занималась этим направлением.
«Если бы ты знал еще, как занималась», — подумала Беллатрикс. Говорить или нет хоть кому-то об их тайне — Белла до сих пор не могла решить. У нее почти не было шансов все сделать тайно и в одиночку, но кто согласится ей помочь? Сириус? Руквуд? Один ужаснется от самой идеи запытать кого-то до смерти, второй взвесит риски. Белла нервно затянулась; она сама не заметила, что перестала себя убеждать. Черное колдовство стало для нее чем-то запланированным.
— …И тогда я решил напрямую написать министру, — единственный глаз Руквуда чуть ли не засиял. — Я подробно изложил суть нашей работы, достигнутые результаты и, я полагаю, что смог привести достаточно аргументов в пользу продолжения проекта. И это письмо, как я узнал позже, миновало секретарей и дошло до самого Нобби Лича.
— И что же случилось? — спросил Сириус.
— Случилась очень простая вещь, мастер Блэк, — Руквуд вытянул сигарету. — С точки зрения ученого, я приводил аргументы, которые могли быть не приняты во внимание при предыдущих обсуждениях. С точки зрения министра, я возражаю ему, отказываюсь выполнить распоряжение и подвергаю сомнению политику Министерства. Возможно, мне стоило использовать другие выражения. Возможно, что у Лича было много недоброжелателей и провести решение в жизнь в начале полномочий было для него делом принципа. Возможно, что ценой нашей работы покупалось нечто. Возможно. Но в мою лабораторию после этого, образно говоря, ворвалась волчья стая.
— Могу себе представить.
— Нет, мастер Блэк, не можете, — резко сказал Руквуд. — У вас не было такого, чтобы на ваших глазах рушили результат десятилетнего труда. Именно рушили с выносом вещей и сожжением документов.
— И тем не менее, я настаиваю, что могу представить, — очень спокойно, как в глазе бури, произнес Сириус.
— Он в самом деле может, Руквуд, — вмешалась Беллатрикс. — Ты знаешь, почему.
— Да, — Руквуд сделал еще один глоток. — Я должен принести извинения, мастер Блэк. Вас ведь осудили, наплевав на все процедуры.
— Я принимаю извинения, — кивнул Сириус. — Продолжайте, пожалуйста.
— И вот после этого я и определился со стороной. Понимаете, мастер Блэк? Я вижу, что понимаете.
— Я понимаю. Но понимаете ли вы, мастер Руквуд, что своими действиями вы просто выбили всех, кто мог повлиять на ситуацию?
— Могли бы, — согласился невыразимец. — Но дело в том, что у меня даже тогда не было уверенности в том, что система могла быть исправлена без внешнего воздействия. О нынешних временах мы умолчим. Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но вы — человек, родившийся в шестидесятых. Вы взрослели в семидесятые в условиях нарастающего противостояния. А вот ваша кузина росла в шестидесятые годы. И застала немного другое время. А я это истеричное время застал уже зрелым человеком. И поэтому мои надежды на Министерство растаяли гораздо раньше. Фактически, мы считали, что используем метод, который может погубить Британию, для решения проблемы, которая должна погубить Британию.
— Знаете, мастер Руквуд, — медленно произнес Сириус, — я за десять лет общения осознал то, что наши мнения очень разные, но моя кузина свои убеждения именно что сформировала. Как я уже говорил, я не могу их принять. Но могу понять, откуда они взялись.
— Независимо от мотивации, мы все сейчас будем делать то же самое, что Лорд творил в семидесятых, — Руквуд облизнул пересохшие губы. — Все то, что мы узнаем о Министерстве, говорит об одном: система пошла вразнос. Они вынесли свои конфликты наружу. И что самое неприятное, в нашу экономику вот-вот залезут французы. Это печально. Если торговый договор пройдет, я боюсь, мы потеряем много рабочих мест.
