Глава 4. Тени и латенты
Гарри проснулся оттого, что Поющие Поганки снова завели свой унылый вой. От такого будильника вставать было не так приятно, и Гарри нащупал рукой ту шляпку, которая выключала этот кошмар, а потом тихо, чтобы ровно сопящий Рон не проснулся, спрятал Поганки под кровать. Уже было утро, и от вчерашнего праздника остались приятные воспоминания и легкая головная боль: после того, как они уговорили первые три бутылки усладэля, в холодильнике нашлись еще три. Гермиона, правда, поворчала, но усладэль очень приятно шел под великолепнейший торт, который испекла Винки, и она, в конце концов, сдалась. Перед сном они лихо исполнили гимн Хогвартса (Рон дирижировал собственной палочкой), и умирающая от хохота мисс Эвергрин погнала, наконец, их спать. У Гермионы оказалась своя комната, у них с Роном — одна спальня на двоих. Гарри вчера хотел расспросить Рона о том, что его братья рассказывали о мисс Эвергрин, но заснул, едва голова коснулась подушки. Теперь он вытащил медальон из-за ворота пижамы и начал его рассматривать. Определенно, золотой, слишком тяжелый для простой безделушки. Изображение феникса на нем было нанесено очень четко, а сам медальон, несомненно, очень древний. Впрочем, этот плоский кружочек золота был больше похож на женское украшение, одно из тех, которые надевала тетя Петуния, собираясь на торжественные мероприятия (Гарри знал, что внутри одной из таких безделушек она хранила первый локон волос Дадли, и считал это ужасно глупым). Может, Валери Эвергрин просто некогда было искать ему подарок, и он решила подарить первое, что нашлось в доме? Она, конечно, странная, но не до такой же степени, чтобы не понимать, что ему не следует дарить дамских украшений. Значит, это не случайный подарок? Гарри вспомнил вчерашние слова мисс Эвергрин, подумал и решил пока не снимать медальон. Интересно, перескочила его мысль на другое, почему из всех возможных вариантов Дамблдор решил остановить выбор на ней в качестве его хранителя? Странная женщина, даже дом у нее странный.
Теперь при утреннем свете Гарри разглядывал две большие кровати черного дерева, такие же внушительные комоды и книжные полки, пестревшие самыми разными обложками. Тихо, чтобы не разбудить Рона, Гарри поднялся и подошел познакомиться с книгами. Маггловская литература стояла здесь вперемешку с литературой магической. Рядом с истрепанным томиком Мильтона притаилась книжка сурового черного цвета с неожиданным золотым обрезом, на корешке которой была надпись — Цезарь Борджиа. "Яды в моей жизни". Собрания сочинений Теккерея и Шекспира оттягивали полку вверху, а под ними стояли книжки с явно научными названиями — "Кэт Пусси. Практикум по исчезновениям в средней школе. Книга для учителя", "Защита от сил зла в условиях маггловского мира: VXII Международная конференция. Сборник статей", "Колин МакАльпин. Руководство по обороне замков от боевых драконов противника в двух томах" (с обожженными краями) и подшивки старых журналов "Арифмантика и жизнь" за два прошлых года.
От всего этого можно было сойти с ума. Гарри уже привык, что обычно колдуны ведут себя совсем не так, как магглы, практически не ориентируются в маггловском мире и даже одеваются по-другому. Но здесь, в этой странной квартире, было все не так. Гарри чувствовал себя сбитым с толку, потому что не знал, как воспринимать то, что в ванной висело говорящее зеркало, вежливо пожелавшее ему доброго утра, а в коридоре — самое обычное, в старинной деревянной раме. На кухне Гермиона с помощью волшебной палочки помогала Винки готовить завтрак, немало смущая этим саму Винки, а в гостиной Валери Эвергрин пила кофе, одним глазом смотря новости по огромному телевизору, а другим погружаясь в лежащую перед ней стопку газет и журналов. Таймс лежал раскрытым рядом с Колдовскими науками, Дейли Мейл — вперемешку с Дейли Пророк, а Ведьмополитен и Космополитен были небрежно отброшены на край журнального столика.
— А, Гарри, ты уже проснулся? Привет, — Валери улыбнулась ему, отхлебнула из чашки и перелистнула страницу, на которой два гоблина грозили кулаками невидимому им читателю.
— Доброе утро, — Гарри присел на краешек кресла и покосился на мисс Эвергрин. Она была явно в приподнятом настроении. Голубой шелковый пеньюар она небрежно запахнула на груди, и тут Гарри увидел...
— У вас ТОЖЕ есть такой медальон? — Он был удивлен донельзя. Нельзя было ошибиться: в вырезе пеньюара сверкнула точно такая же золотая подвеска. На секунду ему показалось, что Валери Эвергрин смутилась, но она тут же рассмеялась.
— А что здесь удивительного?
— Ничего, просто... странно. Скажите, — осмелился Гарри, глядя ей прямо в глаза, — что особенного в этом медальоне? Вы же не случайно подарили мне именно его?
— Ты совершенно прав, — мисс Эвергрин откинулась на спинку дивана и пристально посмотрела на Гарри. — Но я не уверена, должна ли именно я рассказывать тебе об этом. Профессор Дамблдор сможет объяснить это куда лучше меня. А сейчас прости, мне пора бежать, — Она порывисто подскочила, побросала на столик газеты, и отправилась в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь.
Гарри решил, что неловко будет приставать к ней снова. Если не хочет говорить, что ж, потом действительно можно будет спросить у Думбльдора. Он отправился на кухню, где Гермиона уже доставала горячие булочки из ростера. На столе стояли тарелки с нарезанной ветчиной и сыром, а Винки ставила на стол дымящуюся кастрюльку с овсянкой. Она ныла:
— Мисси, мисси, вам не следует помогать Винки! Винки — хороший эльф, она сама справится с работой!
— Ох, Винки, — вздохнула Гермиона. — О, с добрым утром, Гарри. Мы уже закончили. Садись, я сейчас тебе соку налью.
— Гермиона, ты вообще понимаешь, что тут происходит, — Гарри растерянно сел на стул и впился зубами в горячую булку с маслом. — С позавчерашнего вечера я, например, чувствую, что с ума схожу! Кто она такая? Почему я здесь? Почему вы с Роном здесь? Что происходит?
— Мисс Эвергрин не сказала, но когда она уйдет, думаю, правильно будет почитать газеты. Я чувствую, что что-то случилось, — Гермиона поставила на стол стаканы с соком и серьезно посмотрела на Гарри. Он знал этот ее взгляд, он говорил, что не нужно ждать ничего хорошего. — Но, я не понимаю, почему тогда она уходит? Если она должна охранять тебя, то почему бросает здесь одного?
— Ну почему одного, — широко улыбнулся Гарри. — Со мной ты и Рон. И Винки. Вы же не дадите меня в обиду? Правда, Винки?
— Конечно, мастер Гарри! — пискнула Винки и исчезла в шкафу.
— Я так понял, что дом Дурслеев был защищен Заклятием Верности, как когда-то дом моих родителей. Хранителем Заклятия была наша соседка, миссис Фигг, представляешь! Она, оказывается, ведьма! А теперь что-то случилось, и Дамблдор срочно приказал меня оттуда увезти. Он считает, что у Дурслеев теперь небезопасно и попросил мисс Эвергрин стать новым хранителем. Одного не пойму: как все эти годы я не мог понять, что за домом постоянно присматривают. Почему я не понял, что миссис Фигг не та, за кого себя выдает?.
Гермиона выслушала его очень внимательно, затем задумалась. Она долго смотрела в одну точку, пока булка у нее в руке окончательно не остыла, и, наконец, уверенно сказала:
— Думаю, что я все поняла.
Гарри вскинул на нее глаза.
— Я читала про Заклятие Верности. Подробностей, не помню, но...
— Гермиона, Дамблдор рассказывал мне про то, как действует это заклятие. Но почему оно перестало действовать сейчас?
— Это может произойти только в одном случае, — перебила его Гермиона. — Человек, которому не было известно о Заклятии, но который знал, что ты живешь именно в этом доме, рассказал об этом кому-то, ну... — она подняла глаза на Гарри. Он знал, что она, как и все остальные, боялась произносить имя Вольдеморта вслух.
— Я что, идиот?, — мрачно сказал Гарри, яростно жуя ветчину. — Да об этом знали все, кто хоть раз у меня был! Но это же... могли быть только Рон и его семья! А они не могли меня предать, — закончил он грозным шепотом.
— А Фудж? Он же тоже знал!, — возразила Гермиона. — И я ему теперь нисколечко не верю! Он запросто мог...
— Что? Сдать меня Вольдеморту? Не думаю. Он сам его до смерти боится. До того, что не хочет верить в то, что Вольдеморт вернулся.
Гермиона поежилась.
— Ох, не знаю, Гарри. Это надо обдумать, как следует. А вот насчет твоей соседки все ясно! — оживилась она. — Я читала о колдунах, которые могут жить в мире магглов, как самые настоящие магглы. Это — мастера маскировки, как шпионы из детективов. Я слышала, что они обычно работают в Особой секции отдела Тайн. Их называют тенями. Думаю, твоя соседка — тень.
— Она — старая знакомая Дамблдора, — заметил Гарри. — Помнишь, он как-то упомянул некую Арабеллу Фигг?
Гермиона закивала.
— Это она и есть. Это к ней он посылал Сириуса.
— От него ничего не слышно?
— Нет пока. Он сейчас, наверное, сидит у Люпина, как Дамблдор и приказывал. Я так по нему скучаю , — признался Гарри.
— А я скучаю по Виктору, — пробормотала Гермиона, покраснев. Она отвернулась и стала усиленно разглядывать через окно соседние дома.
— Да, ты же мне так и не рассказала, как здесь оказалась! Ты же должна была еще месяц побыть в Болгарии.
— Эх, Гарри, — промямлила Гермиона. — Все так сложно.
— Расскажи, давай. Что случилось? Ты с ним поссорилась?
— Нет! — у Гермионы порозовели щеки. — Совсем нет! Он замечательный! А вот его родители... — она вздохнула. — Нет, я ничего плохого о них не хочу сказать, они были очень вежливы. Его отец такой умный, он в их Министерстве работает, а мама такая красавица. Но они... как тебе объяснить... я же — магглорожденная, — прошептала она горько.
— Они что, обидели тебя? — встревожился Гарри.
— Нет, нет, что ты! Они не сказали ни единого обидного слова! Но было видно, что им неприятно, понимаешь. Виктор, видимо, это понял, поэтому старался, чтобы я как можно меньше бывала у них дома. Водил меня всюду. Все показывал. Потрясающе интересная страна! И совершенно необычные колдовские традиции. А потом мы были в их загородном доме, в Варне, это город такой на берегу моря. И... там я поняла, что больше гостить у них я не могу.
— Почему? — полюбопытствовал Гарри.
— Не спрашивай меня, — попросила Гермиона. Она положила подбородок на свернутые крендельком локти и вздохнула. — Я просто поняла, что должна... так больше не могло продолжаться. Мы, как бы тебе сказать, слишком разные, что ли.
Гарри подсознательно принял решение не вдаваться в подробности. Тем более, что разговор пришлось свернуть. Валери Эвергрин влетела в кухню, на ходу застегивая пуговицы на пиджаке. Она смотрелась потрясающе загадочно в обыкновенном деловом костюме и блузке со строгим воротником. На носу у нее сидели громадные очки. Она выглядела, как суровый университетский профессор, опаздывающий на лекцию.
— Так, господа гриффиндорцы, я ухожу до вечера. Никуда не ходить, никому дверь не открывать, хотя вы все равно не сможете — она заговорена. К вашим услугам моя библиотека, телевизор, видеомагнитофон и прочие радости жизни. Когда вернусь — обсудим условия вашего заключения. Не бойтесь, сегодня — первый и последний день, когда я прошу вас никуда не выходить. Завтра, думаю, все изменится, — Она на ходу надкусила булку, подхватила сумку и испарилась.
Гарри и Гермиона переглянулись. Странная женщина. Гермиона пожала плечами, и они вернулись к прерванному разговору.
— А как ты оказалась здесь? — поинтересовался Гарри.
— Когда я вернулась домой, мама показала мне письмо от профессора МакГоннагал. Там было написано, что сейчас для меня опасно оставаться дома, лучше, чтобы за мной присматривал надежный человек, — Гермиона фыркнула. — Она велела мне рано утром 30 июля с вещами прийти к входу в магазин на Хай-стрит. Там в мусорном контейнере был первый портшлюз — старая консервная банка из под супа Кэмпбелл. Я оказалась в Белгрейвии, знаешь, это район богатых особняков. Там меня уже ждал второй портшлюз — новая туфля без каблука. Я сменила штук пять портшлюзов, пока не очутилась возле этого дома. А перед входом меня уже ждала мисс Эвергрин. Она завела меня в квартиру и исчезла, дезапарировала. Вечером пришел мистер Уизли и привел Рона. Он сказал, что мисс Эвергрин привезет тебя вечером.
— Вы тут меня обсуждаете? — Рон Уизли, зевая, как бегемот, входил на кухню. Он сонно плюхнулся на стул и потянулся. — Булочки здорово пахнут! Доброе утро!
— Ты бы еще подольше поспал, — сердито прорычала Гермиона. Видно было, что они с Роном дуются друг на друга, но за что Гарри пока не знал. Зато он набросился на Рона с вопросами:
— Ты сказал, что Чарли и Перси много рассказывали о мисс Эвергрин. Откуда они знают ее?
— Да про нее же все знают, — воскликнул Рон. — Это же потрясающе редко встречающееся явление — латент!
— Кто? — хором переспросили Гарри и Гермиона.
— Латент. Так называют людей, у которых колдовские способности просыпаются поздно, то есть, они не с рождения колдуны. Обычно это бывает так: кто-то из предков был колдуном, а потом произошло что-то, вроде вырождения породы, сначала рождались сквибы, потом — магглы, а потом люди вообще забывают, что у них в роду были колдуны. И вдруг — бах! — обилие колдовской крови далеких предков дает о себе знать, количество в качество переходит. Происходит что-то, вроде того, что с магглорожденными — в обычной, казалось бы, магглской семье рождается необычный ребенок. Но латент и магглорожденный — это разные вещи. Магглорожденных сравнительно много. А вот латенты чрезвычайно редки. К тому же латенты обычно обладают огромными способностями. Они очень могучие волшебники. Представляете, жил себе самый обычный человек, в школе учился, на работу ходил. И вот под старость, и так бывает, он начинает понимать, что с ним творится что-то странное.
— Но мисс Эвергрин не старая совсем, — возразил Гарри.
— Это в разное время у всех проявляется, — объяснил Рон. От волнения он даже сбил со стола стакан с соком. Возникшая откуда-то из воздуха Винки тут же вытерла сотворенную им лужу и исчезла. — В последнее время вообще такого не случалось. Папа говорит — лет сто!
— Но у нее же есть ведьма-родственница, миссис Фигг.
— Она всего лишь жена кого-то из ее двоюродных дедушек, — отмахнулся Рон. — Папа сказал, что чистой колдовской крови в их семье уже не было поколениями.
— А Чарли и Перси, они...
— Они учились вместе с ней, — прошептал Рон, округлив глаза. — Представляете, она тоже училась в Хогвартсе.
— Ты что-то путаешь, Рон, — вмешалась Гермиона. — Как она могла с ними учиться, если ей, наверное, уже больше тридцати?
Рон хмыкнул.
— То-то и оно! Она поступила в первый класс Хогвартса, когда ей было двадцать два, или двадцать пять, не помню точно! Это было такое событие! В Министерстве долго упирались, Чарли рассказывал, что Дамблдор на все рычаги нажимал, лишь бы ей разрешили учиться. Она поступила в один год с Перси и попала в Гриффиндор.
— Погоди, Рон, но когда Перси перешел в пятый класс, мы тоже поступили в Хогвартс! А ее там уже не было.
