— Да, — коротко сказал Снейп и снова опустил голову на руки.
Если она сейчас повернется и уйдет, неслись мысли у Гарри в голове, то когда я выйду отсюда, Снейп меня просто прикончит, он же поймет, что я все слышал! О, мисс Эвергрин, пожалуйста, уведите его отсюда! Пожалуйста!
— Профессор, вам не нужно так мучить себя, — голос Валери Эвергрин неожиданно смягчился. Так она никогда не разговаривала с профессором Снейпом.
— Я не нуждаюсь в ваших комментариях, профессор, — сухо сказал Снейп, не поднимая головы. — Они вызывают у меня желание снять с вас баллы, несмотря на то, что вы у меня уже пять лет не учитесь.
— Когда я училась у вас, то всегда откровенно комментировала ваши поступки и слова, не смущаясь такой мелочью, как снятые баллы, — ухмыльнулась Валери Эвергрин.
— Именно это и стало причиной того, что Гриффиндор ни разу не получил кубок школы, пока вы учились в Хогвартсе, — шелковым голосом заметил Снейп. — Вам была не дорога честь вашего колледжа. Вы всегда и во всем видели только себя и свои поступки!
— Ох, да заткнитесь... профессор!
Снейп удивленно поднял бровь.
— Мы уже хамим, не так ли? — ядовито осведомился он. — До чего вы дошли! Профессор Хогвартса, большой начальник в Министерстве, несмотря на вашу молодость и неопытность, и дошла до того, что откровенно грубит своему коллеге! Вы думаете, что вам позволено все?
— Кажется, это вы считаете, что должны взвалить на себя все, — Валери Эвергрин отступать не желала. Глаза Снейпа загорелись недобрым огнем.
— Что это вы имеете в виду?
— Все, — хладнокровно заметила Валери. Она ногой придвинула к себе стул, опустилась на него и села так же, как профессор Снейп — откинувшись на спинку стула, забросив ногу на ногу и скрестив руки на груди. — Я имею в виду все, что я о вас знаю. Начиная с вашей эскапады с мантикорами и заканчивая...
— Происшествие с мантикорами не было, как вы его называете, эскападой! Это был мой долг как учителя и человека, которому лучше всех известны подземелья Хогвартса. Не думаю, что с ними мог справиться и тогдашний преподаватель по уходу за Магическими существами, и наш уважаемый профессор Квиррел. Вот только не пойму, какого черта вы туда за мной полезли!
— При всем моем уважении к вам, профессор, пять взрослых мантикор — это не фунт всевкусных орешков! Вы бы не справились один. К тому же у меня возникла тогда одна идея, — профессор Эвергрин медленно покачивала ногой, не замечая, что Снейп следит за этим жестом со все нарастающим раздражением.
— Может, поделитесь ею со мной? Смелее, ведь прошло уже столько лет! — профессор Снейп язвительно скривился.
— Вы тогда искали смерти, верно, профессор?
Ответом ей было холодное молчание. Затем молчание превратилось в свою противоположность.
— Вы бредите, вероятно, — прошипел Снейп. — Пойдите к своей мадам Помфри и попросите ее немедленно вас госпитализировать!
— И отправить в клинику Святого Манго? Я уже просила у директора отпустить меня туда, но он не позволил. К тому же у меня есть обязанности по отношению к Гарри, да-да, сэр, к Мальчику-Который-Не-Выживет-Если-За-Ним-Не-Присматривать. Так что мое путешествие в этот вертеп, увы, откладывается.
— Вам так хочется лезть в эту кровавую кашу? — глухим голосом спросил Снейп. При имени Гарри он брезгливо поморщился.
— Мне хочется прекратить эту кровавую кашу, сэр.
— Мне тоже, — Снейп прошептал это так тихо, что Гарри еле-еле услышал его слова.
— Я знаю, профессор. Но это еще не причина, чтобы становиться зверем для окружающих и врагом для самого себя, — Валери Эвергрин медленно встала и пошла к двери. Снейп вскинул голову и злобно посмотрел ей вслед.
— Стойте, — повелительно сказал он. Мисс Эвергрин послушно остановилась. Снейп выполз из-за стола и приблизился к ней, но не слишком, будто боясь оказаться чересчур близко к ней. — Почему вы решили, что я...
— Зеркало Заклятых, — медленно произнесла Валери Эвергрин, не поворачивая головы. — В нем вы увидели самого себя. Я делаю простой вывод: для вас самый злейший враг — вы сами, профессор. Вы совершаете ошибки и ненавидите себя за них.
— Прекрасно, но откуда же такие сведения? Кто источник? Поттер? Я убью этого мальчишку! — истерически взревел Снейп.
— Облегчите вы жизнь Вольдеморту, нечего сказать, — усмехнулась Валери. Сквозняк, просачивающийся через приоткрытую дверь, шевелил ей челку. — Перестаньте быть с Гарри таким монстром.
— Я не монстр. Я всего лишь указываю ученикам на их ошибки, — Снейп пытался нависать над ней, но у него это плохо получалось: Валери Эвергрин была довольно высокой.
— Вы ненавидите мальчика только из-за его отца. Бросьте, я все знаю. Говорят, вы играли друг против друга в квиддич. И вы все время проигрывали. Вам не кажется, профессор, что это уж совсем как-то по-детски, а? Грехи отцов...
— Грехи! — голос Снейпа потряс Гарри. Он был похож на какой-то тоскливый отчаянный вой. — Беда в том, что Джеймс Поттер был безгрешен! Он был идеален: красив, богат, удачлив. Отличник и староста. Капитан команды по квиддичу. У него было все — друзья, поклонники. И поклонницы. Ему всегда доставались самые лучшие куски за обедом и самые красивые девушки после ужина! — Он резко запнулся, развернулся и отправился назад. Полы его мантии летели за ним безлунным пятном. Губы у профессора Зельеделия были искривлены, как от боли.
Валери Эвергрин ухватилась за ту самую ниточку, за которую и надо было тянуть.
— Девушки? — громко и внятно спросила она. — Вы имеете в виду Лили Поттер? Снейп остановился. А потом заговорил. Гарри никогда даже не мог представить себе, что ужасный, грозный, омерзительный профессор Снейп может говорить таким голосом. Ласковым и нежным. — Ее звали Лили Эванс. Она были удивительна, я такой красивой девушки никогда не встречал. И еще она была замечательно умна, ее логика меня всегда поражала. Не женская логика, свойственная только исключительно сильным людям. И все равно, при этом она была так загадочно женственна, что ее присутствие... оно пьянило всех, кто находился рядом. Она смеялась, как ангел. Ее глаза... в них можно было утонуть. Если бы я был единственным утопленником... — Джеймс Поттер? — Он из кожи вон лез, чтобы понравиться ей! Он и его дружок, этот Блэк, прямо-таки петухами ходили перед Лили, распуская хвосты! Они не имели на это права! Даже Римус Люпин, их приятель, смотрел на их выходки, как на игру. Джеймс Поттер не должен был... — Не должен был что? — Ниточка резко дернулась и натянулась. Снейпа била крупная дрожь. — Конечно! После того, что вытворил Блэк, выставив меня на посмешище перед всей школой — я уверен, они заранее договорились обо всем! — Поттер стал еще большим героем, чем всегда. Как я могу винить ее? Она была всего лишь женщиной — и она тоже пала жертвой его обаяния! Я буду ненавидеть его до самой смерти! Всегда! Он отнял ее у меня — и не сумел удержать. Он был недостоин ее, хотя все вокруг считали его чем-то, вроде, божества. Ходили даже слухи о том, что он — потомок Годрика Гриффиндора, — тут Снейп сообразил, что сказал лишнее. Он с ненавистью глянул на ледяное спокойствие в глазах Валери Эвергрин. — Наследник Гриффиндора? Джеймс Поттер? Это невероятно, — сказала профессор Эвергрин таким тоном, словно хотела сказать "это вполне естественно". — Совершенно с вами согласен, абсолютная чушь. Этот негодяй не мог быть наследником Гриффиндора, — тяжело дыша, как после быстрого бега, заметил профессор Снейп. Он с трудом добрался до своего стола, с силой оперся об него и добавил. — Я знаю, что это неправда, но как утихомирить слухи? Даже спустя столько лет им верят. В них верит даже Вольдеморт.
Глава 31. Принц сошел с ума
Он еле дошел до гриффиндорской гостиной. Несколько раз пришлось остановиться, чтобы перевести дух, но в конце концов он оказался перед портретом Толстой Дамы.
— Кофейный сироп! — и Толстая Дама, мило улыбаясь, уехала вверх.
Он с трудом прошел сквозь толпу болтавших третьеклассников, увернулся от расспросов братьев Криви и проигнорировал хмурый взгляд Парвати Патил, читающей пеструю книжку с цветочками на обложке и надписью: Ирония судьбы или преодоление непреодолимого. Гарри хотел только одного — скорее добраться до своей комнаты, закрыться там и лежать в темноте, задернув полог кровати, чтобы никакие мысли больше не мучили его. Тяжело дыша, он вошел в спальню мальчиков пятого класса, убедился, что больше никого, кроме него, в ней нет и тщательно забаррикадировал дверь несколькими заклинаниями. Упав в кровать, он снял очки, протер глаза и закрыл их, желая больше никогда и ни о чем не думать.
Но мысли пришли и заставили его окунуться в холодную реальность. Он вспомнил все, что произошло в этом году, начиная с Тремудрого турнира и заканчивая сегодняшним подслушанным разговором. Кто-то предал его, выдал, где он живет. Вольдеморту. Вампир МакАбр. Кто-то, кто хочет его отравить, кто-то, кто находится здесь, в Хогвартсе. Гарри, еще недавно сомневавшийся в том, что это действительно происходит, сейчас был совершенно в этом уверен и был почти благодарен проклятому бякоклешню, за то, что из-за него он хотя бы знает, что опасность снова существует. Впрочем, она и не исчезала никогда. Но Снейп, Снейп! Невероятно. Гарри вдруг четко осознал, что крылось за отвращением, которое его учитель питал к его отцу, Джеймсу Поттеру: ревность. Другой мальчик в другой ситуации был бы поражен, возмущен, разозлен, холодно подумал Гарри. Почему же я сейчас просто принимаю как данность то, что этот омерзительный человек был... влюблен в его мать. Голос Снейпа, когда он говорил о ней, выдал его с головой: так мог говорить только влюбленный мужчина, у которого отняли женщину. Его ненависть к отцу можно понять. Кто такой Снейп, и кто такой... наследник Гриффиндора!
Наследник Гриффиндора. Эта мысль раскаленным острием пронзила мозг еще там, в кабинете Зельеделия, но теперь острие больно поворачивалось внутри, впиваясь все глубже и причиняя... нет, не боль. Это был странный священный трепет, похожий на транс. Его отец — Джеймс Поттер — наследник Гриффиндора. Но отец умер. Значит, наследник теперь он сам?
Не потому ли Вольдеморт все эти годы так упорно пытался убить его, как убил его родителей. И новая мысль пронзила его мозг, подобно горячему клинку: голос Вольдеморта у него в голове, когда приближались дементоры... Он хотел убить моего отца, вдруг пришло Гарри в голову. Он хотел убить меня. Но ему было наплевать на маму. Она была ему не нужна. Ему нужны были мы — потомки Гриффиндора! Наследник Салазара Слизерина хотел уничтожить потомков врага своего далекого предка. В эти мгновения Гарри даже не допускал мысли о том, что профессор Снейп был прав, и его отец не имеет никакого отношения к Годрику Гриффиндору, потому что все факты были не в пользу профессора. Это было так просто, что, несмотря на дикость ситуации, Гарри чуть не рассмеялся. Он не знал, что в этот момент перестал быть ребенком, потому что окончательно потерял остатки детства и остался один на один с проблемами человека взрослого. Жизнь. Смерть. Слова Валери Эвергрин неожиданно всплыли из глубин сознания. Как она говорила, все в жизни человека строится на трех вещах. Долг. Любовь. Совесть. Гарри ясно ощутил, что это — истина.
Рону с трудом удалось открыть дверь.
— Гарри, ты чего лежишь в темноте? Люмос, — палочка осветила бледное лицо Гарри, неподвижно и сосредоточенно разглядывающего потолок. — Ты не был на Заклинаниях, что случилось? — встревожено добавил Рон.
— Ты уже успокоился? — вместо ответа спросил Гарри. Инцидент с проклятыми Прорицаниями уже успел вылететь у него из головы, но даже сейчас, когда Рон, его лучший друг, за которого он так боялся еще несколько часов назад, склонился над ним, Гарри понял, что все его недавние страхи — ничто, по сравнению с тем открытием, которое он сделал — смешно даже! — сидя в подсобке у Снейпа.
— Да ладно. Все это чушь, — храбро отмахнулся Рон. — Я и не боялся ни капельки! Знаешь, ты наверное, был прав. Я тоже брошу Прорицания.
Да, подумал Гарри, это последствия гермиониных упражнений над страхами Рона. Никто другой не смог бы поработать так быстро и точно. Молодец, Гермиона.
— Вот и здорово, — устало сказал Гарри. — Все вместе будем тогда на Арифмантику ходить.
Он закрыл глаза и отвернулся к стене. Рон помялся, еще немного повздыхал, но потом вышел.
С этого момента дни полетели как-то загадочно быстрее, но стали до непонятного однообразны. Гарри ходил как во сне, казалось, его больше ничто не волнует. Иногда он с удивлением замечал, что ничего не чувствует, все ощущения словно притупились. Он все делал механически, машинально: машинально ходил на занятия, поднимал руку, отвечал, делал домашнюю работу, обложившись книжками. Он не видел, как странно смотрит на него Чу в коридоре, он не мог понять, почему, потому что не обратил внимание на то, что стал с ней холодно вежлив и не более того. Гарри даже подумать не мог, что она обидится, потому что чувства других людей для него стали как-то совершенно не важны. Он не замечал, что Рон и Гермиона иногда смотрят на него со страхом, испуганные этой неожиданной переменой в нем. Они вместе ходили на занятия, дружно списывали друг у друга (естественно, списывали только они с Роном, Гермиона скорее бы согласилась учиться в Слизерине, чем дать кому-нибудь списать) и по вечерам навещали Хагрида. Но все эти события не откладывались у Гарри в голове, потому что были теперь слишком обычны и естественны. Естественными стали для него и ночные кошмары. Шрам не болел, Гарри регулярно принимал лекарство, которое ему дал добрый доктор Бладштейн, но сны излечить не могло никакое зелье. Гарри упорно списывал их на свой нелегкий переходный возраст и испытывал облегчение, что не видит в сне Вольдеморта. И на том спасибо.
Гарри сдержал слово и бросил Прорицания. Он ждал, что за этим тут же последует выговор, крупный разговор с Дамблдором или что-то еще в этом роде, но ничего не случилось. Когда он сообщил эту новость профессору МакГонаголл (перед тем, как подойти к ней, он долго крепился), она пожала плечами и заметила, что он не первый и, наверняка, не последний, кто принял подобное решение. В ее лице даже проскользнуло что-то, похожее на довольное одобрение, когда он сказал, что намерен посещать Арифмантику вместо уроков у профессора Трелани. Но профессор МакГонаголл еще и явно видела, что с Гарри что-то не так, однако, его неприступное выражение лица говорило о том, что он не расположен никого слушать.
Но мир снова начал возвращаться к нему. Первый раз это произошло, когда на его глазах шедший к директору с очередным отчетом мистер Трайткрисп столкнулся в коридоре с Драко Малфоем. Слухи о том, что в Хогвартсе находится магл, с Рождества циркулировали по школе, и слизеринцы, ни разу не видевшие этого магла, клялись, что превратят его в дырявый кошелек, если встретят. Гарри похолодел, потому что представил себе, какую сцену ему сейчас предстоит наблюдать. И точно, Драко с ненавистью глянул на сосредоточенное лицо скромного магла-бухгалтера и с выражением садистского предвкушения начал вытаскивать из кармана палочку.
