— Чу... Знаешь, я давно хотел сказать тебе...
— А теперь ученик нашей школы по имени Рональд Уизли исполнит для вас песню, которую он сам сочинил, — голос Дамблдора потонул в восторженных воплях гриффиндорцев и презрительном свисте слизеринцев. Гарри проснулся от сладкой истомы, в которую его погрузило присутствие рядом Чу, и тоже бешено зааплодировал.
Рон, весь красный от смущения садился на сцене на высокий стул, который ему только что уступил солист "Чундеркиндов", заботливо устраивая на коленях свою драгоценную гитару.
— Я... э-э-э... хочу посвятить эту песню своей девушке, — Рон, пунцовый от собственной храбрости, отыскал в толпе глазами Гермиону и улыбнулся ей. Гермиона ответила ему потрясенным "О, Рон!". К счастью для репутации обоих, это слышали только Гарри и Чу, стоящие рядом со старостой Гриффиндора.
Рон заиграл быстро. Его пальцы перебирали струны с такой остервенелой страстью, что Гарри изумился. Он не представлял, что его друг Рон, которого он знает уже несколько лет, может быть таким. А гитара в руках Рона неожиданно перестала быть просто инструментом. Она превратилась в человека, в девушку, которая у ее обладателя вызывала то горячую страсть, то искреннюю нежность, когда пальцы Рона вспархивали со струн и снова ласково к ним прикасались. Рон, видимо, стеснялся своего ломающегося и поэтому по-детски звонкого голоса, поэтому он только играл, но его душа пела за него. Яростные аккорды, наполненные звоном натягивающихся струн, бешено пламенели у него в руках. Гриф будто изгибался от желания в его ладони. Гарри оглянулся и увидел глаза Гермионы: широко раскрытые, потрясенные, они, казалось, впитывают в себя всю фигуру Рона, неудобно скрючившегося на стуле и горстями рассыпающего по огромному залу свое чувство. А в глазах Гермионы отражался аккомпанемент к его песне.
Песня оборвалась на высоком плачущем звуке. Все были потрясены. А потом Дамблдор в абсолютном восторге зааплодировал, и зал в едином порыве присоединился к нему. Многие даже бросились к сцене, чтобы поздравить Рона. Гарри, Гермиона и Чу протолкались вперед, оттерев Падму Патил, и оказались нос к носу с раскрасневшимся Роном. Сжимая драгоценную гитару обеими руками, он обалдело спускался по лесенке со сцены, путаясь в парадной мантии. Он счастливо глянул на Гермиону, и она, поддавшись внезапному приливу чувств, кинулась к нему на шею. Рон, багровый от смущения (все это происходило на глазах у добрых трехсот человек), чмокнул ее в ухо и посмотрел на преподавательский столик. Дамблдор, пребывая в полном восторге, все еще хлопал. Валери Эвергрин показывала Рону два больших пальца. Профессор МакГонаголл и Хагрид на радостях звонко чокались бокалами усладэля за здоровье самого талантливого музыканта в Гриффиндоре. Сквозь толпу к Рону протиснулся солист "Чундеркиндов".
— Классно играешь, — заметил он небрежно, встряхивая сальной шевелюрой. — Что думаешь делать после школы?
— Что думаю делать?.. Да мне же еще два года учиться, — растерялся Рон. — Не знаю пока.
— Два года. Хм, долговато ждать, но вот у нас скоро освободится место басиста, наш-то уезжает в Америку играть в "Волшебном Вигваме". Не хочешь выступать с нами? У тебя талант, такими вещами не шутят, парень! — мрачный музыкант, не снимая темные очки, уставился на Рона. Тот поперхнулся.
— Что? Мне? Играть? С вами? — потрясенно пробормотал он. Гермиона сильно сжала его руку, точно боялась отпускать. — Вы серьезно?
— Еще как, парень. С таким шиком играть не всякий умеет. Ну, ты подумай и если согласишься — пришли сову. Вот моя визитка, — липкий солист протянул обалдевшему Рону карточку, на которой вспыхивали и гасли его имя и фамилия, и растворился в толпе.
— О, черт, — растерянно уронил Рон, разглядывая визитку. Сзади на него налетели Фред с Джорджем и заорали:
— Качать звезду вечера!
— Не-е-е-ет!!! — Рона подхватили на руки несколько ребят и куда-то понесли.
— Ну вот! — недовольно сказала Гермиона, наблюдая, как Рона подбрасывают под потолок с помощью заклинаний. — Звезда вечера, подумаешь!
— Что ты, Гермиона, — попыталась утешить ее Чу. — Если он так здорово играет, это же классно. Он теперь будет играть для тебя.
— Если не для толпы глупых девчонок, которые орут вон там, — Гермиона ревниво следила за каждым движением Рона.
Когда все утихомирились, стало понятно, что вечеринку пора сворачивать, уж больно все расшумелись. Деканы колледжей еле-еле смогли погнать спать возбужденных учеников. Когда народ немного рассосался, Гарри отвел Чу в сторонку и кое-что прошептал ей на ухо. Чу сперва засомневалась, но потом, согласившись, кивнула. Гриффиндорцы, радостно переговариваясь, шли к себе, окружив со всех сторон Рона и не отпускающую его руку Гермиону. Клара и Стелла душераздирающе зевали. Фред помахал Гарри рукой, но он проигнорировал этот жест. Гарри осторожно завернул за фальшивую дверь слева от Большого зала, за которой была каменная стена. Прижавшись спиной к стене и упираясь носом в дверь, Гарри ждал, пока все не уйдут. Вот несколько хуффльпуффцев прошли мимо него, все еще с восторгом обсуждая игру Рона, который сорвал аплодисментов не меньше, чем "Чундеркинды". Вот двое каких-то старшеклассников громко прощались друг с другом прямо напротив двери, за которой затаился Гарри. После долгих поцелуев, от которых Гарри уже извелся, наступила долгожданная тишина. Он только хотел выйти наружу, как услышал, что по лестнице спускается еще кто-то. Шаги были тяжелые, видимо, шел мужчина, кто-то из преподавателей, решил Гарри и постарался дышать как можно тише. Мужчина прокрался мимо двери, и тут кто-то вышел из Большого зала. Гарри услышал, как поворачивается ключ в замке.
— Сириус? — спросил удивленный голос профессора Эвергрин. — Что ты тут делаешь так поздно? И почему...
— Почему я не в собачьем обличии? — переспросил Сириус. — Знаешь, Валери, быть собакой иногда так тяжело. Особенно, когда знаешь, что все веселятся там внизу, а ты сидишь на своем коврике и... — он не договорил.
— Мы же договорились. Сириус, ты же понимаешь, что мы не могли пойти вместе на бал, — укоризненно сказала Валери Эвергрин, позвякивая ключами от Большого зала. — Ты не должен подвергать опасности Гарри. И наш план тоже.
— Гарри большой мальчик, и он вполне способен о себе позаботиться, — легкомысленно заметил Сириус Блэк. — Но, черт возьми, мне все же так хотелось повести тебя сегодня в вальсе, что я не выдержал и спустился вниз. Жаль, я опоздал. Свечи погашены, танцплощадка закрывается, убедительно просим всех покинуть помещение, потому что ночью его патрулируют демоны, — он усмехнулся.
— Сириус, мне не хотелось бы тебе напоминать, что здесь и сейчас это лишнее. Давай отложим разговор о личных делах на потом.
— На потом? Черт возьми, я так долго ждал, когда, наконец, смогу поговорить с тобой как человек с человеком, — Блэк в несколько прыжков оказался рядом с Валери и, судя по всему, прижал ее к стене недалеко от двери, за которой прятался Гарри. — Валери, дорогая, ты ведешь себя слишком осторожно.
— Я бы сказала "осмотрительно", — хмыкнула Валери Эвергрин.
— Ты такая же перестраховщица, как Джеймс, иногда ты мне очень его напоминаешь, — громко зашептал Сириус. — Честное слово, иногда я ненавидел в нем эту осторожность и логичность. Но тебе они идут.
— В самом деле? — профессор Эвергрин осторожно освободилась из объятий Блэка.
— О да, они красят тебя. Честное слово!..
— Спокойной ночи, Сириус, — язвительно прервала поток комплиментов профессор Эвергрин. Гарри услышал, как она удаляется налево, а затем по лестнице наверх. Сириус хрипло вздохнул, а через секунду Гарри услышал, как мягкие лапы Шлярика застучали по правой лестнице.
Он подождал еще немного. Затем, когда прошло уже не менее четверти часа, он услышал осторожные шажки. Гарри выглянул из-за двери и увидел, как навстречу ему бежит Чу.
— Гарри, что за таинственность? Я вообще-то хотела передумать, но, честное слово, ты меня так заинтриговал, что я не выдержала, — прыснула Чу. Она все еще была в сиреневой парадной мантии. — Женское любопытство, — пояснила она со смешком.
— Погоди, Чу, — Гарри колдовал над дверью в Большой зал. — Алохомора!
Дверь открылась.
— Прошу! — Гарри пропустил Чу вперед.
— И что мы будем тут делать? — глаза Чу выдавали небольшую скованность. Столики все еще стояли в зале вместо обычных больших столов, а подсвечники парили под ночным небом потолка. Голуби уже куда-то исчезли. Гарри подошел к столику, за которым они сидели во время бала, и что-то вытащил из-под него.
— О, Гарри, что это?
— Поющие Поганки, — хмыкнул Гарри, нажимая на шляпки склизких грибов. — Ты сказала, что любишь танцевать, Чу. Знаешь, мы сегодня с тобой немножко повальсировали, но вокруг было столько лишнего народу, что у меня это почти не оставило никаких впечатлений. Может, попробуем сейчас?
— Гарри, ты что, правда, с ума сошел? Нас же здесь могут застать в любой момент? — Чу казалась напуганной, но было видно, что опасность быть пойманной ее немножко подстегнула на шалости.
— Я тут кое-что приготовил, — Гарри еще раз порылся под столом. — Если кто-то войдет, мы набросим плащ, — он продемонстрировал Чу свой плащ-невидимку. — Так вы позволите пригласить вас на вальс, миледи?
— С удовольствием, сэр, — засмеялась Чу. Гарри нажал на нужную шляпку, и из Поганок полилась музыка. Естественно, это был вальс, но Поганки так ухитрились исказить нехитрую мелодию, что она больше походила на мазурку. Танцевать под эту песню показалось невозможным Гарри, на секунду пришедшему в отчаяние, но Чу внезапно воодушевилась. — Ух ты, классно! Действительно, настоящие поганки!
Гарри подал ей руку и повел в танце по залу, стараясь попасть в ритм бешеной музыки Поганок. Он знал, что может решиться только сейчас, но все равно, теплая ручка Чу в его руке, нагоняла на него благоговение и страх. Как может он спросить у Чу Чэнг, самой красивой девочке школы, такое?
— Э-хм, Чу, можно у тебя спросить кое-что? — Гарри почувствовал, что его голос предательски охрип в самый важный момент.
— Да, Гарри... Слушай, как здорово, как романтично! — Чу все еще не могла прийти в себя, легкий привкус риска в их авантюре придавал ей азарта. Она с восхищением посмотрела на Гарри, и он решился.
— Кактыпосмотришьнаточтобынамвстречаться, а? — протарахтел он со скоростью света. Чу удивилась. Даже ладонь у нее дрогнула.
— Прости, Гарри?
— М-м-м... — второй раз слова отказывались выходить изо рта. — Ну, я хотел сказать, давай будем встречаться, — Гарри возблагодарил небо за то, что в зале было полутемно, и Чу может (просто обязана!) не увидеть румянец на его щеках.
— Так мы же и так встречаемся, Гарри! — рассмеялась Чу. Музыка кончилась, и они остановились посреди зала. — Мы вместе ходим каждый четверг в Хогсмид, и вообще...
— Я имел в виду другое, — решился Гарри, сам поражаясь невесть откуда взявшейся у него отваге. — Я имею в виду — серьезно встречаться!
Чу захихикала.
— А что значит: серьезно встречаться? Почему не просто встречаться?
Это вопрос следовало обдумать. Гарри как-то не останавливал на этом свое внимание. Как бы описать ей разницу... В голову ничего не могло прийти, кроме тех взглядов, которыми одаривали друг друга сегодня во время бала Рон и Гермиона. Попросить их объяснить ей, что ли?
— Ты не согласилась бы мне помочь готовиться к С.О.В.У.? — в отчаянии, не зная, что еще придумать, ляпнул он.
Чу согнулась от хохота, и Гарри разъяренно сжал кулаки. Она снова увидела в нем маленького мальчика. Чу упала на ближайший стул, закрыла лицо руками и хохотала, как безумная. В эту секунду он почувствовал, что может ударить Чу, если она еще раз так посмеется над ним или откажет ему. Это ощущение приморозило его к месту. Он в ужасе почувствовал, как клубы ярости поднимаются в нем, как во время прошлого матча.
Как ни странно, на помощь (или на беду — это уже как посмотреть) Гарри пришли обстоятельства, не зависящие от него. Дверь Большого зала открылась и на пороге показалась личность, которую Гарри меньше всего желал бы здесь увидеть. Пусть бы это был Филч, в отчаянии подумал Гарри. Пусть МакГонаголл. Дамблдор, кто угодно, но только не...
Снейп.
Гарри действовал не раздумывая. Забыв о тех чувствах, которые он только что испытывал к Чу, он развернулся спиной с Снейпу, не ожидая, что тот скажет, и, схватив со стола плащ-невидимку, набросил его на Чу.
— Беги! — прошептал он. Ответом ему был шелест легких быстрых шажков. Чу убежала.
— ПОТТЕР!!!
Физиономия Снейпа была похожа на морду голодного крокодила, перед которым лежал сытный обед.
— Минус пятьдесят баллов, Поттер, — медовым голосом прошелестел Снейп. — За то, что вы ходите ночью по школе. И минус десять баллов — за то, что вы включаете музыку по ночам. И минус еще невероятное количество баллов за то, что вы...
— Заткнитесь! — Гарри не смог сдержать себя и, почувствовав, что ярость снова закипает в нем. Его неудача с Чу подстегнула все обиды, копившееся у него давным-давно, и они вырвались наружу в этом диком вопле. — Что?! — Профессор Зельеделия быстрыми шагами подошел к Гарри. Его мантия, развеваясь, хлопала его по ногам. — Я не ошибся, Поттер? Вы только что сказали... — Я приказал вам заткнуться, профессор, — сам поражаясь своей смелости, заорал Гарри. — Вы больше не сможете измываться надо мной! Я знаю, за что вы ненавидите меня, вы, грязный негодяй, вы... — ПОТТЕР! — потрясено проорал Снейп. — Вы рехнулись, Поттер! Еще одно слово и вы вылетите из школы с такими рекомендациями в документах, что вам только и останется, что идти учиться с маглами! А что касается девчонки, которая только что была здесь, то я узнаю, кто она и... Гарри больше не мог копить в себе тьму, которая нарастала и нарастала. Ей нужно было дать выход. Он вытащил палочку из кармана. — Крусио! Непоправимые проклятия не могли подействовать на очень сильного колдуна, если применялись к нему ребенком. Это Гарри усвоил еще в прошлом году. Но желание причинить боль этому негодяю, который издевался над ним, ненавидел его отца и имел наглость влюбиться в его мать, придало Гарри нечеловеческую силу. Снейпа скрутило в агонии. Одна его рука беспомощно повисла в воздухе, другая громко хрустнула в плече. Ноги судорожно дергались, как у марионетки. И тут Гарри ощутил удивительную легкость во всем теле, будто то, что он сделал со Снейпом, принесло ему облегчение и радость. Гарри почувствовал, что испытывает сейчас почти сладостное удовлетворение от знакомой тяжести палочки в руке. — Фините Инкантатем! — голоса Дамблдора и профессора Эвергрин под сводами Большого зала казались усиленными вдесятеро. Профессор Снейп бесформенной кучей упал на пол и что-то прохрипел. Дамблдор быстро прошел мимо Гарри, не глядя на него, и наклонился над Снейпом. Профессор Эвергрин молча стояла перед Гарри и смотрела ему в глаза. Он не знал, что означает этот странный взгляд, он не хотел смотреть на нее. Гарри чувствовал себя предателем. — Экспеллиармус! — палочка вырвалась у Гарри из руки, пролетела по воздуху и легла на стол перед Валери Эвергрин. — А теперь, Гарри, ты расскажешь мне обо всем, что здесь произошло.
