— Я… понял, — медленно произнес Драко. — Госпожа Блэк, разрешите теперь рассказать?
— Я тебя слушаю.
Драко произнес всего одно слово.
— Пророчество.
XLVII. Раздумья
Беллатрикс слушала внимательно, стараясь не пропустить ни единого слова. Племянник запомнил пророчество наизусть и отдельно подчеркнул, что ничего не заучивал. Верный признак того, что предсказание истинное.
Драко хотел сказать еще что-то, но вовремя понял, что тете сейчас совершенно не до него. Беллатрикс проводила Малфоя до камина и уселась на диван в гостиной. Услышанное требовало очень серьезного обдумывания.
Нет, она не попросила Драко, чтобы тот оставил пророчество в секрете. Пусть Малфои услышат, пусть вспомнят, что Темный Лорд никуда не делся. Люциусу будет полезно. Что бы ни говорил свояк, между ним и Беллой оставалось здоровое недоверие. Предсказание о тени Волдеморта служило для ведьмы лишним козырем в их союзе.
То, что пророчество про нее, было очевидно с первых слов Трелони. Никто другой, кроме Беллатрикс, не годился на роль паладина Темного Лорда. Кто-то сидит в Азкабане, кто-то уже мертв, кто-то рассказывал суду про «Империо», а паладины, как известно, не отрекаются. Одна Белла гуляет на свободе. Пророчество про нее, но о чем в нем говорится? Беллатрикс потянулась за сигаретами.
Трижды войдет, трижды испытает, трижды зажжет… три раза по три, получается девять, забавное магическое число. В другое время Белла задумалась бы, как значение девятки подогнать под это пророчество, но сейчас ее больше волновало, что все события указаны в будущем времени. Значит, хотя бы часть из каждой тройки еще должна произойти.
Про лезвие ножа все было очевидно: ее положение шаткое и ненадежное. Как всегда, некстати вспомнилась палочка деда, бездарно оставленная в Запретном Лесу. Что-то подсказывало, что, раз сама Белла еще сидит дома, то палочка не у Дамблдора и не у авроров. Но это было лишь слабым утешением.
Три звезды… это могло быть что угодно, начиная от появления новых Блэков на гобелене до каких-то свершений. Белла, даже в ее нынешнем состоянии, только хмыкнула от ассоциаций. Зажечь три звезды — дать жизнь трем Блэкам, которых традиционно называли в честь небесных тел. Нет, Беллатрикс сейчас не могла себя представить матерью троих детей.
Три разочарования… опять же, все очень туманно. Ясно только то, что эти разочарования должны быть значимыми. Но в ком или в чем разочаровалась Беллатрикс? В матери с теткой? В соратницах? Даже так остается третье, и каким оно будет — неясно.
Если Белла и была в чем-то уверена на все сто процентов, так это в том, что пытаться подстелить соломку под озвученные угрозы бесполезно. Чем яростнее ты пытаешься обмануть предсказание, тем сильнее оно воплощается в жизнь. Пророчество найдет способ обойти все меры предосторожности, так что остается только расслабиться.
Трижды во мрак… это единственная часть, в которой Беллатрикс почти не сомневалась. Войти во мрак — это войти в Азкабан; именно такое ощущение до сих пор жило в ее памяти.
Волшебница прикрыла глаза. Она снова вспомнила тот сон, который видела в первую ночь напротив Долохова. Может, это тоже пророческое видение? Может, так все и будет — Темный Лорд восстанет вновь и придет за ними? Сколько было Гарри из того сна? Шестнадцать? Семнадцать? Белла ждала Волдеморта десять с лишним лет. Даже Сириус не смеялся, глядя на то, как ведьма утром проверяет Метку.
Сколько же придется ждать? И что же значит третье ее вхождение во мрак? Она должна увидеть тень Темного Лорда; это мог быть Гарри Поттер, другое не приходило ей в голову. Но тогда какая опасность ее подстерегает? Дамблдор найдет, за что ее посадить, стоит ей попытаться пробудить к жизни Волдеморта?
* * *
Беллатрикс очень долго не могла заснуть. Она понимала, что все ее попытки понять предсказание бессмысленны. Но успокоиться не могла. Ведьма постоянно придумывала новые и новые версии, искала намеки и нестыковки. В конце концов, когда она отключилась, ей ожидаемо приснился Азкабан…
…Она не знала, сколько уже прошло времени: десять или сорок минут. Внутренний двор казался погруженным в липкое безвременье. Наверху даже не было видно неба: сплошная пелена серых облаков. Сначала ведьма боялась, что вот-вот начнется дождь, но, увидев спокойные лица, поняла: здесь всегда так.
Где-то там, наверху, скользили тени в рубище. Дементоров было только лишь видно, но Беллатрикс моментально вспомнила их холодные руки. Контакт с этими тварями ведьма воспринимала как склизкие, холодные щупальца, тянущие к себе ее лучшие воспоминания.
Она могла только стоять и переминаться с ноги на ногу, дожидаясь, когда же, наконец, за ней явятся надзиратели. Высокие мрачные стены окружали ее, и Беллатрикс чувствовала, что она стоит на дне колодца. Сколько она ни старалась, она не видела ничего цветного. В своем темно-зеленом платье, которое она носила в изоляторе, Белла выглядела как попугай посреди зимнего леса.
«Десять лет», — подумала Беллатрикс, обводя взглядом каменную громадину. Ей предстояло провести здесь десять долгих лет, в этом холодном безвременьи. Она только сейчас начала осознавать, что ей предстоит. Еще утром, до того, как ее доставили портключом, она позволила себе порадоваться, что останется жива и даже сможет выйти на свободу.
Ведьма почувствовала, что вздрагивает от холода и тихонько пошевелилась, чтобы согреться. Пустые окна, черные даже на фоне стен тюрьмы, сейчас выглядели, как глаза какого-то чудовища.
Азкабан… облизывался.
За ней вышли, когда Беллатрикс уже начала по-настоящему дрожать. Уже потом до ведьмы дошла мысль, что ее специально выдерживали во дворике, чтобы довести до апатии. Весь процесс выглядел, как давно отлаженный механизм, через который прошло множество людей, и ее соратники в том числе.
Наверное, различие было в том, что Рудольфуса или Долохова обыскивала не хмурая пятидесятилетняя тетка. Осматривал-то их явно один и тот же целитель и потратил те же несколько минут. В остальном все должно было происходить точно так же. Через четверть часа одетая в полосатую робу Беллатрикс вышла в коридор.
Надзиратели не показывали никаких эмоций. Они вели ее дальше по коридору, держа под руки. Они, не повышая голоса, требовали вытянуть руки или ноги, когда возились с оковами. Усталый маг спокойно набрал нужные литеры и приставил прибор к шее Беллатрикс. Жжение от игл оказалось для Беллы совершенно неожиданным чувством в этом царстве холода.
— Не трогать руками, — произнес тюремщик, когда ведьма потянулась к шее.
И эта фраза тоже казалась частью устоявшегося процесса. Азкабан вовсю двигал челюстями, пережевывая очередной кусок мяса, попавший к нему в пасть.
Беллатрикс механически подчинялась приказам. Она молча взяла табличку с номером, позволила себя сфотографировать в анфас и профиль, взяла положенные вещи. Ведьма уже пребывала в оцепенении.
— Идем, — тронул ее за локоть надзиратель.
И она пошла наверх. Азкабан проглотил ее.
* * *
Утром Беллатрикс проснулась выжатой, как лимон. Обещание Трелони, что волшебнице трижды предстоит войти во мрак, не выходило у нее из головы. Можно сколько угодно храбриться, но десять лет просто так не выкинешь из памяти. Азкабана нельзя не бояться. Но и чашу пить придется до дна.
Белла закатала рукав пижамы и поглядела на Черную метку, давным-давно побледневшую. В ее памяти всплыли слова Долохова: «Они могут сколько угодно рассказывать про то, что Лорд погиб и никогда не вернется, но они на самом деле до сих пор боятся нас». Она знала, что раз ей суждено увидеть тень своего господина, Темный Лорд вернется.
Беллатрикс поднялась с кровати и влезла в тапочки. Ей предстоял очередной день; надо поработать с бумагами до того, как прибежит племянник. И найти в домашней библиотеке книги по прорицаниям.
Белла, когда училась в Хогвартсе, не ходила на прорицания. Гороскопы, способы гадания, сонники — все это прошло мимо нее. С другой стороны, вопросы, которые ее занимали, лежали на грани курса; там критичнее был нужный образ мышления и специфические знания.
Тем не менее, за утро выяснилось, что самостоятельно толковать пророчество Белла нормально не сможет. Надо или учить с нуля прорицания, или же смириться с насквозь бытовой трактовкой.
Беллатрикс выбрала второе и целенаправленно загоняла Драко.
* * *
Уже после ухода племянника мысли Беллы вернулись к Темному Лорду. Она скоро увидит его тень. Может, все-таки, речь идет о пробуждении сущности Волдеморта в Гарри Поттере? С Сириуса станется ненароком напомнить мальчику и об амбициях, и о самолюбии — о всех тех качествах, которые ценил Слизерин, и которыми обязан обладать его наследник.
Волдеморт был могущественным магом, но для Беллатрикс он был чем-то иным. Не таким… забронзовевшим. Для кого-то он мог быть ужасным Темным Лордом, чье имя стыдливо прятали за торопливую скороговорку «Сами-Знаете-Кто». Для Беллатрикс Волдеморт оказался тем, кто увидел в гадком утенке Блэков талантливую ведьму. Учителя, дедушка и бабушка — это все же было немного не то. Наверное, точно так же чувствовал себя Драко, когда строгая тетка показывала ему заклинания. Юная Беллатрикс впервые чувствовала признание со стороны не равного и не родственника, а кого-то более могущественного.
Волдеморт был тем, кто находил время на переписку с ней. Тем, кто беседовал с Беллой о действительно интересных вещах. Тем, кто помнил ее день рождения. Наконец, тем, кто озвучил идеи, которые до него очень долго не произносили.
Что удивительного, что семнадцатилетняя девушка влюбилась в Темного Лорда? Удивительно то, что она примирилась с его отказом. Повзрослев и выйдя замуж, Белла все-таки смогла воспринимать его иначе. Любила ли она Волдеморта? Да, любила, но как лучшего учителя и командира. Темный Лорд вел их и всегда мог научить чему-то новому.
Белле вспомнилось их совещание в Малфой-мэноре.
* * *
— Люциус, — спокойно произнес Волдеморт. — Я чувствую, что тебе что-то не нравится. Выскажись.
— Мой лорд, — недоуменно произнес Малфой. — Я не могу понять, почему лорд Нотт отказывается от предложения просто объявить грязнокровок вне закона.
— Именно поэтому, Люциус, господин Нотт отвечает за пропаганду, а ты заведуешь казной, — произнес Волдеморт чуть усталым голосом. — Позволь, я кое-что тебе поясню. Пропаганда не должна вестись так, чтобы тебя могли легко поймать на лжи. Тебе перестанут верить. Мы все знаем, что грязнокровки — уродливая мутация, но они, как это ни омерзительно, рождаются с волшебной силой. Если утверждать, что они крадут эту силу — тебя поднимут на смех, Люциус. Может, не в лицо, но тебе перестанут верить. А нам надо, чтобы люди верили тому, что мы им говорим. Ты меня понимаешь?
— Да, мой лорд, — Люциус коротко поклонился.
— Очень хорошо, — Волдеморт улыбнулся и окинул взглядом собравшихся.
В зале мэнора собралась специфическая компания. Супруги Лестрейндж, немолодой Фредерик Нотт, Люциус Малфой и Яксли. Кроме Беллы, все так или иначе имели отношение к мирным делам организации. Журналист, казначей, юрист, и Рудольфус, который показал себя гораздо лучше как аналитик, чем как боевик.
— Давайте я немного объясню вам ситуацию, — продолжил Темный Лорд. — Война идет к завершению. Министерство сопротивляется, но я чувствую, что это уже агония. По крайней мере, организация Дамблдора доставляет больше хлопот, чем авроры, верно? Белла?
— Да, мессир. Орден Феникса вызывает больше опасений.
— Долохов полагает так же. А что скажешь ты, Рудольфус?
— Я присоединяюсь к мнению супруги, но хочу отметить, что по сути, лучшие авроры и Орден Феникса — одно и то же, — Лестрейндж говорил веско. — Но там они не связаны бюрократией Министерства, и, к тому же, нам не удалось внедрить ни одного агента к Дамблдору. Проблема не в людях, а в структуре, их объединяющей.
— Да, пожалуй, — согласился Волдеморт. — Но заметьте, что и Ордена недостаточно, чтобы нам противостоять. Теперь посмотрите. Война скоро кончится, как я уже сказал, и у власти окажемся мы. Но взять власть мало. Ее надо удержать. Если мы не сможем этого сделать, то все усилия пойдут прахом.
Волшебники помолчали.
— Вдумайтесь, — повторил Темный Лорд. — Годы войны, пролитая кровь, чистая кровь — все обесценится. И поэтому мы должны четко понимать, что делать после победы и как проводить в жизнь нашу программу. Яксли, Люциус, Фредерик… я уже выдал каждому из вас задание. Я надеюсь, вы уже приступили к работе?
Трое волшебников нестройно подтвердили: да, да, уже работаем.
— По меньшей мере, Фредерик уже полон идей, — уважительно кивнул Волдеморт. — Рудольфус, от тебя мне потребуется нечто иное. Меня не устраивает состав Министерства. И я говорю даже не о грязнокровках, а о его аппарате. Если они придут к нам из страха, то и легко от нас отвернутся. Ты согласен?
— Да, мой лорд. Министерство всегда было очень инертно.
— Меня не устраивает, когда огромная организация с кучей отделов принимает два закона за весь срок полномочий министра, — покачал головой Темный Лорд. — Но еще больше меня не устраивает утонуть в бумагах и тихом саботаже. Я хочу, чтобы ты продумал меры по чистке рядов. Можешь, при необходимости, воспользоваться помощью супруги.
«А что же требуется от меня?» — Белла поерзала на своем стуле. Ее напряжение не осталось незамеченным; Рудольфус аккуратно взял ее за руку так, чтобы никто не видел.
— Ты уяснил задачу, Рудольфус?
— Я понял, что нам надо выгнать идиотов и пригласить Беллу для зачистки упорных идиотов.
— Отличная формулировка, — Волдеморт негромко засмеялся. — Нет, надо зачистить идиотов.
Видимо, во взгляде Лестрейнджа проскользнуло недоумение, потому что Темный Лорд пояснил непонятное.
— Мы выиграем войну. Нам можно будет все. И мы должны сделать все. Рудольфус, я ожидаю от тебя план чисток через неделю.
Они еще говорили, они обсуждали нюансы послевоенного устройства, но Беллатрикс отмалчивалась. В планах Волдеморта места для нее не озвучивалось. Яксли, Малфой и Нотт уже поделили департаменты. Рудольфусу пообещали начальство над авроратом. Белле не пообещали ничего.
Не то, чтобы ее это пугало. Она даже знала, чем хочет заняться после войны. Но сейчас она впервые чувствовала, что скоро ей придется жить совершенно иначе. На краю сознания забилась мысль: а будет ли она нужна Темному Лорду после войны? Эта мысль настолько укрепилась, что на вопрос Волдеморта она ответила без капли спокойствия.
— Мы готовы взяться за любое задание, мой лорд! — выдохнула Беллатрикс, стоило Темному Лорду спросить ее о готовности команды.
