— Мадам Блэк рассказывала вам, как и почему я пришел к Волдеморту? — неожиданно спросил Руквуд. — Нет? В Отделе я занимался гериатрическими, ну или, проще говоря, омолаживающими зельями. Хотя это было скорее не зелье — в конце у нас получились батончики с пряным вкусом. Десять лет труда, публикации, из которых половина засекречена, практический результат, куча средств потрачена, даже несколько капель фламелевского эликсира. И все это пошло книззлу под хвост, когда по личному распоряжению Нобби Лича была уничтожена документация и опытные образцы. Это называется «разрядка», если вы не в курсе, — если бы Руквуд был змеей, он бы брызгал ядом. — Кто знает, куда оно там делось и на что это обменяли. Может, нашу «пряность» вообще лопали волшебники из КГБ, откуда мне знать?
Руквуд нервно отпил из кружки, а Беллатрикс вспомнила, как на финале кубка она встретила старшего брата Долохова. Он должен был родиться еще раньше, чем сам Волдеморт — но Олег Долохов не выглядел дряхлым. Может быть, разработки Руквуда и в самом деле утекли за границу.
— Тогда я задумался, — продолжил Руквуд. — Если первый же магглорожденный министр магии делает такое, то куда мы покатимся дальше? Не знаю, кого там и что интересовало. Я видел перед собой умного человека, и он излагал идеи, которые мне кажутся разумными. Мастер Блэк, вы, конечно, обидитесь, но Фадж — это следствие вашей победы, не наших дел.
— Ну, во-первых, слова и настоящие желания — дело разное, — возразил Сириус; в голосе Бродяги послышались рычащие нотки. — Во-вторых, следствие ваших дел — это Крауч-старший, а Фадж — это следствие всей клоаки Министерства. А в-третьих, мистер Руквуд, мы воевали не за Фаджа и не за Министерство, а за то, чтобы людей не убивали в своем собственном доме. И вы, кстати, сами же сбежали от Волдеморта.
— Потому что это фальшивка, — Руквуд вжался в спинку дивана. — Воля ваша, я не в том положении, чтобы с вами интенсивно спорить. У вас своя правда, а я буду с теми, чьи взгляды я разделяю.
Мальсибер, сидевший рядом с Руквудом, кивнул в знак согласия.
Какое-то время они сидели в тишине. Наконец, когда поздний вечер потихоньку начал превращаться в ночь, Руквуд допил чай и поднялся с дивана. Невыразимец зачем-то подошел к гобелену.
— Альфард похож на себя, — медленно произнес он. — Точная копия. Даже здесь выделился и обошелся без даты. До сих пор помню, как мы с ним учились вместе. Работать, правда, вместе не пошли. Меня не взяли из-за зрения. Бред какой-то: одолели черную оспу еще в одиннадцатом веке и никак не нашли лекарства от драконьей.
— Не взяли в управление по связям с кентаврами? — Беллатрикс чуть не захлопала глазами. Какая-то смутная догадка забрезжила в ее голове, но еще раньше высказался Руквуд.
— Вы разве не знаете? — невыразимец переглянулся с Мальсибером. — Кому нужно управление, которое пратически ничем не занято?
— Синекура? — предположил Сириус. — Или они чем-то еще заняты? Вывод напрашивается.
— Синекура там есть, — кивнул Руквуд и улыбнулся. Улыбка выглядела бы мягкой, если бы не острые зубы волшебника. — В отделе кое-что просачивается. У них, в самом деле, есть несколько человек, которые перекладывают бумажки и пишут положения, которые так никто и не выполняет. А есть то, ради чего и существует управление. Это разведслужба Министерства. Из того, что я слышал, ваш дядюшка занимался не перекладыванием бумажек.
* * *
После того, как волшебники разошлись из гостиной, Беллатрикс не отправилась спать. Вместо этого она провела несколько минут в кабинете, просматривая бумаги, и затем вернулась в гостиную. Руквуд уже сидел там и грел в руках очередную кружку. Теперь он расположился не на диване, а в кресле у окна.
— Не спится? — Белла улыбнулась. Получилось фальшиво.
— Не спится, — согласился Руквуд.
Ведьма оставила включенными только половину светильников — вместо яркого света в гостиной теперь царил полумрак.
— Будешь? — Беллатрикс опустилась в кресло напротив и достала сигареты.
— Буду, — флегматично согласился Руквуд.
Беллатрикс аккуратно подвинула пачку по журнальному столику, отделявшему ее от невыразимца. Медленно, с нарочитой аккуратностью прикурила от зажигалки и выпустила струйку дыма. Все эти действия оттягивали неизбежный и, возможно, не самый приятный разговор.
— Августус, — очень медленно произнесла Белла, когда пауза чуть затянулась. — Я догадываюсь, что ты получил ответ немного не на тот вопрос.
— Да, это так, — Руквуд не ломал комедию. — Беллатрикс, я все равно не с фальшивым Лордом, но все же я хочу понять некоторые вещи для себя. Я же могу задать этот вопрос?
— Можешь, — согласилась ведьма. — Я не фальшивый Волдеморт, я на него тебе отвечу.
— Так что же будет дальше, Беллатрикс? — Руквуд подался вперед. — Что ты хочешь получить и что вы вообще затеяли?
— Тебе кратко или подробно?
— Хоть как, — невыразимец откинулся назад.
— Я хочу изменить все, чтобы оставить все как есть, — Белла жадно затянулась. — Или пожертвовать многим, чтобы спасти все. Выбирай, как больше нравится.
— Остроумно, — согласился Руквуд.
Беллатрикс помолчала. Неожиданно ведьма поняла, что до этого момента она ни с кем не могла пооткровенничать. Ни с Малфоем и его соратниками, ни с Сириусом. Одни до самого появления фальшивого Волдеморта смотрели на нее, как на непредсказуемую бедную родственницу. Сириус со всем их прошлым был и оставался боевиком Ордена Феникса и некоторые вещи они негласно затолкали в дальние уголки памяти. Может, оно и к лучшему; наконец, она может с кем-то говорить начистоту.
— Знаешь, когда я все окончательно осознала? — Руквуд, конечно, не знал, но вопрос был риторическим. — Когда мы подбирали невесту для Сириуса. Угадаешь, сколько мы нашли чистокровных незамужних женщин?
— Тебя одну, — Руквуд приподял бровь. — И, может быть, несколько девчонок или отъявленных предательниц крови.
— В точку.
— Ну да, я бы на месте тебя и твоего кузена не рискнул, — Руквуд не выражал никаких эмоций; он просто констатировал факты. — Его жена ведь полукровка, так? Прости за откровенность, она хороша, но ее происхождение еще немного заметно.
— Да, бабка Регулуса по матери рождена от магглов, — кивнула Беллатрикс. — Но ты понимаешь, к чему я веду.
— К тому, что обстоятельства меняются, — начал невыразимец. — К тому, что нас после войн стало слишком мало. Или к тому, что надо ассимилировать тех, в ком есть маггловская кровь, пока они не сьели нас. И все это сделать для того, чтобы мы все по-прежнему остались на своих местах. Ведь так?
— Примерно так, — согласилась Беллатрикс.
— Хорошо. Значит, мы с Мальсибером выбирали из хорошего и плохого, а не из двух зол.
XCIX. Паладин и предатель
В марте случилось то, что вполне могло произойти еще осенью. Амбридж удалось раскрыть кружок Поттера и Малфоя. Можно было что угодно говорить им про конспирацию, но подростки — не те люди, кто будут относиться к этому по-настоящему серьезно. С другой стороны, для подростков цена провала обычно ниже.
Обычно, но не сейчас. Амбридж после серии жалоб в министерство вела себя как конь, которому кое-куда попала вожжа. Если бы не директор, взявший все на себя, Поттер, а с ним и Малфой, не отделались бы строгим внушением. При всех своих особенностях Амбридж прекрасно понимала, что такое пиетет перед начальством и мерила всех по себе.
Беллатрикс и Сириус слышали эту историю лично от Дамблдора. Старый волшебник сидел у окна в гостиной и медленно рассказывал о том, что происходило в кабинете директора.
— Куда же вы теперь, Альбус? — спросил Сириус.
— Значит, Амбридж теперь директор? — спросила Беллатрикс.
— Теперь? — директор улыбнулся и посмотрел поверх очков на Сириуса. — У меня есть дела и вне школы. Придется немного поработать лопатой и проверить одну свою гипотезу. Что касается Амбридж, то министерство может считать ее директором, — со слов Дамблдора явно выходило, что считать так будет только министерство. — Больше всего мне жаль Хагрида, конечно.
— А меня волнуют наши дети. Что будет с ними? — резко спросила Беллатрикс.
Дамблдор помолчал, смотря на Беллу поверх очков. «Наши дети? Похвально», — читалось во взгляде старика.
— Из школы их не отчислят, мадам Блэк, — наконец, сказал он. — Но, боюсь, некоторые действия им придется свернуть.
«Черный легион Хогвартса». Именно так называлась статья в «Пророке, появившаяся на следующий день на первой полосе газеты.
«Господа, все это время "Пророк" обращался к обществу с предупреждениями. Имея тяжким трудом заработанный доступ к информации из самого Министерства, мы неуклонно призывали вас задуматься об истинной подоплеке происходящих событий, найти их истинного виновника и ни в коем случае более не доверять ему.
Взрослые, знающие жизнь маги все как один вняли нам, сплотившись вокруг фигуры Министра, и коварный враг, разумеется, протянул лапы к детям, которых мы с вами так опрометчиво отдали ему.
Вчера в результате долгой, кропотливой оперативной и агентурной работы Аврорат сумел раскрыть террористическую ячейку прямо в Хогвартсе. Министерство проявило похвальную оперативность, и юные экстремисты были задержаны уже на стадии обучения личного состава — до того, как на их ладонях оказалась кровь невинных жертв.
Вы спросите — как это вообще возможно? Там, в школе, где дети находятся под неусыпным надзором преподавателей и чар замка?
И преподаватели, и чары, как мы знаем, контролируются одним человеком — директором Хогвартса Альбусом Дамблдором. Что тем более интересно, если учесть, что по показаниям внедренных агентов и в захваченных документах малолетние террористы именуют себя "Отрядом Дамблдора".
Впрочем, некоторые доказательства и свидетельства, переданные "Пророку" человеком, не желающим разглашать свое имя и прямо относящееся к делу служебное положение, указывают, что с некоторых пор эти милые детишки — некоторые из них, наиболее пострадавшие от злонамеренной промывки мозгов — были представлены одиозной госпоже Блэк. И, скорее всего, должны были занять подобающее место в ее — казалось бы — совершенно противоположных декларируемым целям Дамблдора планах.
Под гнетом неопровержимых доказательств Дамблдор сразу же во всем сознался, однако, пользуясь знанием здания, сбежал из-под ареста, временно помешав окончанию следствия.
В Аврорате нас заверили, что не винят несчастных обманутых детей — считая, что Министерству нужно наконец усилить воспитательный, патриотический компонент в образовании. Но скрывающегося Дамблдора будет ждать заслуженное возмездие по всей строгости закона.
В Министерстве же нас заверили, что новый директор Хогвартса уже назначен. Им стала уважаемая преподавательница школы Долорес Амбридж».
* * *
Дамблдор оказался в своем репертуаре. Наметить цель, но при этом не сказать ничего сверх необходимого. Впрочем, трудно было обижаться на директора — они с Беллатрикс друг другу не доверяли и вряд ли когда-то будут доверять. Старик сказал, что он займется поиском крестражей. Два уже уничтожены, но где остальные и есть ли они вообще? Никто пока что этого не знал, если, конечно, не считать Волдеморта.
Дом на Гриммо сидел в осаде. С середины января на площади постоянно дежурил аврор. Без толку, конечно: старый дом был окружен множеством защитных чар, для взлома которых потребовалось бы согнать Отдел Тайн и дать им поковыряться неделю или две. Блэки не пользовались камином — вместо этого они просто аппарировали с крыльца. У них не было проблем с доставкой продуктов. Все родственники и соратники Блэков, как один, заверяли, что нигде их не видели. К дому на Гриммо не вело никаких видимых ниточек, и поэтому каждый день очередной аврор стоял у стыка домов номер одиннадцать и тринадцать, рассчитывая непонятно на что.
Родители Пенелопы в самом начале февраля уехали в Новую Зеландию к родственникам. После побега все, не сговариваясь, решили, что Британия для Кристалов — крайне опасное место; планируй Белла операции Упивающихся, она бы обязательно наведалась в гости к тестю и теще Сириуса. Пенелопа с мужем проводила родителей; это была единственная вылазка Блэков, совершенная без необходимости.
* * *
— По-моему, это Долиш, — Беллатрикс отвернулась от окна.
— Определенно, — согласился Руквуд.
Аврор стоял и мерз возле крыльца блэковского дома.
— Так все же, — Белла прошла к дальнему углу и уселась в кресло-качалку. — Августус, что ты думаешь по поводу крестражей?
— Я по-прежнему не вижу точек соприкосновения, — поморщился невыразимец. — Допустим, что у нас есть личный дневник Темного Лорда и медальон Слизерина. И что? Сколько еще может быть крестражей? Один? Два? Мы точно знаем, что даже один крестраж — уже чрезвычайно рискованная операция. По меньшей мере, во всей той периодике, которую нашли мы и Снейп, не отмечено случаев, когда создавали больше одного. Мы идем по зыбкой дорожке домыслов.
— Допустим, что медальон — это или артефакт основателей, или собственность Гонтов, — Беллатрикс потерла подбородок. — Просто допустим, что в создании крестражей есть система и, например, Волдеморт обращал в них артефакты основателей…
— Тогда встает вопрос — почему меч Гриффиндора не обращен? — пожал плечами Руквуд. — Или диадема, которую искали с одиннадцатого века? И где чаша, куда она пропала в середине двадцатого?
— Чаша? — Белла покачнулась. — Знала бы, куда она пропала — сказала бы. Может, лежит тихо-мирно у кого-то в сейфе, а мы тут ломаем голову.
— Аналогично с Гонтами. Что такого удивительного у них было? Медальон, который уничтожен, и кольцо, которое делось неизвестно куда. Да, безусловно, крестраж делать, за неимением лучшего слова, лучше всего из артефакта. Но артефактов много.
— И есть вещи, которых мы не знаем.
— Именно, — согласился Руквуд.
Волшебник прекратил любоваться на страдания Долиша и уселся на диван напротив Беллатрикс.
— Сириус и Пенелопа подали мысль, — Беллатрикс посмотрела под потолок, — опросить тех, кто учился с Волдемортом или учил его. Он не мог просто так взять и из ниоткуда додуматься до крестражей. Если дневник был создан в сорок третьем, то он узнал все еще в школе.
