Ну, есть ещё, конечно, фактор износа тех шаблонов с калибрами, и для их проверки поэтому нужны ещё поверочные ответные, в самом производстве никак не используемые и поэтому практически не изнашивающиеся. А ещё есть в принципе и температурный фактор — коэффициент температурного расширения у каждого материала свой, и то, что прекрасно стыкуется при одной температуре, может не состыковаться при другой. В реале я сталкивался с такой хренью, когда люминиевая деталь, изготовленная летом, оказалась не в допуске по тому же самому калибру зимой. Но то было один раз, то был люминий, и то была наша холодная Средняя полоса с её тридцатиградусной разницей между зимой и летом, и там был достаточно жёсткий допуск на тот размер, которого нам в Античности и технически не достичь, и по делу он никому на хрен не нужен.
Так то даже для огнестрела справедливо, который уже сейчас выпускается у нас не единично, а мелкосерийно и полной взаимозаменяемости как минимум боеприпаса требует, а в идеале — и всей комплектации. Чтоб если посеял, допустим, Серёга свой запасной обтюратор, а основной у него затравил, так любой из нас чтоб мог ему свой запасной дать в полной уверенности, что подойдёт. Или, скажем, подуло вдруг у одного ствол, а у другого камору барабана так, что хрен провернёшь, то надо ведь, чтобы можно было разобрать оба сломанных и собрать из них один работоспособный. Ещё важнее этот фактор станет, когда мы те винтовки Холла — Фалиса для колониальных войск выпускать почнём. Они ведь на Кубе в основном служить будут, а производство — тут, и запасы на колониальном оружейном складе тоже не бездонные. По этой причине мы и наметили в кремнёвом, а не в капсюльном варианте этот винтарь выпускать, но по этой же причине и возможность из двух один собрать там позарез нужна будет. Но и это всё вполне себе обеспечивается известными ещё с позднего Средневековья шаблонами и калибрами, а уж для холодняка типа солдатских меча и кинжала самый основной производственный КИП, то бишь означенный контрольно-измерительный прибор — вообще банальная линейка.
Мелкий прокат, осуществимый небольшими валками у нас уже идёт полным ходом. Медный лист, например, нужный для обшивки подводной части судов от морского червя-древоточца, на гадесскую верфь Тарквиниев второй год уже, как наш катаный идёт. Наловчившись и изучив все проблемы на нём, начали катать и бронзу. Прокатываем и толстую проволоку — как медную и бронзовую, так с некоторых пор и стальную. Её мы, конечно, только в горячем виде катаем, а если её диаметр нужен ещё меньшим, чем мы прокатом обеспечить в состоянии, и после этого предполагается ещё и волочение, то ещё и отжиг её приходится делать, иначе нагартованную хрен сквозь фильеру протянешь. И от отожженной-то проволоки фильера, хоть и калёная, изнашивается быстро — случается, что и после одного мотка менять её нужно, и их то и дело приходится делать новые, заменяя ими изношенные в волочильной доске. Так это нам, имеющим уже нормальные токарные станки, а значит — и возможность делать сменные фильеры, а каково ж приходилось в той реальной истории средневековым мастерам-кольчужникам! У них ведь сменных фильер не было, а отверстия прямо в самой волочильной доске проводились, и если самое тонкое — а значит, и самое трудное в изготовлении — изнашивалось, то из-за него ведь, получается, всю волочильную доску новую делать требовалось. А металл той доски едва ли лучше нашего, скорее гораздо хуже, и изнашивалась она, скорее всего, быстрее нашей фильеры. Ну и сколько тех досок сменить придётся, пока на кольчугу достаточно той проволоки вытянешь?
Римляне, да и кельты тоже, и сирийцы антиоховы — в общем, все те, у кого на войне кольчуги применяются — волочением той железной проволоки поэтому даже и не заморачиваются, а тупо куют её, как удастся. Сколько металла у ихних оружейников при этом в окалину уходит — ужас. Мы пока издали только римских легионеров наблюдали, так к мелким деталям особо не приглядывались, но вот как побывал я в гостях у римских сельских гегемонов, когда о подмене своего семейства при моём "освобождении" со свёкром Летиции договаривался, да с его односельчанами о фиктивном рабстве остальных наших, а потом и всей компанией у них же снова побывали, когда "освобождаться" туда прибыли — вот тогда и пригляделись поближе к их висящим на стенах домов солдатским кольчугам. Млять, срань господня! Проволока колец — видно, что кованая, местами сечение раза в два отличается, в местах склёпывания у некоторых колец и разрывы в "ухах", так что держится плетение кое-где на соплях, да на честном латинском слове. А у каждого третьего — ну, из тех, у кого кольчуга имеется — кольца даже и не проволочные, а из плоского листа вырубленные — это ж все серединки, получается, в отходы идут, так мы-то такие отходы в тигле переплавить могли бы, а у них — только кузнечная сварка с теми же неизбежными потерями на окалину. Но видимо, так легче ту кольчугу сделать, раз на эти потери всё-таки идут. Наверное, и на цене это не сильно сказывается, иначе они у всех какого-то одного типа были бы, который подешевле.
Но разве одной только ценой тяжела кольчуга для римского легионера? Там же и железо говённое, не смазал своевременно жиром — мигом ржаветь начнёт, сволочь. А каково промазать качественно всю эту плетёнку? И каково потом носить её смазанную? Туника ведь тут же тем жиром засрётся и пропитается насквозь, так что и сам этим жиром извазюкаешься, а на марше в полной выкладке ещё и пыль на тот жир осядет, да налипнет, и отмывайся, да отстирывайся потом от всего этого говна. Не просто так и даже не ради "золотого" блеска римские всадники из тех, кто побогаче, не железную, а бронзовую кольчугу приобрести норовят. Хоть и дороже она намного, чем железная, зато не ржавеет и смазки не требует, и службу в ней тащишь как белый человек...
Вот поэтому-то мы и стремимся к тому, чтобы наша сталь не ржавела. Ведь боеспособность солдата — это не только его вооружение и выучка, не только мотивация, не только личная храбрость и дисциплинированность, но и то, как он отдохнул перед боем и как себя ощущает во всём своём снаряжении. Ну и технология, конечно, роль играет. У нас она по кольчужной части уже ни разу не античная, а даже по сравнению с развитой средневековой здорово усовершенствована. И фильеры сменные, и делает их токарь, не отвлекая волочильщика проволоки от его работы, и отжиг той проволоки у нас по уму налажен — не на углях жаровни, а в специальной печи и в специальной керамической таре, плотно крышкой закрывающейся, внутри которой перед тем весь кислород выжжён, и вообще воздух более тяжёлым углекислым газом вытеснен, так что окислять металл там и нечему. Ну, это в идеале, конечно, на самом деле не так всё хорошо, но потери металла на окалину, для проволоки особенно большие, у нас сведены к минимуму.
Опосля экскурсии мы объезжаем Лакобригу и направляемся к берегу моря. Слуги хлопочут над костром и шашлыком, а мы с удовольствием купаемся и загораем. И прибой океанский давно привычен и приятен, и хрен знает даже, как я раньше-то без него обходился, в прежней жизни. Вроде бы, и живём-то мы здесь, на этой южнолузитанской Турдетанщине всего ничего, каких-то пять лет от силы, да и сама она существует ничуть не дольше, а уже — родная. Дважды уже за неё воевали — ну, эти два раза не совсем за неё, строго говоря, но один ведь хрен в её интересах, а если и само её завоевание считать, то и трижды, и этот третий раз, который на самом деле первый — уж точно за неё, без дураков. В позапрошлом году, как раз перед последней войнушкой, и о культуре её позаботились, привезя аж из самого Коринфа и образцы самого передового греческого искусства, даже в самой Греции мало распространённого, и талантливейшего скульптора, хоть и ни разу не грека — Фарзой, тот мальчишка-раб Леонтиска, скифом оказался, да ещё и, помимо голых баб, большим докой по знаменитому скифскому "звериному" стилю, и сейчас вон сидит с нашей детворой у костра, да деревяшку обстругивает, что-то эдакое из неё вырезая — будет у кого нашим скульпторам учиться. А ещё мы привезли тогда и двух коринфских гетер высочайшей квалификации — ага, из той самой знаменитой коринфской школы, из которой и Таис Афинская, и Лаис Сицилийская, и Федра нынешняя Александрийская. Наши две, конечно, не столь знамениты, а если начистоту, то и вовсе не знамениты — не успели прославиться. Почти сразу после выпуска пришлось их оттуда забирать и увозить, покуда беды с ними не случилось. Слишком уж выдающимися оказались обе, чтобы в традиционном социуме преуспевать — не любят таких обычные посредственности, на их фоне свою ущербность ощущающие, а нам для наших целей — НАШИ традиции с нуля на голом месте создавать — как раз такие и требовались...
Бабы наши, конечно, сперва к ним настороженно отнеслись — шутка ли, две высококлассные профессиональные шлюхи тут не пойми зачем нарисовались! Но я ведь уже упоминал, кажется, что настоящая высококлассная гетера — на самом деле ни разу не враг семейным устоям? Она ведь если и даст кому-то на симпосионе, так только кому-то одному, да ещё и так зачастую, что до самого последнего момента её выбор для всех будет оставаться непредсказуемым. Ну, выбрала она кого-то одного, а завела-то ведь перед этим всю толпу, и тут — ага, расходитесь-ка вы теперь, ребята, по домам баиньки, и пусть вам приснится озорная и на всё согласная девочка, гы-гы! И расходятся означенные ребята — ага, вот в этом самом состоянии сухостоя — по домам, а дома кто? Правильно, жёны. И уж тут-то результат вполне предсказуем — даже у греков, законные супружницы которых в большинстве своём — тупые домашние курицы, а нередко и выбранные не самим женихом, а его родителями, его собственным мнением зачастую и не поинтересовавшимися. Но у нас-то ведь ситуёвина совсем другая, и бабы наши — совсем другие, так что и эффект у нас получается похлеще того греческого. А дальше ведь — больше.
Обеим девчатам у нас понравилось, но жизнь ведь есть жизнь, и на неё надо зарабатывать, чем они и занялись — ага, в том числе и звиздой. Вот только не совсем так, как некоторые особо испорченные тут наверняка сейчас подумали, а на свой особый манер. Баб наших они обучать своим премудростям начали, в том числе и — ага, звиздой правильно работать, когда делом с мужем занята. Наши первыми учиться у них начали, как раз первую группу и образовав, и не успели даже самого основного изучить, как за ними уже длиннющая очередь из жён и наложниц нашей оссонобской элиты выстроилась — в следующие учебные группы по этой самой части. Второй год уже истекает, как Аглея с Хитией у нас работают, а работа — ага, и звиздой тоже — всё не иссякает. Помимо этого и манерам изысканным учат, и тут уж не только бабам, тут и мужикам есть чему поучиться. Нам ведь и с римлянами контачить приходится, а у них там и по манерам встречают, и по одёжке. Я-то по простоте душевной думал, что раз схитрожопил и завёл моду носить уменьшенную и облегчённую тогу, так и нагребал этим всех, увильнув от массы проблем — ага, хрен там! Оказывается, это не просто малая тога, а тога этрусского типа, которая тоже не абы как носится, тут и с ней целая наука, млять. Полегче, чем с большой чисто римской, но тоже не так-то просто. Да ладно тога! Уж плащ-то армейский — казалось бы, с ним-то какие проблемы? Разве складками на плаще или манерой его накидывания крут матёрый вояка? А вот оказалось, что у греков — и этим тоже. Есть гегемонская манера ношения плаща, а есть и аристократическая, даже если сам плащ — подчёркнуто грубый солдатский. А римляне ведь теперь — в смысле, аристократы ихние — сами уже повадились всё у греков рафинированных обезьянничать, так что и это скоро будет иметь значение. Вот, млять, век живи, век учись, и один хрен дураком помрёшь!
А по осени ведь первый поток нашей детворы в школу пойдёт — ага, первый раз в первый класс. Обе гетеры — сильно похоже на то, что уже бывшие — давно уже бегло говорят по-турдетански, а Аглея уже и по-русски начала — ну, с ошибками, конечно, но понятно. Ну и кому мелюзгу греческому учить, как не ей? А физре — кому, как не Хитии? Кому, как не им обеим, сразу же и хорошим манерам нашу школоту поучить? Да и той же истории детвору учить — той её части, которая и для этого мира уже история — Юлька уже на полном серьёзе и их в помощь привлечь планирует. Кто лучше гречанок передаст сам дух классической Греции?
Пока ещё не до конца определились с учебной программой первого класса. Но те же языки и та же хотя бы вводно-ознакомительная история, которая у нас в чётвёртом классе преподавалась, тут явно напрашиваются уже с первого класса. Естественно, на щадящем для детворы уровне, и из-за увеличившегося числа предметов придётся, видимо, обходиться пока без домашних заданий. Ясный хрен, никакой греческой монополии по той же истории и культуре никто допускать не собирается — храм Астарты в финикийской части Оссонобы уже интересуется, будет ли преподаваться история и культура Финикии, да ещё и с эдаким намёком, что препод — не проблема, найдётся кому. И уж не приходится сомневаться, что преподшей будет жрица высшего разряда, и причина тоже понятна — не дуры они там в своём храме и прекрасно соображают, что в старших классах и ещё кое-что преподаваться будет, в чём храму от греческих гетер отстать нежелательно. Ну, тут мы только за. Верховную, конечно, предупредили, что финикийский язык программой первого класса не предусмотрен, и далеко не все им владеют, так что преподавание — только на турдетанском и исключительно в светском духе. Мы ведь и из Коринфа не храмовых жриц привезли, верно? Так что религиоведение — тоже только для старших классов и исключительно в рамках программы, которая будет установлена и утверждена особо. Миликон вон уже озаботился и поиском подходящего грамотного жреца Нетона и знатока истории Тартесса — тоже ведь понимает, что дело государственной важности...
Первый класс — благодаря отсутствию домашних заданий — ещё можно как-то перекантовать в режиме а-ля средневековая школа с одной книгой на класс у учителя и с принятыми в Греции и Риме навощёнными досками, но в дальнейшем — млять, бумага нужна! Пойдут сложные предметы — тут уже хрен обойдёшься без индивидуальных книг и тетрадей. Книги, конечно, сразу печатать надо — ага, методом Иоганна Гутенберга. А саму бумагу — примерно как китайцы и арабы делали. Древесные щепки и опилки, да тряпьё ненужное в известковом растворе вываривать, сушить, толочь в мелкий порошок, на крахмальном клею в тесто замешивать, да раскатывать в тонкие листы и снова сушить — вроде бы и просто в теории-то, но геморроя хватит. Юлька тут же занудила, что крахмал нужен, а я, сволочь и эгоист, так и не привёз из-за Атлантики картофана. Вот сразу видно, млять, что ейная мать никогда из муки тот крахмальный клей не варила, а окна на зиму покупной клейкой лентой заклеивала. Наташка — и та с неё ржала. Ей, правда, хотелось отбеленной мелованной бумаги, и тут они с Юлькой единодушны оказались, но против отбеливания я восстал — нехрен тут производство усложнять. И на коричневой бумаге обёрточного типа писать и печатать никакая религия не запрещает, а понадобится её реально до хрена, и обходиться она должна подешевле. На те же бумажные "дульные патроны" к тем винтовкам Холла — Фалиса, на те же папковые гильзы к унитару, когда до него дорастём, если с латунью или с технологией вытяжки проблемы наклюнутся, а ещё — на упаковку всякой всячины. Основной расход бумаги в нашем современном мире, если кто не в курсах — это не полиграфия и не бюрократическое делопроизводство, а банальная упаковка, о которой педагогичнейшая наша, в высшиж образовательно-просветительских облаках витающая, подумать не соизволила. А у нас тут параллельно, между прочим, ещё и промышленный переворот на Турдетанщине чётко обозначился. Образование важнее, не спорю, и если не будет той бумаги на всё хватать — на школу первым делом выделим, все прочие нужды подождут, но вот так — на одной только проблеме внимание фокусировать — тоже нельзя. Все технические проблемы практически в любом деле, включая и школу — комплексные, с хреновой тучей прочих связанные, и решать их надо тоже комплексно, а не так упрощённо, как это представляется идиологам с их одной единственной мыслью в единицу времени...
