Измотанная выпавшими на минувший день испытаниями Маша провалилась в сон сразу, как только слезла с седла. Она смогла лишь сделать шаг к ближайшему дереву, прислониться спиной к стволу и опуститься на землю.
Со вздохом взглянув на опустившую голову на грудь пришелицу, Тоська принялась выполнять работу, которую до сих пор делал Хорька. Сняв поклажу и упряжь с животных, отпустила их пастись, выложила на подстилку скромный ужин из черствых лепешек и запеченной на углях зайчатины, и попыталась растолкать Машу. Но та лишь мычала во сне что-то невразумительное и категорически не желала открывать глаза.
Подождав, когда животные насытятся молодой зеленью, Тоська уложила карванов, постелила меж их теплых боков попону, перенесла на нее безвольную пришелицу и накрыла сверху второй попоной. Сама села на ее место, и так и просидела, прислонившись к стволу и не сомкнув глаз до самого рассвета.
Утром оказалось, что девушки в темноте почти пересекли всю долину. Будь у них возможность двигаться еще час полтора, и они вышли бы к широкой каменистой тропе, и тогда при желании смогли бы продолжить путь без остановок даже ночью. Тропа вела в широкое ущелье, склоны по обеим сторонам которого поросли густым лесом.
Утром, решив дать измученной пришелице еще немного поспать, Тоська сперва запрягла животных, сменила повязку на раненой ноге лосенка и только после этого растолкала девушку. Молча пожевав сухой зайчатины и угостив Няшика лепешкой, они поднялись в дорогу.
Жизнь им спасло то, что по густому подлеску они вели карванов на поводу. И так прошли еще некоторое расстояние, уже выйдя на тропу, желая размять ноги перед долгой дорогой в седле. С громким рыком две огромные тени взметнулись из зарослей и упали на животных, ломая им спины и вгрызаясь клыкастыми пастями в шеи. Третий более крупный монстр, а это был горный лев, метнулся к Няшику. Да, все лесные хищники обычно обходят стороной хозяина леса, будь то взрослый исполин или его теленок. Но в данном случае, вероятно, сказалось то, что раненый лосенок находился среди другой лакомой добычи, а любовные игры заставили притупиться прочим инстинктам львиной троицы.
Но и Няшик, даром, что был всего лишь полуторагодовалым лосенком, не пожелал стать покорной жертвой и встретил льва таким мощным ударом копыта, что тот опрокинулся на спину. Мгновенно поднявшись, хищник потряс гривастой головой, отступил на пару шагов и припал на передние лапы, готовясь к новому прыжку.
Лосенку во время удара пришлось опереться на больную ногу. Теперь Няшик и вовсе держал ее на весу. Он поднял морду вверх и затрубил пронзительно громко и тоскливо.
Все это произошло в пару мгновений, за которые девушки успели лишь оглянуться. Увидев прямо перед собой огромную львицу, с хищным урчанием выдирающую куски кровавой плоти из тела поверженного карвана, Маша со стоном погрузилась в беспамятство и осела на каменистую землю безвольной куклой. Тоська тоже впала в ступор от случившегося, но ее привел в чувство зов отчаяния Няшика. Она бросилась к Маше, схватила ее за плечи и потащила прочь от кровавого пиршества.
И в это мгновение со склона ущелье прозвучал мощный трубный зов взрослого исполинского лося. Уже готовый взметнуться в воздух лев, словно пришибленный припал к земле, повернул морду в сторону склона, откуда донесся глас хозяина леса и нерешительно огрызнулся в ответ.
Видя, что зверь передумал нападать, лосенок поскакал на трех ногах за оттаскивающей машу Тоськой, не забыв еще раз подать голос, в котором на этот раз уже не чувствовалось безнадежной тоски.
Беглецы удалились ото львов шагов на полтораста, когда сперва послышался шум ломящегося сквозь заросли зверя, а потом на тропу выбежал настоящий исполин. Могучий лось достигал в холке более трех метров. На его рогах, если их положить плашмя, мог свободно разлечься человек. Остановившись между девушками и львами, гигант мгновенно оценил ситуацию и развернулся к хищникам.
Львицы сразу прекратили пиршество и отступили за спину самца. Все трое злобно скалились, рычали и не желали оставлять так аппетитно истекающую кровью добычу.
Хозяин леса грозно затрубил, направляясь в их сторону. Однако к нему подбежал продолжавший хромать Няшик. Жалобно мыча, лосенок словно бы что-то рассказывал взрослому сородичу.
Тем временем Тоська с помощью пощечин привела пришелицу в чувство. Та, подняв голову и осмотревшись окрест мутным взглядом, увидела бесшумно выскользнувшую из зарослей огромную фигуру покрытого светло-бежевой шерстью великана и снова со стоном погрузилась в благостное обморочное состояние. Тоська тоже заметила краем глаза появление нового персонажа, обернулась, да так и замерла, отвесив челюсть. Рядом с рогатым исполином стоял легендарный белый вой.
Если черного воя или татя, как его называли росы, казимирам изредка доводилось встречать, а порой и отбиваться от его нападений на пасущихся овец, то о белом вое можно было услышать, лишь из старых легенд. Считалось, что живет он высоко в горах, там, где никогда не тает снег. В низины спускается очень редко, только в холодное время года. На людей не нападает, но и встреч с ними тоже избегает. Рассказывали о случаях, когда белый вой спасал людей от нападения свирепых хищников. Но когда и с кем именно такое случалось, никто сказать не мог. Считалось, что на спасенного воем человека больше никогда не нападет ни один хищник. На рисунках местных художников белый вой изображался точной копией черного татя, такая же гигантская человекоподобная образина, только с со светлой шерстью. Однако то существо, которое увидела Тоська, гораздо более походило на человека, нежели гориллоподобный тать. Разве что, в отличие от голой морды татя, морда, а может, лицо, белого воя густа покрывала такая же светло-бежевая шерсть, как и все тело. И стоял он совершенно прямо, не сутулясь и не сгибаясь к земле. Ноги чуть согнуты в коленях, но и при этом вой возвышался наравне с рогами сохатого исполина. Мощные руки с лопатообразными ладонями и длинными пальцами, пожалуй, пропорционально длиннее человеческих стандартов, но и не такие длинные, как у обезьян.
При появлении двуногого гиганта львы еще попятились, но все же не ушли, продолжая рыком претендовать на законную добычу. Но вой даже не смотрел в их сторону. Он погладил лосенка по холке, потрогал надетое на того седло и издал несколько гулких отрывистых звуков.
И только тут Тоська заметила седока на загривке у сохатого исполина. До сего момента одетого в звериные шкуры человека скрывали огромные рога. Но вот он скользнул вниз по привязанной к рогу веревке, которую Тоська тоже не замечала ранее, и решительно направился к девушкам.
Маша снова пришла в себя, приподнялась, но осталась сидеть на земле, удивленно вытаращив зеленые глаза на приближающегося мужчину. С не меньшим изумлением смотрела на него и казимирка.
Абориген имел коренастую фигуру, ростом не более метра восьмидесяти. Но именно из-за коренастости казался ниже. Одет был в короткие, едва ниже колен, кожаные штаны грубого пошива и волчовку-безрукавку. На ногах кожаные мокасины. Длинные Темно-русые волосы связаны в пучок на затылке. Густые усы и борода не очень аккуратно подстрижены. Карие глаза смотрели с удивлением и интересом. Мужчина остановился в двух шагах от девушек и гулко ударил себя в грудь кулаком.
— Марат, — произнес он низким с хрипотцой голосом.
— Тоська, — присела в подобии реверанса казимирка.
— Тоська, — кивнул абориген, словно укладывая в памяти имя девушки, и перевел вопросительный взгляд на продолжающую сидеть на земле Машу.
— М-маша, заикаясь, представилась та.
— Мамаша, — кивнул, по-своему поняв заикание попаданки, мужчина и, повернувшись, указал рукой в сторону покрытого светлой шерстью гиганта: — Большой отец Дук.
— А он кто? — не удержалась от вопроса поднимающаяся на ноги Маша.
Марат посмотрел на девушку как на неразумную и повторил:
— Это большой отец Дук.
— А ты русский? — задала новый вопрос Маша, исходя из того, что абориген обращался к ним на вполне хорошем русском языке. Разве что говорил как-то рублено, словно отсекал каждое слово.
— Я Марат, — снова ударил себя в грудь мужчина, и на этот раз в его голосе уже слышалось раздражение.
— На нас напали львы, — сообщила об очевидном Тоська, чтобы пресечь очередной вопрос пришелицы.
— Львам нужна пища, — словно оправдывая хищников, кивнул Марат, — вы можете продолжить путь. Львы вас больше не тронут.
Тоська онемела от такого предложения, а Маша выступила вперед и с возмущением заговорила:
— Что значит, можем продолжить путь? Ты сможешь вот так просто бросить в дремучем лесу двух беззащитных девушек? Да нам даже ехать теперь не на чем! А у Няшика ранена нога. И все из-за твоих львов!
Абориген даже отступил на шаг под напором девушки.
— Почему ты кричишь на меня, Мамаша? Львы не мои, Они вообще не могут кому-то принадлежать. Они свободные звери и вольны охотиться в горах на кого хотят. Но Гром, — взгляд мужчины указал на исполинского лося, — может отвезти вас к вашему жилищу.
— Ух ты, — оценила предложение Маша и с интересом взглянула на огромного сохатого, — мы правда сможем на нем прокатиться?
— Прокатиться? — не понял ее вопроса Марат и на всякий случай отрицательно покрутил головой: — Нет. Гром просто отвезет вас к вашему жилищу. Но сперва мы отведем к нашему жилищу раненого лосенка.
Шерстяной великан Дук что-то пророкотал в их сторону. Марат гортанно рокотнул в ответ и снова обратился к девушкам?
— Дук хочет, чтобы с лосенка сняли кожаные ремни и сиденье. Бо не должны служить людям. Это не правильно.
Дукс ново грозно пророкотал, будто подтверждая слова аборигена.
— Я сейчас сниму сбрую, — поспешно заверила Тоська и поспешила к лосенку.
Маша боялась приближаться к великану, но и оставаться одной не хотелось. Потому, пересилив страх, она поспешила за Тоськой и Маратом. Когда подошли к Няшику, тот обрадованно замычал и потянулся мордой к девушке. Та машинально принялась его гладить, чмокнула между ноздрей, почесала широкий лоб. Лосенок блаженно зашлепал мягкими губами.
Вдруг девушку накрыла тень. В затылок дохнуло жаром. Испуганно подняв голову, она увидела нависшие над ней огромные рога. Склонив голову, на нее внимательно смотрел сохатый великан. Его ноздри, источающие жаркое дыхание, чувственно трепетали, заставляя подергиваться верхнюю губу. При этом обнажались чудовищные, каждый с Машину ладонь, зубы. Испуганная Маша крепче прижалась к Няшику и тут же вздрогнула от раскатов голоса Дука. В грохочущей скороговорке великана чувствовалось крайнее удивление. Он тоже склонился, внимательно разглядывая девушку. От такого внимания та едва удерживалась, чтобы не грохнуться в обморок. В довершение еще и Марат приблизился вплотную и уставился на Машу, словно вот только что ее увидел.
— Дук сказал, что лосенок считает тебя, Мамаша, своей старшей сестрой, — сообщил он, продолжая буравить девушку удивленным взглядом.
Маша не нашла что ответить на слова аборигена. Да в его словах и не было вопроса, а только констатация факта. Потому, несколько осмелев, заявила:
— Я не Мамаша, а Маша.
— Умау-мауша, — пророкотал сверху великан
— Да, Маша, — подтвердила девушка и, уже не только осмелев, а практически обнаглев, указала Марату на Дука: — Он хоть и большой, но доходит до него быстрее.
— Дук большой отец, — согласившись, закивал Марат.
— В общем, так... — поняв, что ей ничего не угрожает, девушка окончательно стала прежней Машей. Активно жестикулируя, словно объясняясь с глухим, она принялась втолковывать Марату, что сбруя на Няшике вовсе не для того, чтобы служить людям, а для того, чтобы возить сладкие лепешки и старшую сестру. В доказательство она достала из седельной сумки одну лепешку и сунула ее лосенку. Обрадованно фыркнув, тот тут же принялся жевать лакомство. Достав еще одну лепешку, Маша уже несколько робко протянула ее Грому. Сохатый взял угощение аккуратно, одними губами. Жевал он задумчиво, оценивая угощение. В ответ на вопросительный взгляд Дука, Маша продемонстрировала пустую сумку и ,как бы извиняясь, сказала: — Кончились. Но если есть мука, Тоська напечет еще.
Поняв о чем речь по виду пустой сумки, великан скорчил недовольную гримасу, шумно вздохнул и что-то разочарованно буркнул. Марат тоже заглянул в сумку.
— Они все равно уже были черствые, — Маша поздно сообразила, что последнюю лепешку можно было поделить на троих.
Побурчав о чем-то с Дуком, Марат сказал, что сбрую с лосенка можно будет снять тогда, когда придут в жилище. Подойдя к Грому, он взялся за привязанную к рогу веревку. Сохатый дернул головой, и Марат, подлетев, приземлился исполину на загривок. Тут же Дук подхватил Тоську и бережно посадил за спиной у Марата.
— А я? — забеспокоилась оставшаяся на земле Маша, но тут же зажмурилась, когда ее подхватили мощные руки пятиметрового гиганта. Поднимаясь ввысь, словно на живом лифте, девушка вспомнила, как мечтала появиться перед друзьями верхом на лосенке. Теперь же ей захотелось выехать на холм, сидя на плече этого великана. Даже трудно представить изумленные лица друзей, когда она весело помашет им с плеча светло-бежевого Кинг Конга...
Но Дук и не подумал сажать попаданку себе на плечо, а бережно опустил на загривок исполинского лося за спиной Тоськи.
Львы какое-то время провожали внимательными взглядами удаляющуюся по тропе необычную компанию, затем нетерпеливо набросились на истекающие сладкой кровью туши поверженных карванов. Самец грозным рыком отогнал самку, предоставив партнершам удовлетворять голод одной жертвой, занялся второй тушей единолично.
Черная орда
— Игнат, ты понял, как дойти до ущелья лесных духов? С этой стороны никто из росов в ту сторону не ходил. Но если выходить на знакомые тропы, то придется сделать большой крюк. Потому, еще раз повторяю, держи направление так, чтобы звезда Ночного Странника после заката была видна краем левого глаза. Если все же пройдете ниже входа в ущелье, то в дне пути будут белые скалы. Повернешь от них назад и, забирая в горы, выйдешь к ущелью.
Потап уже в который раз давал наставление зверобою, назначенному старшиной уходившего вместе с Михаилом отряда. Путь через ущелье лесных духов был выбран неспроста. Смертельно опасные зимой даже для крупных хищников кровососы в теплое время года питались исключительно растительной пищей. Однако и с появлением зелени чуявшие дух свирепых приматов звери обходили места их обитания десятой дорогой. Лишь к середине лета страх проходил. Да и подрастал молодняк, не познавший ужаса встречи со стаей визжащей смерти. Некоторые кошачьи даже охотились на снующих в кронах обезьян. Не редко охота была удачной. При этом лесные духи не пытались отбить попавшего в зубы хищника сородича. Так к началу зимы крупные и мелкие звери снова заселяли места, от которых еще полгода назад в ужасе разбегались. И как только с наступлением холодов организм кровососов начинал требовать горячей крови, вокруг было достаточно подходящей дичи, начиная от шустрых белок и бурундуков и заканчивая кабанами и оленями. А если поблизости устраивал логово тигр или мохнатый горный лев, то и эти грозные хищники становились такими же беспомощными жертвами, когда на них с деревьев начинали сыпаться визжащие твари, чьи руки рвали плоть жертвы словно гнилой мешок с прошлогодней листвой.
