— Польский король Ян Ольбрахт хорошо помнит верного соратника своего отца, — елейно вещал астролог. — Помоги ему в борьбе против Михаила Олельковича и его благодарность не заставит себя ждать. Ты сможешь не только вернуть свои земли, но и заметно их расширить...

— Каким образом? — недоверчиво скривился князь, небрежно бросив обглоданную куриную кость на стол. — Моя казна — пуста. А в дружине и двух десятков не наберётся. С таким войском я слабый помощник.

— А не надо ни с кем воевать...

— Что же тогда? — Лукомский пристально уставился на собеседника.

— Ты ведь числишься на службе у Ивана Московского?

— Да, числюсь. Только что-то не спешит он одарить меня своей милостью, — князь недовольно хмыкнул и залпом опорожнил пузатую глиняную кружку, наполненную пивом.

— Да, я слышал, что он скуповат, — поддакнул астролог, — но не в этом дело...

— А в чём? — спросил Лукомский, с грустью глядя в опустевшую кружку.

— Поссорить его надо с Михаилом Олельковичем, да так, чтобы сабли друг против друга стали точить...

— И как это сделать?

— Надо убедить Московского князя, что Михаил Олелькович вступил в тайные сношения с Тверским князем Михаилом Борисовичем. Заодно и Михаила Борисовича припугнуть угрозой, исходящей от Москвы. Вот и пусть ищет помощи у своего тёзки...

— Хм! — усмехнулся Лукомский. — Ну, и загадку ты мне задал... Как же я это сделаю?

— У прежнего короля были дубликаты печатей. Михаил Олелькович о том не ведает. А дубликаты те в надёжных руках...

— Вон оно чё! Подмётные письма! — слишком громко озвучил свою догадку князь.

— Тише ты! — зашипел тонкими губами астролог. — Нам лишнее внимание ни к чему.

— Да, ты прав, — Лукомский бросил быстрый взгляд по сторонам и, убедившись, что на них никто не обращает внимания, продолжил. — Что ж, я готов помогать Яну Ольбрахту. Только сам понимаешь, тяжело браться за серьёзное дело с пустым кошельком...

— Не волнуйся, всё получишь. Только не здесь и не сейчас. А пока готовься ехать обратно в Москву. И постарайся там быть поближе к Великому князю. Пусть думает, что ты самый верный его холоп, — насмешливо хмыкнул астролог.

— Я никогда ни чьим холопом не был! — с жаром выдохнул Лукомский, угрожающе приподнимаясь из-за стола.

— Тише ты! — осадил князя собеседник. — С таким норовом всё дело загубишь. Или хмель в голову ударил?

— Ничего мне в голову не ударило. А ты следи за своим языком. Думай, кому и что говоришь, — сжав зубы, процедил князь, опустившись обратно на скамью.

— Ладно, ладно, не обижайся, — примирительно поднял руки астролог. — Лучше закажи ещё пива и куриных ножек. Я оплачу.

После того, как Лукомскому принесли очередную тарелку с куриными ножками и кружку с дразнящим хмельным напитком, астролог продолжил свои инструкции. Объяснив князю, где, когда и как тот сможет получить деньги и всё остальное, он попрощался, оставив сообщника разбираться с остатками обеда...

Глава 1.

Великокняжеский пир.

Озорует бабье лето. Погода играется солнечным светом, позволяя любопытным лучикам сунуть свой нос в любую щёлку. Самые нахальные, не стесняясь, пролезли в трапезную залу великокняжеских палат. А там есть на что посмотреть... Князья, бояре, сотники, прочий люд... Все в нарядных одёжках, на пальцах перстни, на шеях золотые и серебряные цепи... Однако за пустые столы, покрытые белоснежными скатертями, украшенными причудливой вышивкой, никто не садится. Все чего-то ждут. Кто-то при этом шушукается, кто-то говорит в полный голос, а кто-то просто молчит. Только вот взгляды всех присутствующих занимают две вещи: широкая двустворчатая дверь, возле которой застыли рынды в высоких горлатных шапках, и группа молодых людей, стоящая от всех особняком. И если на дверь посматривали, словно готовясь к немедленным действиям, то в противоположную сторону с оценивающим любопытством. Чем же привлекала к себе внимание группа молодых людей? А вы представьте себе русских гусар образца 1812 года на императорском балу... А затем мысленно перенесите их в 1483 год на пир к Великому князю...

Правители Южной империи долго думали, какие наряды подарить боярским детям из Руси после того, как они закончат учёбу? Сначала хотели копию парадной формы выпускников Суворовских училищ ОТТУДА. Но передумали. Подобным образом одевались солдаты Южной империи, следуя на торжественные мероприятия. Пусть лучше у гостей останется что-то особенное, не похожее на других. Яркий гусарский костюм, расшитый золотыми галунами, подойдёт в самый раз. Пусть видят, что приехали не затюканные учёбой ботаники, которым место среди писарей и подьячих, а настоящие орлы! Если бы каждый выпускник альма-матер одевался, как дембель, готовящий собственноручно свою парадку за полгода до "выпускного", вот был бы стимул...

По помещению вдруг прокатилась невидимая волна, одна створка дверей отошла в сторону, и в залу вышел дородный бородатый боярин, держа в правой руке дубовый посох. Стукнув им по полу, он громко объявил:

— Великий князь и Государь всея Руси Иван III Васильевич со своею супругой Софьей Фоминичной!

Двое рынд тут же распахнули дверные створки, и в залу под ручку величаво вошла венценосная чета. Все собравшиеся повернулись в их сторону и склонились в поклоне. Прошла секунда, другая и помещение наполнилось звуками гимна, который душевно выводили великокняжеские музыканты (духовые, ударные, щипковые). Слов ещё нет, но мелодия... The Final Countdown — отныне у Руси есть гимн! Все гости вытянулись по стойке смирно, приложили правую ладонь к груди и "прониклись" торжественным моментом...

Новый обычай ввели всего лишь месяц назад. Никто против него не выступал, даже наоборот... Ну, нравиться Великому князю выходить под музыку, пусть потешится. По боярским кошелькам это никак не задевает. Тем более мелодия такая бодрая. А глаза иноземных послов... То-то немчура удивляется! Это им не на виоле пиликать, тоску нагоняя. Тут сразу хочется запрыгнуть на коня и айда рубить басурманские головы...

Между тем гимн закончился. Великий князь добродушно со всеми поздоровался, а придворные служки нескончаемой чередой потянулись к столам, неся в руках посуду, столовые приборы и готовые блюда, которые источали по всей трапезной зале аппетитные ароматы. Не прошло и пяти минут, как столы начали буквально ломиться от яств. Вскоре Иван III вместе с женой занял своё место. Вслед за ними стали рассаживаться остальные.

— А вы чего стоите? — Великий князь вопросительно изогнул бровь, увидев, что "гусары" лишь смотрят по сторонам, но с места не двигаются.

— Прости нас, Государь, — слегка поклонившись, вперёд вышел Василий Китаев, высокий, красивый, чернобровый парень, лицо которого украшали усики а-ля Денис Давыдов. — Шесть лет мы на Руси отсутствовали. Да и увезли нас отроками несмышлёными, поэтому не знаем всех порядков, вот и ждём...

— А что же, император вас на свои пиры не приглашал? — с гаденьким смешком выкрикнул князь Лукомский.

— Почему же "не приглашал"? Приглашал и не раз. Только у него при дворе служит специальный распорядитель, который заранее указывает гостям, за какой стол им садиться. Кроме того есть назначенные девицы, именуемые словом "официантка". Каждая официантка ухаживает за теми гостями, чей столик ей доверили обслуживать, — после этих слов Василий замолчал и выжидательно поглядел на Великого князя.

А Великий князь лишь мысленно усмехнулся. Всё правильно — отроков пригласили одних, без всяких родственников. Да и родственников из них никто ещё не видел. Сами только-только в Москву приехали. Вот и хотелось ему прилюдно посмотреть на тех, кого по его приказу отправили на долгие годы учиться наукам. А про императорские балы он знал, не раз рассказывали. Правила там действовали строгие, и нарушать их никому не дозволялось. На Руси же больше жили по принципу: "В большой семье е... зубами не щёлкают". Здесь каждый стремился и к князю поближе сесть и рыбку вкусную съесть.

— А мы не иноземцы какие-то, — громогласно заговорил боярин Василий Фёдорович Сабуров. — Видишь место свободное, сядай! А будешь темечко чесать, проспишь всё на свете. Тут тебе нянек нет.

— А мы не у себя дома, чтобы сядать, где вздумается, — с вызовом ответил Василий Китаев. — Куда Великий князь укажет, там и займём место. А велит стоять, то и постоим, не рассыплемся!

После этих слов все гости стали поглядывать на Ивана Васильевича, ожидая, что он скажет. А тому ответ отрока понравился.

— И то — верно, — кивнул он. — Здесь собрались люди заслуженные и негоже юнцам безбородым лезть поперёд их.

От этого высказывания многие бояре горделиво приосанились, как бы показывая, кто именно здесь — заслуженные. Тем временем Великий князь продолжил...

— Садитесь-ка пока вослед дружинным сотникам. Но не все. Пусть двое из вас займут место подле князя Лукомского.

— А кто именно, Государь? — учтиво поинтересовался Василий Китаев.

— А вот ты, и ещё тот, кто речи красиво говорить умеет. Хочется послушать о далёких землях, в которых вы побывали.

— Речи красиво... — задумался Василий. — Тогда Фролка Змеев! Он у нас на язык самый бойкий...

Иван III лишь кивнул головой, а Лукомскому и сидящим с ним боярам пришлось подвинуться. Только-только все расселись, как Великая княгиня прямо-таки с материнской заботой обратилась к сидящим недалеко от неё отрокам.

— Тяжело, наверное, пришлось на чужбине? Тосковали по отчизне? — от этих слов оба парня тут же поднялись с места. — Сидите, сидите. Вы всё-таки на пиру, а не на службе, — улыбнулась княгиня, а вслед за нею заулыбались все остальные.

Парни засмущались. Но если Василий Китаев сел обратно, то Фрол Змеев остался стоять. Этот белокурый семнадцатилетний юноша, с большими светлыми ресницами, из-под которых, словно изумруды, поблёскивали голубые глаза, сделав лёгкий поклон, ответил:

— Благодарю, Великая княгиня, но разреши ответить стоя, — и получив её одобрение, продолжил. — В первое время нам всем было тяжело. Сначала пришлось пережить морское путешествие... Скажу сразу, кто плавал морем-океаном, того рекой не испугать, зато можно выучиться у него всем молитвам...

— Неужто было страшно? — снова улыбнулась Софья Фоминична.

— Жуть, как страшно! Поднимется волна высотою с терем и идёт на тебя. За поручни схватишься, глаза зажмуришь, и-и... только остаётся, что молитвы шептать.

Но Бог милостив, доплыли мы благополучно. В монастыре нас тоже приняли хорошо и разместили по комнатам. Правда, пришлось столкнуться со многими непривычными вещами...

Некоторое время юноша рассказывал об обустройстве монастыря и о тех правилах, которые обязан выполнять каждый ученик.

— Один раз, — продолжал Змеев, — нас навестила министр культуры донья Елена Петровна Шамова.

— Это которая жена адмирала дона Руслана, что потопил пиратские корабли в Средиземном море? — перебил Фрола кто-то из бояр.

— Ага, — кивнул юноша. — Пришла она, значит, к нам и расспрашивает про житьё-бытьё, не обижают ли, не скучаем ли? Я ей и пожаловался, что очень скучаю по дому. Тогда она пообещала специально для меня сочинить стих, который поможет бороться с тоской... И уже на следующий день листочек со стихотворением был у меня...

Вначале, когда Фрол с юношеской непосредственностью вёл свой рассказ, многие гости снисходительно посмеивались. А как ещё реагировать на слова безусого мальчишки? Но вот он начал декламировать стих и сидящие за столами люди невольно заслушались. Его звонкий голос, наполненный душевной теплотой, буквально проникал в душу каждому...

Гой ты, Русь, моя родная,

Хаты — в ризах образа...

Не видать конца и края —

Только синь сосёт глаза.

Как захожий богомолец,

Я смотрю твои поля.

А у низеньких околиц

Звонно чахнут тополя.

Пахнет яблоком и мёдом

По церквам твой кроткий Спас.

И гудит за корогодом

На лугах весёлый пляс.

Побегу по мятой стёжке

На приволь зелёных лех,

Мне навстречу, как серёжки,

Прозвенит девичий смех.

Если крикнет рать святая:

"Кинь ты Русь, живи в раю!"

Я скажу: "Не надо рая,

Дайте родину мою".

С последним словом стихотворения в зале воцарилась глубокая тишина. Люди буквально наяву проживали сказанные строчки. Пусть некоторые слова были не совсем понятны, но общий смысл уловил каждый...

— Эх, любо! — воскликнул Иван III, стукнув от нахлынувших эмоций кулаком по столу, а все собравшиеся одобрительными возгласами поддержали его, заодно опорожняя бокалы с хмельным мёдом.

Если честно, то Великий князь побаивался, что люди, пожившие в Южной империи, не захотят возвращаться обратно. Слишком много хвалебных отзывов шло об этой стране. Правда, захоти кто-нибудь ознакомиться с нею более детально, то его восторги оказались бы не такими восторженными, а может быть даже наоборот... Мангровые леса, безжизненные пустыни, опасные горы, злобные племена были чуть ли не основным её достоянием. А высокородные доны вкалывали похлеще княжеских холопов, да и детей своих воспитывали в том же ключе. Никто из чернышей не желал, чтобы их наследники превратились в изнеженных мажориков, хорошо известных им по прошлой жизни. Тут страну развивать надо, а не свои хотелки тешить... Короче, Елена Петровна угадала со стихами на сто процентов. Сергей Есенин и в 15 веке пошёл на ура! Любой монарх желает, чтобы воспевали только его страну, стремясь привлечь под свои знамёна самых лучших и талантливых людей.

— А на кого же ты учился, Фролка? — спросил Иван Васильевич у юноши, который наконец-то сел за стол.

— Учителя говорили, что из меня получился бы неплохой летописец. Только они посчитали, что у тебя, Государь, подобного добра и так на целый терем хватит. Поэтому я постигал бумагоделательную науку. Как говорится, пером карябать может всякий, а ты бумагу изготовь... — и Змеев горделиво вздёрнул подбородок.

На Руси бумагу делать, конечно, умели. Только технологии было настолько допотопными, что о каком-либо массовом производстве даже речи не шло. Практически вся бумага завозилась из-за границы (Италия, Франция, а теперь ещё и ЮАР). Но по причине дороговизны импортного товара простые люди предпочитали пользоваться старым дедовским способом — берестой.

— Неужто сделаешь лучше, чем фряжская? — спросил кто-то из бояр.

— Я знаком с секретами производства практически всех типов бумаг, которые на сегодняшний день существуют в мире, — с гордостью ответил Фрол.

На это хвалебное заявление многие лишь скептически усмехнулись. Ну, не верилось высокородным боярам, что какой-то мальчонка может переплюнуть в своём умении фряжских (итальянских) мастеров. И не только их. Взять тот же пергамент, который делали в монастырях для написания книг... Работа сложная и трудоёмкая донельзя.

— Что ж, давай тогда выпьем за твоё уменье! — улыбнувшись, предложил Великий князь.

Иван III, может быть, тоже сомневался, но подумал, что отрок чересчур уверенно заявляет о своём мастерстве, чтобы это походило на глупую похвальбу. Тем более учился столько лет...