Поверьте, с непривычки — тяжелое зрелище... Впрочем, участие в шабаше приняли далеко не все. Дама в очках, например, просто откинулась в кресле, меланхолично обмахиваясь моим авторефератом, словно веером. А седой мужик на некоторое время вообще вышел из помещения (разве так можно?), словно он тут — хозяин.
Все остальные, словно старательные актеры-любители, изображали негодование мнением оппонентов. Краснели, бледнели, энергично жестикулировали и то и дело, расплескивая, пили охлажденную минеральную воду... Про меня, как будто вообще забыли. От скуки, поневоле, принялась вспоминать всякое, не относящееся к делу... Например, рекомендованные мне Володей "для изучения" отрывки из дневника Первого секретаря компартии Украинской ССР Шелеста... Наглядно получилось, чо... Смыслом жизни для человека была власть. Возможность править, "решать вопросы", вмешиваться, запрещать и указывать... Такое впечатление, что кроме этой самой власти товарища не волновало вообще ничего. Иногда, для порядка он жаловался, что жена совсем позабыта, и личной жизни у меня нет, и как там дети-то мои... Но, скупые строки о семейных радостях и бедах настолько уступают по объему возмущению интригами и картинам "трудовой деятельности", что исчезают все сомнения об истинных приоритетах. Главу о "смещении с киевского престола" товарищ Шелест поименовал, ни больше, ни меньше, как "Худший день моей жизни"! Болезни или смерть родных — вовсе не горе, а именно то, что секретарства лишили — чудовищная трагедия. Проговорился, короче, совершенно по Фрейду...
Такое впечатление, что властолюбие и властобесие, общая черта всех этих бодрых дядек, прорвавшихся к власти. Главная цель — достичь максимально возможной высоты и потом удержаться в кресле. В то же время, раньше как-то не очень обращала внимание — как распорядиться добытой властью и что делать на занимаемом посту (кроме наслаждения полагающимися по должности "ништяками"), мечущиеся передо мною персонажи явно представляют смутно. Кстати, окружающие Шелеста люди партийными лидерами и министрами, по сути, тоже не были. Скорее притворялись, играли роль. Прям, как сейчас... Океан действительно виден в капле воды.
Все попадавшиеся мне описания работы высших партийных и хозяйственных органов, вплоть до самого расхвалённого косыгинского Совмина, похожи. Собрались люди "при должностях" и разговоры разговаривают. На что-то решить — сил (физических и интеллектуальных) не хватает... Вопросы, как правило, не проработаны... Руководители ведомств собачатся друг с другом. Правая рука не знает, что делает левая. Ни согласованности, какой-никакой, ни сотрудничества. Нет даже желания сотрудничать! Зато, взаимных упрёков — хоть отбавляй. Постоянно идет цепляние за мелкие детали, взаимное крючкотворство, а решение вопросов — переносится на следующее заседание... и так — раз за разом... Причем, каждый в отдельности это прекрасно понимает. "До чего же все проходит бестолково, неорганизованно и сумбурно, просто терпеть невозможно, какая-то полная неразбериха", — описывал в дневнике собственные ощущения от упомянутых сборищ Шелест. Я его понимаю. В такой ситуации — одна надежда, что низовые подразделения, на которых реально лежит груз текущих дел, извернутся и как-то справятся сами. "Агония великой империи", однозначно, проходит по единому сценарию...
В чём тут причина такого бардака — гадали и диссиденты, и зарубежные аналитики. То ли при Сталине насмерть отшибли любую самостоятельность. То ли тут общий недостаток квалификации и даже банальной образованности... То ли возрастные проблемы, то ли интеллектуальные... Но, факт остаётся фактом — русская, российская, советская, позднесоветская, демократическая... любая отечественная реальность — всегда одинаковая. При вожде ничем не лучше, чем при царе, положа руку на сердце... По большей части — всё то же надувание щёк и симуляция деловитости (либо наоборот — суматошная и неуёмная активность, чтобы всё видели, что человек "горит на работе"). А дела — либо стоят (что бы там не изображал нарисованный на графиках вздор), либо идут "от плохого — к худшему". Ох! Напрасно жалуетесь, граждане. Читайте Сирила Паркинсона. Того самого, ага... У любой организации, на определенном этапе роста её численности, проблемы совершенно одинаковые. Что в Российской империи, что в Британской... Что в Австро-Венгерской, что в Древне-Римской... Тенденция!
Тоненькую пленочку цивилизации, удерживающую внешнюю человекообразность, распирают изнутри миллионы лет беспросветного зверства. Аналогия натянутая, но больше всего такое состояние напоминает мне некогда знаменитые в среде алхимиков "батавские слезы". Если расплавленное стекло капать в холодную воду, то получается занятный эффект. Мгновенно охлажденное снаружи, жидкое стекло капли оказывается сжатым со всех сторон идеально гладкой упругой оболочкой. Все привыкли считать стекло хрупким материалом. Но, если описанную "слезу" положить на железную наковальню и сильно ударить по ней молотком, то стекло удар выдержит, зато на самой наковальне появится отпечаток капли. Прочность напряженного стекла выше, чем у стали. Однако, если руками отломить у "слезки" хвостик — она мгновенно рассыплется в тонкий порошок. Тот же эффект дает любая царапина на "естественной полировке" стеклянной капли. Достаточно чиркнуть по ней алмазным надфилем, как внутреннее давление разнесет "слезку" в пыль. Сходным образом когда-то делали так называемые "закаленные" стаканы. Такой стакан, без малейшего вреда, можно было уронить на кафельный пол. Но, стоило на его краю появиться маленькой щербинке — сосуд мог взорваться в любой момент. Поэтому, обращаться с такой посудой приходилось осторожно. Особенно, при угрозе контакта с абразивной пылью... Не рекомендовалось даже вставлять их один в другой. Одна крупинка песка, одна царапинка — и стакану хана... Кучка пришлых варваров — и нет великой древней цивилизации.
Если сравнивать людей с молекулами, то любая организация — оболочка пристойности, еле натянутая на бурлящий кипяток человеческих страстей. Чем крупнее скопление — тем выше внутреннее давление. Яростнее броуновское движение сталкивающихся между собой индивидуальных воль и амбиций... Как-то нам показали документальный фильм. Камера фиксировала сверху, как по мере заполнения людьми (совершенно обычными ничем не примечательными обывателями) небольшой площади, в густеющей толпе возрастала напряженность. Затем, хаотичное движение сменяла "кристаллизация"... Толпа дробилась на группы (знакомых, относительно симпатичных друг другу, чем-то похожих). Бардак резко ослабевал, усмиренный внутренней структурой.
Если лишить людей возможности "выделять своих", скажем, заменить гражданский контингент толпой одинаково одетых и остриженных наголо новобранцев, то структура самоорганизации не развивается. Зато, на пустом месте может возникнуть паника или массовая драка. Аналогичный эффект наблюдается, когда вместо людей используются любые стадные животные. "Марш левой! Раз-два... Я не знаю толпы страшней, чем толпа цвета хаки..." Фокус в том, что толпа (как учил великий Густав Лебон) легко поддается внешнему управлению. Её можно испугать и рассеять, а можно — чем-то вдохновить, или натравить на чужака... Наблюдая за кучкой спорящих между собой "начальников", по несчастной для меня случайности составляющих диссертационный совет, я вдруг поняла, что маленькая толпа уже консолидировалась и кое-кто здесь "из чужого муравейника"... Как бы, чего доброго, не прокатили... Уже и посматривают на меня недобро, да и обращаются уже, гм... резковато. Недобро.
Осторожно покосилась на Володю и обнаружила, что "указующая ладонь" больше не висит в воздухе, а лежит на подлокотнике кресла. Перехватила чужой колкий взгляд... Так же осторожно покосилась в другую сторону. Седой, судя по всему, незаметно вернулся. И теперь пристально за мною наблюдает. Зоопарк, блин... Психологические игры в замкнутом помещении.
— Надеюсь, все высказались? — как ему только удается говорить внятно, почти не разжимая рта...
— Мне так и не ответили на прямо заданный вопрос! — моему академическому начальству вожжа попала под хвост. Я крайняя. А вся научная гопа теперь молчит и посверкивает в мою сторону обезьяньими глазками.
— Повторите для соискательницы, — после томительно долгой паузы, — будьте так любезны, — гы! Ухватки, пристойные для следователя на допросе. Слава богу, прессуют не меня... Осторожно скосила взгляд на Володю — сияет как медный грош. Только у ладони, расслабленно лежащей на подлокотнике, свесился большой палец. Намекает не жалеть оппонента?
— Э-ы-ы-ы... — только истерики собственного "пока ещё шефа" мне, для полного счастья, тут не хватало...
— Повторять излишне, я помню, — гроза миновала... Все сделали вид, будто вовсе не заметили инцидента. Расселись по местам и ждут спектакля. Показательной выволочки, как минимум... Моей. Ученая степень — висит на волоске.
— Если вам не трудно, то постарайтесь изложить кратко и образно, — подбодрил меня седой, — Мы что-то уже засиделись...
В голове сухо щелкнуло, словно бы попытался зазвенеть, но, так и не грянул в полную силу механический будильник. Всё... Провалилась защита. Все хлопоты — псу под хвост... С последней надеждой повернулась в сторону окна. Улыбка до ушей... большой палец из сжатого кулака уже победно торчит вверх. На языке жестов, оговоренном перед акцией, это значит, что, по мнению Володи, ученую степень я уже получила. Как так? Уже? Тогда зачем отвечать Президенту академии? От моих слов ничего не зависит? Или... А! В смысле, ох! Разумеется... Аппаратные игры продолжаются. В стратосфере "секретной" науки (куда меня аккуратненько тащат за уши) принято унижать собеседников тонко. На полутонах... Если бы седой сейчас высказал мнение о представленной работе сам — тем бы дискуссия и завершилась. А ему — надо несколько другое. Растереть неофициального оппонента в пыль и смахнуть в помойное ведро чужими руками. Будто мусор... Констатируем. Я — избранная. В качестве инструмента уничтожения собственного шефа... и "мокрой тряпки", которую, в случае неудачи, и выбросить не жалко. Причем, расправы в узком кругу". Камерный скетч "для своих". Барские забавы...
Перевела взгляд на величественную тетку в очках. Та мне подмигнула... Встретилась глазами с седым. Удостоилась мимолетной тени ухмылки. Зараза... Всё они отлично понимают! Причем, понимают, что я их понимаю... Граждане культурно развлекаются... Организовали спектакль с живыми актерами и ждут от меня экспромта. По фиг, драмы или комедии. Пародии на привычную им интригу, в исполнении полной дилетантки. Нет, ну разве они не сволочи? "Проба на психологическую устойчивость в обстановке острого стресса", мать их так и так... вдоль и поперек... Седой чуть заметно кивает — типа давай, начинай. Как там выразился Володя? Изюминкой работы является мысль, что "бывают на свете вещи поважнее мира и пострашнее войны". Правильно. Эти вещи — "свобода" и "голод". Честно!
— Господа! Я открою вам страшную тайну! — голос звучит хорошо. Эх, играть, так играть, — Урожайность в Европе, с конца Средних веков и вплоть до ХХ века, убывала до смешных значений там и только там, где зерно растили "на вывоз". Причем, совершенно неважно, выгребает его из хозяйских закромов купец "за долги", феодал "как подать", или советский государственный закупщик за "почетную грамоту и переходящее красное знамя"... Главное — что продукт исчезает из местного биоценоза "с концами". Безвозвратно выносятся из почвы калий, фосфор, азот и так далее... А возрастает плодородие земли, только если человек выращивает продукты "для себя", регулярно возвращая на поле содержимое выгребной ямы. Причем, когда не боится, как простой арендатор, быть в момент согнанным с земли. Не выжимает почвенный ресурс "досуха". Этот нехитрый фокус поддержания качества почвы знали ещё в античной Спарте, но почему-то считают приемлемым исключительно в Азии.
— А как же древние сверхвысокие урожаи? — доброжелательно подбадривает меня очкастая дама.
— К ним и веду.... До перехода стран Запада, в середине ХХ века, к полностью механизированному "интенсивному земледелию", сверхурожаи были возможны при единственном условии — когда человек твердо знал, что работает преимущественно на себя, — чуток подсластим пилюлю, — Маркс был прав. Высококвалифицированный труд (а земледелие именно таково) очень сильно зависит от моральной и идейной мотивации работника. Точнее, от пресловутой "степени отчуждения продукта труда от производительной силы". А тот, кто пытается, силой или обманом, выжимать из работника сельского хозяйства столько же, сколько тот производил бы "работая добровольно" — получает шиш. Земледелие — особый род деятельности. Требует вложения в работу души. Никакие деньги не служат достаточной мотивацией, если труд лишен сакрального смысла. Господин изобретатель "потогонной системы" Тейлор горько плакался по этому поводу ещё сто лет назад... Классический феодализм, с его крепостными крестьянами, в отсутствии товарно-денежных отношений, даст по урожайности фору любому продвинутому капитализму. Кто не верит — пусть смотрит на агротехнические успехи жителей современного Китая.
— Передерг! Механизация сельского хозяйства, химия и глубокое разделение труда...
— Известны человечеству много тысячелетий, — невежливо перебивать старших, но мне уже море по колено. Как выразился бы папа — "я наконец поняла службу", — Если с их помощью гнаться за высокой производительностью ради коммерческой выгоды — на месте плодородного ландшафта остается безжизненная пустыня. Как в районе бывшего "плодородного треугольника", а так же в Северной Африке или Средней Азии. Везде, где в сельское хозяйство проник "рынок" — образуется пустыня. Почти закон природы...
— А как же "Зеленая Революция"?
— Закончилась тридцать лет назад. Население Земли, благодаря ей, выросло втрое... Данный технологический резерв, на сегодня полностью, исчерпан.
— Генномодифицированные сорта растений...
— Имеют ту же самую урожайность, что и обычные, — господи, какой он дуб! Не знает элементарных вещей.
— Тогда зачем на них переходят все передовые страны? — вдох, выдох, вдох. Спокойно.
— Из экономии... — непонимающе хлопает глазами, — Расходы на обработку полей от сорняков и вредителей, к 70-м годам ХХ века выросли настолько, что в ряде районов, где издавна выращивались зерно и овощные культуры "на продажу", это занятие стало нерентабельным. В качестве революционной меры — были предложены так называемые "супергербициды", полностью уничтожающие любые виды растений. Буквально стерилизующие почву от высшей флоры. Самый знаменитый их представитель — глифосат. А в 1996 году удалось встроить в культурные растения "ген устойчивости" к глифосату и подобным ему гербицидам "сплошного действия". На рынке появились сорта кукурузы, хлопчатника, сои и других традиционных видов растений "Round Up Ready". В США такими уже занято 85-90% площадей.
— Вот я и говорю... — жаль, что при этом не понимаешь смысла сказанного.
— Извините, я закончу. Сначала — борьба за урожай резко упростилась, словно опять вернулись "библейские времена". Одна-две обработки поля гербицидом за сезон — и никаких сорняков. Более того, стали ненужными (!) большинство привычных земледельческих приемов. Например, глубокая вспашка и севооборот. Возможность приобретения сорняками устойчивости к глифосату и его аналогам в 90-х годах считалась невероятной... даже теоретически...
