Суну окутала темень. Скудное освещение не давало запнуться обо что-нибудь или вписаться в столб, но не позволяло разглядеть людей... Я думала, он отпустит меня, как только мы выйдем из здания, но нет... Мы идем и держимся за руки... Как же это прекрасно! Его ладонь — сухая, горячая и твердая, успокаивающая и возбуждающая одновременно... Невольно в голову полезли мысли о том, что со мной могут сотворить эти сильные руки, эти длинные пальцы... Я сглотнула, едва не задыхаясь от разыгравшегося воображения. Мы шли медленно, я — потому что у меня подгибались ноги, он — приноравливался к моей походке...

И почему я живу так недалеко? Единственный вопрос, который меня интересовал, когда мы вдвоем стояли на веранде перед входом. Дома уже все спали, ибо свет не горел ни в одном окне. Только теперь я заметила, что снаружи на самом деле...

— Холодно... — зябко передернув плечами, я улыбнулась Сабаку-сама, будто извиняясь за то, что замерзла. Не знаю, тьма ли сыграла свою роль, или он тоже волновался из-за завтрашнего, но Казекаге-сама притянул меня к себе, заключил в стальное кольцо рук... так крепко, что я жалобно мяукнула, лишаясь воздуха.

— Так теплее? — ласково спросил он.

— Да, — выдавила я, пытаясь вдохнуть. Он немного ослабил объятие... Давай, Рю, сейчас, или никогда! Я, поразившись собственной смелости, обвила его руками в ответ, спрятав лицо на его груди. Упиваясь его сладостно-горьковатым запахом, я перебирала на языке слова, которые хотела сказать... Твердый подбородок Гаары-сама лег на мою макушку, как тогда — в его кабинете. В эту секунду меня озарило ...

— Рю, — прошептал он. И в его голосе я уловила непривычные нотки... сладкая истома залила меня с головы до ног, впиталась в кожу... — Посмотри на меня, Рю...

Я подняла голову. Наши глаза встретились, взгляды пронзили друг друга острой, неодолимой жаждой, сплелись... Я впервые отчетливо увидела, как расширяются зрачки этих ледяных очей, становясь пропастью, в которую меня затягивает водоворотом желания... По негласному соглашению, наши взоры переместились на губы: мой — на его, его — на мои.

Он наклоняется... бесконечно долго и в то же время стремительно... Я подаюсь вверх, привставая на цыпочки, наши веки смыкаются одновременно...

Прикосновение его губ — так недавно родившаяся бабочка касается своего первого цветка... Я захлебываюсь восторгом, крепче сжимая его сухощавое, тренированное тело ... Его руки приходят в движение... Левая перемещается к моему затылку, а правая — к талии, он втискивает меня в себя, ведомый одним со мной желанием. Я ощущаю каждый сантиметр его тела... Зачем эта мантия? Почему мы еще не...

Поцелуй становится глубже. Повинуясь жадному движению его губ, на поверку оказавшихся мягче, чем я себе представляла, я приоткрываю рот. Я пью его поцелуй истомившимся путником у кристального родника... Пью и не могу напиться... Голова кружится, внутри все горит, горит не сгорая, лишь увеличивая вспыхнувшую от искры этого поцелуя страсть.

С огорченным полустоном-полувыдохом с обеих сторон прерывается чудо маленького единения... Я готова заплакать от того, что это кончилось так скоро...

— Это был мой... первый... поцелуй...

Наши голоса одинаково вибрируют, соединяясь в пронзающую меня насквозь, чувственную мелодию.

Я улыбаюсь ему, уже не удерживая слез... И вижу, как на его губах расцветает первая осмысленная счастливая полуулыбка... Но его лицо меняется, как только он замечает, что у меня мокрые щеки — встревожено вглядывается в меня, немо спрашивая, что он сделал не так?

— Я... это от счастья, Гаара... -сама, — всхлипываю я, снова зарываясь в складки мантии...

— Моя маленькая девочка... — срывающимся голосом хрипло произносит он. И в этом первом осознанном слове 'моя' столько неколебимой уверенности в исходе дела, что я не выдерживаю:

— Пожалуйста, не оставляйте меня, Гаара-сама... — его мантия так насквозь промокнет, прекрати истерику, Рю... Ну и пусть! Я вцепляюсь в него, как уличный котенок цепляется за человека, проявившего к нему капельку заботы. — Пожалуйста, только не...

Неожиданно его рука срывается с моей талии, другой он молниеносным движением, сути которого я не уловила, перемещает меня за свою спину. У его ног закручивается песок... Снизу поднимается чье-то опутанное лентами песка тело. Я не вижу его глаз, но сейчас они, наверное, пылают от гнева...

Я тянусь к кокону, чтобы распознать нарушителя нашей романтической идиллии...

— Все ветры пустыни, Гаара-сама отпустите ее! У нее же сердце от страха остановится! — выкрикиваю я, дергая его за рукав.

— Ее? — недоверчиво переспрашивает мой любимый, затягивая пойманную добычу на веранду.

— Это моя подруга, Кику Миэ-чан... Наверное, опять со своим парнем поругалась... Вот и ждала меня здесь... Отпустите, Гаара-сама! — я настойчиво потянула его за руку, моляще заглядывая в глаза.

Казекаге-сама хмыкнул, едва заметным движением освободил случайную пленницу... Миэ, вывалившись из песчаной гробницы, тот час же отползла подальше, в расширенных от пережитого ужаса глазах стояли слезы. Я кинулась к ней, обняла покрепче:

— Тс-с-с, тихо, тихо, успокойся, он не причинит тебе вреда... Он просто испугался за... меня, — в этой ситуации правда — лучший выход...

— Ты уверена в том, что она за тобой не шпионит и не наемная убийца, Рю? — обеспокоено поинтересовался Сабаку-сама, подходя ближе, чтобы удостовериться в том, что существо, отпущенное им по моей просьбе, и в самом деле человек.

— Уверена, я давно ее знаю! — отозвалась я.

— Простите, Казекаге-сама, Рю-чан... я...— пролепетала Миэ, оправившись от шока. До девушки начало доходить, что она помешала чему-то интимному и моя приятельница мило покраснела... — Не хотела мешать...

— Ничего страшного, Миэ-чан... — поспешила успокоить я. Ну да, если не считать смертельной опасности быть смятой в комок собственным Каге...

— Что ж, у вас, по-видимому, есть что обсудить, — холодно заметил Гаара-сама. — Только не заболтайтесь, поздно уже... — это одной мне послышалась отеческая забота? — Кстати, Рю, советую тебе лечь пораньше... И приготовь все необходимое, ты уходишь с нами, — довершил он.

От такой неожиданной новости я совершенно потеряла дар речи и не смогла выдать ничего более осмысленного, чем:

— А-а-а... да...

Вместо того, чтобы чинно удалиться, как полагается по должности, Казекаге-сама мощным прыжком преодолел расстояние до крыши моего дома и скрылся в темноте...

— Круто! — выдохнула Миэ, хитро взглянув на меня. Ну все, расспросов не избежать... И как расценивать эту его последнюю фразу? Лучше, наверное, всерьез... про тренировки он ведь не шутил...

— Миэ-чан, мне понадобится твоя помощь, — обреченно выдохнула я, помогая ей подняться. — Ты ведь уже сдавала экзамен на чунина?

— Ты же знаешь, я провалилась, — пожала хрупкими с виду плечиками она, отряхивая с колен песок. — Так что все еще генин...

— Это не важно... Мне нужно быстро сшить походный костюм, такой, чтобы не стеснял движений и был максимально функционален... Я ведь ничего в этом не смыслю!

— Мне бы твои проблемы, — покачала головой девушка. — А куда это ты уходишь с ними?

Ну, началось... Врать у меня никогда не получалось особенно хорошо, поэтому и начинать не стоило... Так что я отделалась тем, что это жутко секретная миссия и распространяться о ней я не имею права. Строго говоря, так оно и было... Мы вошли в дом, я тщательно заперла двери, проверила замки...

— Повезло тебе, — с ноткой зависти вздохнула Миэ, оглядывая меня с ног до головы. — И что в тебе такого, чего нет у остальных девушек? Ты ведь даже не куноичи...

— Может быть, в этом и весь секрет? Что я не куноичи... — насмешливо улыбнулась я, включая свет и приглашая подругу в свою комнату. — Ты сегодня у меня ночуешь?

— Ага... — ответила она, плюхаясь на кровать. — Знала бы ты, как меня уже достали придирки А-куна...

— Акаи-кун зря ругаться не станет, — наморщила лоб я. История была древней как мир... Она — куноичи, он — шиноби. Ни один не любит заниматься домашним хозяйством... Живут вместе, поскольку оба рано лишились родителей... Детская дружба постепенно переросла в нечто большее, но это ведь накладывает определенные обязательства на людей... Они еще дети, а парень старается быть взрослее, ведь он чувствует свою ответственность. И требует того же от Миэ.

В общем, все это мне и пришлось ей объяснять, вытаскивая из шкафа отрезы разнообразной ткани. Одежду я давно уже шью себе сама — выходит значительная экономия в средствах... Не каждый может позволить себе одеваться в дорогих магазинах...

— Рю-ниичан, ты такая... толковая, — улыбнулась повеселевшая Кику-чан. — У тебя, наверное, никаких проблем в отношениях не будет... Даже с Казекаге... Хоть у него и жуткий характер, — хихикнула девушка. — Я бы ни за что не решилась даже и близко к нему подойти, не то что поце... ой...

— Так ты еще и видела, — с удивившим меня саму спокойствием констатировала я.

— Ну-у-у... Да, — смущенно улыбнулась блондинка. — Но я никому не скажу! — замахала руками она. В том, что завтра об этом будет знать вся Суна и еще парочка окрестных деревенек сомневаться не приходилось.

— Гм... говорить-то пока не о чем, — пожала плечами я, с трудом скрывая торжествующую улыбку и стараясь казаться как можно более безразличной. — Подумаешь, первый поцелуй...

— Рю-ниичан! — притворно пихнула меня в бок приятельница, раскусив мой маневр... Мы рассмеялись.

Лечь пораньше, а тем более выспаться, мне не удалось.

Утро застало меня перед зеркалом. Я критически осматривала свою фигуру в новом походном костюме. В моем первом походном костюме, но, сдается мне, не последнем.

— Ничего не скажешь, функционально, конечно... — пробормотала я, поворачиваясь и так и этак, приседая, вставая... — И двигаться не мешает, но... Может быть, не стоило его делать таким...э-э-э откровенным?

— Ты еще Темари-сан в гражданском не видела. По сравнению с ней твои теперешние одеяния — все равно что монашеский балахон, — жутко зевая отмела мои сомнения Миэ-чан. — Зато не порвется в бою...

— Так чему тут рваться-то? Вот этим ремням что ли? И вырез можно было бы поменьше сделать... И юбку подлиннее...

— Вырез у тебя целомудренно прикрыт сеточкой, а под юбкой — шорты. Так что не бойся, никто не увидит ничего лишнего... — вяло покачала кистью моя приятельница.

— Холодно будет, завтра — уже осень, — грустно парировала я.

— А плащ тебе на что? — не осталась в долгу Кику-чан, набрасывая мне на плечи плотное красивое полотно. У горловины он стягивался шелковой лентой...

Полюбовавшись на совместное творение еще немного, я перебросила плащ на сгиб руки и, взглянув на часы, поняла, что уже пора...

Внизу в гостиной меня уже ждали мои жильцы. С первого взгляда я поняла, что они откуда-то уже все знают. Рин-кун от имени всех троих пожелал мне удачи и передал небольшой пакет, завернутый в желтую упаковочную бумагу. Развернув его я увидела несколько разнокалиберных кожаных сумочек с удобными креплениями.

— Это подсумки, — пояснила Джемма, заметив мой недоумевающий взгляд. — Сюда можно положить кунаи, сюда — сюрикены, это отделение для еды, а вот — для свитков...

— Спасибо, ребята! — с улыбкой кивнула я, бережно прижимая к груди подарок. — Я найду им применение, хоть у меня и нет ни ножей, ни звездочек...

— Прекрасно выглядишь, сестренка, тебе идет, — важно заметила Тиа, и разбавила комплимент: — Только вот синяки под глазами все портят.

— В Суне есть только один человек, которому они к лицу, — усмехнулась я в ответ.

В дверь постучали. Я подпрыгнула — возбуждение от предстоящего било по нервам неумелым музыкантом, извлекая совершенно диссонирующие между собой звуки.

— Это за мной...

— Ты... будь, пожалуйста, поосторожнее там, ладно? — взволнованно дотронулся до моей руки Рин-кун. — А то Шойчи-сан нам головы открутит, хоть мы будем и не виноваты... — в глазах его мелькнуло лукавое выражение: — Может быть, нам стоит попросить Каге приглядеть за тобой получше, а?

— Каге обойдется и без ваших советов, — раскатился тяжелыми валунами по комнате знакомый глуховатый голос. А я поразилась: неужели я вчера забыла двери закрыть и мы так и ночевали — заходи кто хочешь, делай что вздумается?

— Нам пора, — он подошел ближе и крепко взял меня за руку.

Ни слова о смене моего облика! Вот как значит, да? В его-то боевом одеянии ничего не изменилось, разве что подновил немного символы на тыкве, да сандалии почистил...

И все же я восхищенно вздохнула, сердце невольно охватывает ликование при взгляде на этот гордый разворот плеч, уверенную осанку... Он больше не горбится, как в детстве и не смотрит исподлобья. И этот стальной отблеск бледно-голубых глаз! Ах, Казекаге-сама!

— До встречи, — я старалась держаться молодцом и не показывать им, остающимся, как мне страшно на самом деле... Я понемногу начала понимать, что ввязалась в смертельно опасное предприятие. Борьба между Казекаге и Советом ничего хорошего народу Песка не принесет...

Внушительная фигура Канкуро с тремя свитками за спиной маячила далеко впереди. Он пытался как-то подбодрить меня, и даже чуть-чуть пофлиртовать, но после жутковатого взгляда младшего брата, решительно обогнал нас и после ни разу не оглянулся. Гаара-сама больше не вымолвил ни слова, только заставил меня надеть плащ, обронив ревниво:

— Прикройся...

По улицам плыли тени, клубился, цепляясь за высотные здания, туман. Едва уловимый аромат витал в воздухе... сентябрь на носу! А в середине октября — Праздник Фонарей. Мы обязательно вернемся к нему или даже раньше, — пообещала я родному селению.

Как только мы вышли за пределы мощного скального выхода, что служил естественной границей Сунагакуре-но сато, Канкуро разбежался и ушел в затяжной прыжок...

Я беспомощно оглянулась на Сабаку-сама:

— Мне такое не под силу!

— Никто и не заставляет, — проворчал все еще недовольный Казекаге.

— Я что-то не так сделала, Казекаге-сама? — спросила я, тщетно пытаясь выдернуть кисть из его жесткой ладони. Он скептически посмотрел на эти подергивания, потом взглянул мне в глаза:

— Темари... отнюдь не пример для подражания...

Я вспыхнула, все ветры пустыни, так и знала, что ему не понравится!

— Вам... не по вкусу мой костюм? — решила убедиться в своих предположениях я.

— Ты... в нем... чересчур... женственная... — постепенно убыстряя темп речи, заговорил он. Закипает...— отметила про себя я. — Неужели ты не заметила, как... на тебя смотрят... И Кан туда же! Жаль, не было времени, иначе тебе пришлось бы переодеться! — гневно завершил тираду он, автоматически сдавливая мою ладонь.

Я пискнула от боли. Его будто дернуло током, он сразу же отпустил меня, потом вдруг обнял... Прижал к себе. — Пока ты носила эти ужасные длиннополые юбки и бесформенные блузки, я еще как-то мог сдерживаться, — завораживающе опасным тоном очень тихо, но так, что меня пробрал озноб, заговорил Гаара-сама. Его губы касались моих волос на макушке. — Я ведь не твердокаменный, Рю... Под песчаной броней живое тело... я... молодой мужчина, Рю... И, — он сглотнул, обрывая себя. У меня вновь в голове все перемешалось от его близости.