— Держи, — он сует мне в руки протектор, я прячу его в кармане широкой юбки — Сделаем вид, что мы заняты протоколами, — тяжелая рука опускается мне на спину, без усилий сгибая над столом. Я опираюсь на локоть, он садится в кресло. Я трясущимися руками распаковываю футляр, достаю свиток, разворачиваю перед ним.

— Войдите, — глуховато произносит он.

Я молюсь, чтобы спадающие на лицо волосы не дали рассмотреть, насколько я покраснела.

— Гаара-сенсей, я... — снова этот ненавистный голос! Матсури! Мне захотелось тут же сделать что-нибудь этакое, поцеловать Гаару-сама в губы, например. — О, простите, я, наверное, помешала....

— Ничего, проходи, мы как раз заканчиваем, — он хитро прищурился, отыскав мои глаза сквозь свисающие пряди. Я разогнулась, отбрасывая назад волосы:

— Вам оставить документы, Казекаге-сама?

— Да, я сам отнесу их в архив, — совершенно рабочим тоном ответил он. Я обошла стол, как ни в чем ни бывало, сдержанно поклонилась его ученице, и удалилась, гордо задрав нос.

Да! Да! Да! Он сказал 'МЫ'... Проклятье, я так и не обратила внимания на то, что он хотел показать мне за окном... А хотел ли он и в самом деле полюбоваться вместе со мной видом на умытую грозой Суну? Значит, я хорошая... Хоть какая-то определенность. Я хочу стать составляющей смысла твоей жизни, мой дорогой Казекаге-сама. И, все ветры пустыни, я ей стану!

В кабинете меня ждала Шойчи-сан.

— Определенно, наш Каге пользуется успехом, а Рю-чан? — по-девчоночьи хихикнула она, намекая, очевидно, на Матсури.

— О, да... Этакая внезапная, ошеломительная популярность, — едко заметила я. — И почему стоило мне обратить на него пристальное внимание, как тут же нашлись еще желающие?

— Это закон жизни, — подняла указательный палец пожилая женщина.

— Что-то мне хочется его отменить, — хмурясь, заметила я. — Или, по крайней мере, обойти...

Мы засмеялись.

— Завтра выходной, что собираешься делать, Рю-чан? — Шойчи-сан вынула из шкафчика чайник и теперь колдовала над ним. Вот и еще один день пролетел...

— Отдыхать! Для начала хорошо поесть и выспаться как следует, — вот сказала это и сама заметила, что тоже устала. От ожидания и волнений. — Теперь, когда он здесь, я спокойна.

— Да, отдых не помешает. От тебя одни глаза остались, — проворчала по-родственному Козуга-сан.

— А вы что-то хотели предложить, Шойчи-сан?

— Думала, может быть, сходить в парк... — архиватор мечтательно закатила глаза. — Пока эта жара все не спалила, надо насладиться зеленью и цветами. Оранжереи, это, само собой, но на открытом воздухе... И, я думаю, пруд тоже должен наполниться. Можно было бы пригласить и Гаару-куна, — как бы невзначай обронила она.

— Шойчи-сан, вы сводня! — расхохоталась я.

— И ничуть из-за этого не переживаю, заметь! — расцвело улыбкой сморщенное личико. — Если бы не я — половина пар Суны уж точно никогда не решились бы быть вместе. Это все природная суровость, вот что я тебе скажу. Песчаники привыкли прятать свои чувства под толстой кожей...

— Ни один не сумеет долго скрывать ни любовь, ни ненависть. Все равно это просачивается наружу, — я вынула из тумбочки принесенное Шойчи-сан печенье. — А у некоторых вообще фонтанирует, — закончила я, высыпая его в общую миску.

— И как же ты здесь прижилась, а? — как бы у самой себя спросила моя начальница, присаживаясь на свое любимое место — стульчик в дальнем уголке кабинета.

— Если честно, я... не видела никого и ничего вокруг с тех пор, как в моей жизни появился Сабаку-сама. Странно как-то, но я лишь сейчас это осознаю. Мой мир сузился до его всеобъемлющей фигуры, — философски заметила я.

— А ты мудрее, чем кажешься, Рю-чан... — с неясным выражением произнесла Козуга-сан. — Так и не смотрела еще те бумаги, что я дала?

— Ой, может быть, сейчас? — я оглянулась в поисках сумки.

— Погоди, так ты идешь с нами в парк? — переспросила старушка.

— А вот вы у Казекаге-сама узнайте, если он согласится, то и я пойду...— честно ответила я.

— Значит вот как, — усмехнулась архиватор. — Ну ладно, я узнаю...

Чай заваривался и начинал распространять по тесной комнатке сладкий карамельный аромат... Я сидела на полу и с высочайшей осторожностью перебирала едва не рассыпавшиеся в пыль записи. Руки мои были облачены в белые хлопковые перчатки, но это не мешало работе.

То, что я сумела расшифровать, запутывало предсказание напрочь, зато проясняло положение дел в Древней Суне.

'Астро' когда-то входила в состав совета, но потом группу распустили в одностороннем порядке с полным запретом деятельности — 'Астро' пыталась повернуть Деревню, скрытую в Песке, лицом к остальному миру, так сказать. Но консервативно настроенные советники, имеющие власть гораздо большую, чем ныне, были против. Тогда у Суны еще не было права иметь Каге. Так организация стала тайной.

Столько лет прошло, а об их существовании знает лишь ограниченный круг лиц, о чем это может свидетельствовать? Только о том, что они великолепные конспираторы? Или есть что-то большее? Может ли статься, что если бы им тогда удалось провести свою реформу, Суна была бы более процветающим селением, не случилось бы этого кровопролитного конфликта с Конохой?

Интересно, а почему они так цепляются за это предсказание, которое даже я помню с пятого на десятое? Я что, похожа на ребенка со... Проклятье... Я и в самом деле похожа на ребенка со Знаком! Эта мысль была для меня как гром среди ясного неба. Для пущей убедительности я тут же задрала блузу и осмотрела свое родимое пятно. Шойчи-сан это заметила, сползла со своего креслица и тоже принялась его рассматривать. Меня это почему-то не смутило:

— Гкхм... Ну, положим, я и в самом деле не местная. У меня есть родимое пятно странной формы и необычные способности. Это не делает меня великим борцом с мифическим злом, — я попыталась подойти к ситуации критически. — Тем более нам не известно предполагаемое время появления этого зла и этого дитя... И что такое 'шесть сезонов бурь'?

— Так... Ты что-то знаешь, но не говоришь? — насторожилась старушка. Я вздохнула. Как ни крутись, а рано или поздно все равно придется рассказывать. И я привела ей полный текст пророчества, который слышала во время своего первого видения. Она долго молчала, пораженная. Потом что-то новое появилось в ее глазах.

— Понимаешь, получается, что ты не одна знаешь его целиком, — она задумалась. — Твой отец никогда не рассказывал, как и где нашел тебя... Мы решили наблюдать за тобой, потому что уже во младенчестве ты проявляла интересную... силу? Не знаю, как лучше объяснить. Иногда ты принималась говорить такое, что родители просто диву давались! Но этим словам неоткуда было взяться в твоей маленькой голове, — Шойчи-сан с кряхтеньем поднялась, смахнула пыль с ладошек. — Правду сказать, я не верю ни в какие пророчества. Но это стало движущей силой 'Астро'. Те, кто знали, вероятно, решили, что зло — это Гаара-кун. И всерьез пытались отыскать способ уничтожить его... Через его отца, который, кстати, тоже входил в 'Астро'... Но когда ничего не вышло — через тебя. Но твоя мать... она никогда не допускала такой возможности, чтобы тобой воспользовались. Уж не знаю, понимала ли она уже тогда, как ты к нему относишься, или просто жалела... своего ребенка или третьего сына Казекаге... Когда Гаара-кун занял пост Каге, все возгорелось с новой силой, потому что он стал главой и защитой шиноби Суны. Фактически, мы стали его народом. Вот как это следует понимать. Однако когда из мальчика насильно извлекли Шукаку, все тут же пошло на убыль. Он сильно изменился за эти четыре года. Теперь 'Астро' пытается отыскать зло в другом месте... — старушка снова слилась со своим стулом.

— До чего все это сложно, Шойчи-сан! — воскликнула я. — Охота им заниматься всякой ерундой, вместо того, чтобы приносить пользу.

— Это политика, деточка, — со вздохом ответила она. — Мерзкое дело. Но твои родители никогда не ставили интересы 'Астро' выше своих собственных. За это их бесконечно уважали, но и ненавидели, и боялись.

— За это их и убили, — жестче, чем хотела, отозвалась я.

— Вполне возможно, деточка, вполне возможно...

— Шойчи-сан, а как вы узнали, что эти документы связаны с 'Астро', если не умеете их расшифровывать? — озвучила внезапно пришедшее в голову я.

— Если ты еще не обратила внимания, Рю-чан, — задетая моей подозрительность буркнула она, — в верхнем левом углу всех бумаг стоит такой значок... Кругляш с зубчиками. Это и есть знак 'Астро'. Он не меняется уже несколько столетий.

— Простите, я не хотела вас обидеть, — искренне раскаялась я.

— Хорошо, что хоть у кого-то голова на месте, — пожала плечами Козуга-сан. — Если бы не ты, я бы не узнала, что и у 'Астро' есть секреты от своих. Я давно подозревала, что что-то не так...

Нашу беседу прервала открывающаяся дверь, на пороге стоял Казекаге собственной персоной.

— Ах, наконец-то! — Шойчи-сан махнула рукой в знак приветствия, вставать она не собиралась. — Не стой, проходи, Гаара-кун...

— Сабаку-сама! — вырвалось у меня против воли, я мгновенно поправила одежду и спешно стала раскладывать бумаги по папкам...

Рыжеволосый последовал приглашению. Опустившись на стул, он с нескрываемым интересом наблюдал за мной.

— Я... буквально пару минут и я освобожусь, — смущенно пролепетала я, чувствуя всей кожей его взгляд.

— Гаара-кун, у тебя есть планы на завтра? — осведомилась Шойчи-сан. Казекаге повернулся к ней и неуверенно кивнул... — Если они не очень важные, то, может быть, ты согласишься на прогулку по парку, а то Рю-чан не хочет идти, если тебя не будет.

Я порадовалась, что еще не встала с пола, иначе пришлось бы срочно куда-нибудь садиться. Остолбенев от такой прямолинейности, я не могла вымолвить ни слова, только густо краснеть и заикаться.

— Если только после полудня. С утра я буду занят, — словно боясь сказать что-то другое, выпалил он.

— Вот и чудненько! — улыбнулась старушка, подмигивая мне. Мда, порой решительные действия дают результат...

Я справилась с собой и закончила собирать папки. Уложив их в сумку, проворно разлила крепкий сладкий чай по кружкам, поставила миску с печеньем в центр круглого столика и села сама.

— Вот чего мне не хватало... там, — Казекаге-сама медленно жевал печенье, наслаждаясь каждым кусочком.

— Если бы вы предупредили, Сабаку-сама, я бы... испекла вам... в дорогу, — я сжала под столом похолодевшие ладошки.

— Если я буду есть его еще и на миссиях, тогда Темари станет называть меня Толстяк Га, — в его голосе затаилось веселье, — потому что я непременно стану похож на брата... — разглядывая печенье, заявил он. Мы рассмеялись.

— Ты стал общительнее, Гаара-кун, что-то хорошее случилось? — приподняла седые брови Шойчи-сан. Казекаге-сама кивнул и почему-то посмотрел на меня. Я отвела глаза, чувствуя, как расцветает внутри радость. Он здесь. С нами. И никто не хочет больше его убивать... Пока. Радость тут же омрачилась дурацкими мыслями...

Как же это страшно — жить в постоянном ожидании удара в спину. Не знать, от кого ждать подвоха, кто друг, а кто враг. Как работать с тем, кто готовит покушение за покушением? Кто в глаза говорит одно, а за глаза — совсем другое? Ему, наверное, противно ходить сюда каждый день, но он перебарывает себя, потому что чувствует ответственность. В моих глазах Казекаге-сама вырос еще больше...

За болтовней и печеньем мы провели около часа. Обсуждали что ни попадя... И проект нового здания, и то, каких взяли строителей, и то, что скоро осень, будет прохладнее... И все-все-все, что взбредет в голову.

Шойчи-сан и мой любимый проводили меня до дома. Казекаге-сама нес мою сумку. Пожелав друг другу спокойной ночи и сказав 'до завтра', мы разошлись.

Следующий день начался неожиданно рано. Даже мои разбойники еще не встали. Я ведь планировала поспать подольше, однако моего посетителя, который с таким упоением колотился в парадную дверь, это нисколько не интересовало.

Растрепанная, в не слишком положительном расположении духа, я поплелась открывать. Толком не разлепив веки, я встретила незваного гостя словами:

— Совесть у вас есть? Я не спала всю неделю...

На что получила в ответ:

— Я всю жизнь не сплю, и ничего...

Осторожно приоткрыв один глаз (правый), я отважилась взглянуть на пришедшего. Лучше бы я с закрытыми глазами развернулась и утопала внутрь, а не заливалась краской до корней волос, судорожно соображая, что же теперь сказать Казекаге-сама. Определенно, у меня талант попадать во всякие неловкие ситуации, а у него — быть непосредственным участником оных. Не придумав ничего лучше, как протараторить:

— Извините, пожалуйста, проходите, я сейчас...— я унеслась приводить себя в порядок. Вернувшись, я обнаружила его увлеченно разглядывающим картины на стенах. Меня бросило в жар, потом в холод, потом лицо, пожалуй, сменило несколько оттенков. От буро-красного до бледно-зеленого. По центру стены висел его портрет, исполненный мной в масле, у которого он сейчас и застыл, сложив на груди руки. Мои знакомые уже до того привыкли к обстановке в доме, что редко замечали его. А если и замечали, то не удивлялись. У некоторых были даже альбомы, посвященные шиноби Суны. Так что это ни у кого никаких подозрений не вызывало.

— Ты еще и рисуешь ... — не то спросил, не то подтвердил свои догадки он, не отрывая взгляд от портрета.

— В свободное время... — осторожно отозвалась я. — Простите, а чем обязана такому раннему визиту? — перешла в наступление я. Он развернулся, если бы у него были брови, я бы сказала, что он саркастически задрал правую:

— Тренировка, — напомнил Сабаку-сама.

— Гкхм... это не было шуткой? — оторопела я. Он только качнул головой. Я обратила внимание на то, что одет он непривычно. По-домашнему, что ли? Черная обтягивающая футболка с короткими рукавами поверх еще одной — сетчатой, с рукавами две четверти. Облегающие коричневые брюки заправлены в плетенки с высокой голенью. Какая же у него прекрасная фигура! Подтянутый, быстрый, ловкий...

— Ты не занималась... тем, что я тебе дал вчера? — так ничего и не сказав насчет портрета, Гаара-сама отошел к низенькому столику, и сел за него.

— Еще нет... Простите, я вчера... немного вымоталась... Я... могу принести, — мое движение в сторону спальни было прервано внезапным:

— Тебе надо больше есть, Фудзивара.

— А?

— Ты похожа на тощую кошку, — совсем невежливо пояснил Казекаге-сама.

Между прочим, все вы виноваты, — ответила бы я, но пришлось промолчать.

— Если вы еще не завтракали, то... может быть, не откажетесь, — предложила я.

— МЫ тоже не откажемся! — жадно сверкая глазами с лестницы, хором заявили трое моих жильцов. Казекаге-сама воззрился на них так, будто увидел нечто из ряда вон выходящее. 'Это еще кто?' — спросил меня его взгляд. Пришлось их знакомить... К чести ребятишек, надоедать своим присутствием они не стали. Побоялись его, или наоборот, из уважения ко мне, но Тиа, Рин и Джемма быстро покончив с едой, убежали на улицу.