— Скорее всего, да, — вынуждена была огорчить его я. — У вас такое выражение лица было после заседания, что догадался бы всякий... К тому же они точно угадали часть нашего маршрута, обошли нас и ждали здесь. Однако сейчас Ичимару один и ослаблен. Я, конечно, могу выяснить, куда он делся, но отвлекаться на погоню...

— Не стоит, — закончил за меня мастер кукол.

— Нам нужно очень и очень тщательно подготовиться. Второй попытки не будет, — после этой фразы нужда в дальнейшем обсуждении отпала, и ужин прошел спокойно.

Позже старший Сабаку-но отправился запечатывать кукол, оставив нас наедине.

— Наши комнаты рядом... — немного неуклюже начал разговор Гаара-сама. — Но лучше не запирай дверь, хорошо...

— Не буду... — согласилась я. Мы чинно сидели рядом, в полуметре друг от друга, я — слева от него. Ведь ни за что сам этого не сделает, — подумала я и, набравшись смелости, подвинулась к нему ближе. Теперь мы соприкасались рукавами... Я искоса разглядывала его, сердце заходилось в сладостной муке, выбивая ритмом его имя... Чуть влажные после купания волосы, просыхая, снова топорщились в разные стороны, грудь мерно вздымалась, серая махровая ткань слегка разошлась, приоткрывая незагорелую кожу с легкими завитками рыжеватых волос. На щеки моего обожаемого Казекаге мелкими шажками взбирался румянец. Спустя мгновение я уже была крепко обнята и прижата к груди, едва ли не лежа на нем... Замирая от радости, я ощутила пылающей щекой тепло его кожи, мысли понеслись в такт гулко бьющемуся сердцу шиноби. Перебирая концы пояса халата Гаары-сама, я таяла в его жилистых руках от благодарности за такие проявления чувств, ведь ему это не легко дается...

— Рю...

— М-м-м? — я подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Желтый свет светильников сделал его глаза зеленоватыми, и в этой прозрачной зеленой воде мелькали юркие рыбки невысказанного...

— Нет... Ничего, — он ласково погладил меня по голове, зарылся длинными пальцами в волосы, да так и застыл, вперившись в пространство перед собой. Пауза была долгой, но он все-таки продолжил: — Мы пропустили несколько дней...

— А? — похоже, был мой черед выражаться междометиями...

— Тренировки, — напомнил он.

— По-моему у меня неплохо получается, — пробормотала я, вдыхая его запах, к которому примешивалось нечто едва уловимое, сугубо мужское, то, что рождало внутри эту страшную жажду...

— Хм... Твои успехи впечатляют, — его взгляд сместился на меня, превращая маленький костерок внутреннего пламени во всеохватный пожар. — Но этого мало. Мне нужно чтобы ты стала гораздо... сильнее...

— Мне иногда кажется, что в тво... вашем присутствии я могу гораздо больше, чем... когда вас нет рядом... — поделилась я.

— Мне тоже, — рыжеволосый наклонился, неловко чмокнул меня в висок, смущенно отстранился, отворачиваясь, чтобы я не могла заглянуть ему в глаза. Он рывком поставил меня на ноги, одновременно поднимаясь сам: — В Конохе будем к обеду.

Его ладони сжимали мои плечи, эта молчаливая поддержка была важнее многих слов.

— Спокойной ночи, Гаара-сама, — я привстала на цыпочки и коснулась губами уголка его тонких губ. Он замер, потом чуть повернул голову... Оглушенная и ослепленная, ничего не замечающая кругом, я растворялась в его поцелуе, истаивала свечным воском от внутреннего жара... Мои ладони сами собой оказались на его груди, я замерла, прислушиваясь к ощущениям... Еще! Еще! Еще! Без остановки твердило сердце, изнывая от сладости... Неужели так будет всякий раз? Я хочу, чтобы это никогда не кончилось...

Но все имеет свое завершение. С сокрушенным вздохом оторвавшись от меня, и покрепче обняв перед расставанием, Гаара-сама пробормотал:

— Какая уж тут спокойная ночь...

Как и следовало ожидать, никто не выспался. Я — потому что бесконечно прислушивалась к тому, как беспокойно вертится на своем ложе любимый человек, вздыхает, ругается под нос, кляня вошедшую в кровь и плоть за долгие годы сосуществования с Ичиби привычку к бессоннице. Канкуро-сан — потому что, цитирую: 'Ты меня испинал уже всего, братец, черт побери... (пауза) О-о-о! И почему эта комнатка такая маленькая! (пауза чуть дольше) Проклятие, лучше в следующий раз я лягу на улице', — занавес.

К завтраку собрались, сонно протирая глаза, и расселись, едва не натыкаясь друг на друга за тем же столиком, что и вчера. Поели, то что уже успела приготовить хозяйка онсена, не чувствуя вкуса пищи и на автомате отвечая на ее вопросы.

Одежда наша уже высохла, поэтому мы, не задерживаясь, переоделись и, попрощавшись с хозяевами, отправились в дальнейший путь. Всю дорогу до Скрытой деревни Листа я бессовестно продремала, прижавшись к спине Гаары-сама. Поэтому, когда шиноби спустились на землю с очередного дерева, и Казекаге, крепко придерживая меня за руку, помог встать на ноги, сначала не могла понять где мы находимся. Под ноги стелился желтоватой лентой укатанный тракт, впереди маячили высоченные, приветливо распахнутые ворота со знаком 'Огонь' на самом верху. Меня охватило волнение, ведь через несколько минут я увижу его друзей, тех, кто когда-то спасал ему жизнь, людей, без которых я потеряла бы смысл своей жизни — его, Сабаку-но Гаару-сама.

Сна уже не было ни в одном глазу, Канкуро-сан едва ли не бегом достиг ворот, мы с Казекаге-сама чуть отстали. Я увидела, как у выхода с той стороны собираются люди, переговариваются, смеются, обнимают Канкуро, хлопают по спине. Мы вступили внутрь и тут же оказались окружены плотной толпой. Казекаге облепили со всех сторон, я почувствовала, как меня от него оттесняют и испугалась, Сабаку-сама схватил меня за руку и сжал. Я придвинулась поближе и так и стояла, краснея от вопросительных взглядов...

— Гаара! Гаара! — высокий светловолосый шиноби протолкался к нам, в нем я с трудом узнала Узумаки Наруто... Надо же, он здорово изменился, хотя нет... все та же искренняя широкая улыбка, сияющие голубые глаза. — Наконец-то! Я уж думал, вы никогда не дойдете! Как же я рад тебя видеть, ты просто не представляешь! — мужчины крепко обнялись, несмотря на то что одна рука у Казекаге была занята.

— Мы все рады тебя видеть, Гаара, — девушка с волосами цвета лепестков вишни, которую уже обнял, и, по всей видимости, никуда не собирался отпускать, опустив подбородок на ее острое плечико, старший брат Казекаге, протянула руку для приветствия.

— Я хочу вас познакомить кое с кем, — как только все улеглось, но никто еще не расходился, заявил Гаара-сама. У меня голова кружилась от новых впечатлений, водоворота чужих, но очень симпатичных лиц кругом, большую часть из которых я уже видела четыре года назад... И некоторые, кого я совсем не знала. Справа от Сакуры-сан стоял высокий темноволосый красивый юноша с черными, пронзительными глазами, держал за руку девушку, которая вначале показалась мне... слепой, настолько прозрачными и светлыми были ее глаза. Волосы, такие же темные, как у него, шелково блестели на солнце.

Любимый подтолкнул меня вперед, покровительственно положил ладонь мне на плечо и объявил:

— Это Фудзивара-но Рю... — замолк, не зная, что сказать дальше. Выбрать было из чего: одна из народа Пустых, архиватор Совета, личный стенографист? Я собиралась было продолжить сама, как тут до нас долетел знакомый голос:

— Тупая канцелярская крыса... Вот уж не думала, братец, что ты ее и сюда притащишь.

Я застыла, в шоке от такого представления, сгорая со стыда и ярости. Головы всех присутствующих обернулись к ней. Пока ее от нашего взора скрывала толпа... Я почувствовала как по коже, слегка покалывая, ползет песок... Зачем? Я не успела спросить... Пятно снова разболелось.

— Темари, мы это уже обсуждали, — в ставшей оглушительной тишине негромкий голос младшего брата куноичи прозвучал особенно угрожающе.

— Да только все бестолку... — продолжила, вздернув подбородок, блондинка. Позади нее, скривившись от предчувствия скандала, но не решаясь прервать его, стоял молодой мужчина в темно-зеленом жилете джонина. Черные волосы собраны в высокий хвост, руки — в карманы... Наверное, это и есть Нара Шикамару. — Зачем тебе этот балласт? Пользуешься ей как утяжелителем, а Гаара? Или взял в качестве забавы на ночь? Она же ничегошеньки не умеет...

— Неправда! — я, с красным от еле сдерживаемого гнева лицом, оказалась прямо напротив нее. Между нами мгновенно образовалось пустое пространство.

— Э-э-э, может быть, вы... не будете так ссориться, девушки... — Наруто-сан выскочил на середину 'линии атаки' и беспомощно глядел то на меня, то на нее.

— Нет! Это надо решить сейчас... Раз и навсегда... Я собираюсь доказать моему внезапно поглупевшему братцу-Казекаге, что эта курица не стоит его внимания! Она не шиноби, она вообще никто... — упорствовала Темари, не спеша вытаскивая из-за пояса свой гигантский веер. Если она развернет его — у меня не будет ни малейшего шанса...

— Ты ошибаешься, Темари... Пожалуйста, прекрати вести себя как избалованная эгоистка, ты... позоришь наше селение, — сложив руки на груди Гаара-сама буравил взглядом сестру.

— Это ты не в своем уме, братик... Какой из нее шиноби? У этой идиотки даже протектора нет! — возмутилась куноичи.

— Гаара-сама, дайте его мне, пожалуйста, — прошипела я, не глядя протянув руку назад.

— Ты уверена, Рю? — я кивнула. — Гм-м-м... постарайся не сильно ее травмировать... Она все-таки моя сестра, — с этими словами Казекаге вложил в мою руку защитную повязку.

— Это же... наш трофей, не смей напяливать его на свою пустую головенку! — Темари мгновенно распахнула веер...

— Ты не представляешь себе, как права, употребляя в моем отношении слово 'Пустой'... — произношу я, завязывая концы повязки на затылке.

Моя голова взрывается немыслимой болью... Тысячи, сотни, миллионы и миллиарды слов, понятий, диаграмм, графиков, символов, втекают в мой разум... Стираются, пропадают без возможности быть понятыми, воспринятыми и усвоенными, оседают в подсознании, моргая кровавыми маячками нелепых, словно чужих, воспоминаний... Прекратить передачу данных. Немедленно прекратить передачу данных! — внутренне кричу я. Боль исчезает так же внезапно, как появилась... Чертов протектор! Прошло не больше полусекунды... У меня совсем мало времени для того, чтобы среагировать правильно... Я стою и смотрю на нее, одновременно вплывая в чей-то спокойный и свободный разум, глядя чужими глазами со стороны...

Рыжая бледная сероглазая девушка, со странным протектором, повязанным на лоб, стоит, опустив руки, глядя прямо перед собой. Блондинка с четырьмя хвостиками делает один широкий и плавный взмах своим оружием... Режущий, наполненный чакрой, точно рассчитанный порыв ветра, налетает на ее соперницу. Все, кроме смотрящего, на миг зажмуриваются, ожидая увидеть, как валится в пыль окровавленное тело... Ветер стихает. Она стоит. Ни единого следа на почти белой коже... По толпе проносится ропот: 'Невероятно!'. Глаза рыжей заливает чернота...

Я выхожу в метапространство, щедро разливая чувство невероятной благодарности Гааре-сама и его вездесущему песку, защитившему меня от первой атаки. От первой и последней ее атаки... Я чувствую, как он хмуро внутренне кивает мне, но волнение за сестру не покидает его, замутняя воды реки, изменяя ее цвет с синего на темный фиолетовый. Я вижу, как вихрятся вокруг ее метатела идеи атак, то, что потом проявится в физическом мире в виде страшных, смертоносных вихрей. Я вижу, как вспухает рядом подпространство, готовое выпустить из себя Призванного... Мое тело меняется, порастает щупальцами, толстыми, словно канаты... Отростки тянутся к ней, опутывают ее, не давая двинуться, я нащупываю магистраль связи, доползаю до узла нервной системы, слегка притормаживаю течение энергии. Теперь куноичи Суны парализована. Я втекаю в ее разум, свободно, тихо и безболезненно...

— Не стоит, Темари-сан, я больше не могу позволить вам пытаться уничтожить мою физическую оболочку. Это опасно для окружающих, — я роняю в нее слова, яркие белые бумажные кораблики... Они тонут в реке ее рассудка, отдавая то, зачем были принесены.

— Ты! Как ты смеешь... Я тебя убью... Убирайся вон из моего сознания! — она задыхается от ярости. Река бурлит, выплескиваясь на берег... Но и только.

— Я не хочу повредить вам, Гаара-сама просил... не повредить вам...

— Ты... Ничего... не сможешь... — она еще не понимает, что произошло, но медленно в ее сознание просачивается... — Это... что за...

— Тяжело было с ним... Вы так старались, чтобы у него всегда и все было самое лучшее, ведь он был для вас не только младшим братом... он был силой, которую вы так уважаете... — я перебираю легкие, словно клочки вуалей, ее воспоминания, ее чувства...

— Как ты смеешь копаться... во... мне... Ты... — злые и бесполезные слова...

— Я пытаюсь понять вас, а вы меня — нет. Вы даже не спросили зачем мы здесь, почему ваши братья были вынуждены взять меня с собой... В отличие от меня, вы не глупая канцелярская крыса, вы — шиноби, а значит, оцените ...

Я собираю все, что у меня есть о нынешней ситуации, складываю, стягиваю в плотный комочек, втискиваю в нее, растворяю в ней... Жду. Долго. Пока она поймет, что...

— Иначе было нельзя, — тихо шепчет Темари-сан. — Но я ведь его сестра... Я... тоже не могла по-другому. Уйди, пожалуйста... Фудзивара-но Рю, — перебарывая себя произносит она. Я расплетаю свою сеть, освобождаю от своего присутствия ее разум и позволяю ей снова пользоваться своим телом.

Наше противостояние длилось меньше минуты там, где есть время и пространство.

Темари деловито складывает веер, затыкает за пояс, и уходит, ни слова ни говоря. Шикамару бросается за ней, махнув рукой остальным, мол, свидимся еще... Пугающие глаза медноволосой незнакомки снова становятся нормальными.

Я снимаю протектор, улавливая последнюю из мыслей того, через кого смотрела на все это: 'Она просто какое-то чудовище'...

Мои размышления на эту тему были прерваны высокими интонациями красивой пышногрудой женщины:

— И почему каждый раз, когда вы появляетесь в Конохе, Казекаге-доно, сразу случается что-нибудь подобное... — ее тонкие губы растянулись в довольной улыбке.

— Наверное, потому что у меня беспокойные родственники, Хокаге-доно — развел руками Гаара-сама.

— Ладно, можно считать, что с официальной частью мы закончили, — махнула рукой глава селения. — Теперь можно приступать к неофициальной... О, это то юное дарование, о котором ты мне писал? — она подошла ближе, чтобы получше разглядеть меня.

— Ано... Простите, Тсунаде-сама, но эти трое еще не предьявили свои пропуски, — шиноби с повязкой, пересекающей лицо, вежливо вмешался в беседу. Я покосилась на Казекаге, мол, какие пропуски? Не тратя времени на слова, он расстегнул нагрудник, порылся в одном из внутренних карманов, вынул пластиковые желтоватые прямоугольники и подал постовому. — Еще раз извините, но такова процедура... Я запишу ваши данные и верну их, Казекаге-сама, — мужчина немного смущенно поклонился и испарился.