Он поймал меня за запястье и осторожно притянул к себе. Второй рукой я нащупала нагрудник, повела ладонь вверх, и, ощутив твердый подбородок, на котором уже начинала пробиваться щетина, как-то вдруг замерла. Это было так необычно, не видеть его, а чувствовать... Он завозился, подвинулся:

— Ложись...

— Куда? — едва слышно спросила я.

— Сюда, — Казекаге-сама бережно перехватил меня за талию, помогая улечься рядом. Руки пришлось убрать... Теперь я чувствовала его сильное напряженное тело всей спиной...

— Немножко неудобно... Гаара-сама, а можно я... на плечо вам лягу? — ужаснувшись тому, как это нагло прозвучало, я все-таки не стала брать свои слова обратно.

Он молча перевернулся на спину, и через несколько мгновений моя голова уже покоилась на его широкой груди, до плеча я почему-то не дотянула. Одна рука моя была прижата к телу, а второй я непроизвольно вцепилась в мягкую серую кожу нагрудника. Ну точно — бездомный котенок, которого первый раз взяли на руки... Однако Сабаку-сама не возражал. Его правая ладонь коснулась моих волос, погладила их, потом уверенно замерла и больше не двигалась. В эти мгновения я даже, казалось, не дышала.

— Так лучше, — прошептал он с очень неопределенной интонацией...

— Это вопрос или утверждение? — осмелилась уточнить я.

— И то, и другое, — ровно произнес Пустынный.

— От вас всегда так приятно пахнет, — зачем-то брякнула я, наверное, потому что меня именно сейчас безумно волновал этот терпкий будоражащий аромат.

Шиноби ничего не ответил. Впрочем, я и не ожидала ответа... Его тепло согревало меня сильнее, чем плащ, видимо, оно же подействовало так успокаивающе, что через несколько минут я задремала... И сквозь эту полудрему до меня вдруг дошло, что я слышу стук его сердца. Ровный, чуть ускоренный, мощный. Судорожный вздох сорвался с губ, расслабившиеся, было, мышцы вновь напряглись.

— Чш-ш-ш... Спи, Рю, — теплый воздух от его губ достиг моего лица, заставляя прилагать все усилия для того, чтобы не возжаждать большего... Зачем же вы так мучаете меня, Гаара-сама? Какое 'спи'? Ох, из огня да в полымя! Лучше бы уж сделала сонный вид, тогда, когда он спросил... Спокойствие, Рю, только спокойствие... В двух метрах от вас храпит Канкуро, так что даже по обоюдному желанию ничего не выйдет... Чтобы отвлечься (!) я стала медленно, прислушиваясь к своим ощущениям, погружаться в него.

— Опять... — обреченно пробормотал он, зная, что сопротивление бесполезно. Я проигнорировала его слова, пытаясь внутренне узреть его сущность. Спустя некоторое время мне удалось сконцентрироваться настолько, что передо мной стали проявляться светящиеся контуры его метатела...

Но, все ветры пустыни, как только оно проявилось полностью, я не смогла сдержать пораженного всхлипа. Звук вышел тихим, потому что Казекаге в этот момент, будто догадываясь, ЧТО я могу увидеть, буквально вжал мою голову в себя, приглушая бурное проявление моих эмоций... Как ему удается сохранить рассудок и жизненные функции с ТАКИМ телом?

Пустоты, заполненные некрозными остатками духа Шукаку, разложившейся информационной мертвечиной, отравляющей его суть, переплетались с обширными наростами бурно пульсирующей предельной силы воли. Нечеловеческой силы воли, сказала бы я, если бы не была на все сто уверена в том, что я сейчас лежу рядом именно с человеком.

Я увидела, что между моим и его метателами тянутся тоненькие, не толще волоса, полые трубочки, по которым от меня к нему, поблескивая в разверзшейся кругом черноте, течет жизненная энергия. Она же и образовывает плотные сгустки вокруг некротических очагов, не давая заразе распространяться дальше... Так вот в чем причина его стабильности! Уже около четырех лет я служу ему источником питания... С тех пор, как впервые неосознанно соединила нас тогда, по его возвращении. Он получил мощный заряд от Чиё-сан, однако если бы я не... Нет. Об этом я думать не стану. Наверняка, нашелся бы какой-нибудь выход... Для метател не существует ни пространства, ни времени, тем более эта связь очень хрупкая, практически незаметная, а для тех, кто не знаком со спецификой моих способностей, и вовсе не очевидная вещь...

Постепенно вязкая антрацитовая бездна растворяла меня в себе, и уже вступая в привычно цветной мир сновидений, я почему-то подумала, что совсем не знаю его...

Чужие ниндзя не появились и утром. И это несколько разочаровало как Канкуро, так и его младшего брата. Я опасалась показаться слабачкой, поэтому не стала говорить, как же я довольна этим прискорбным для некоторых фактом. Однако меня занимала мысль о том, что могло остановить их. Или кто. И зачем? Чтобы лучше думалось, я даже прикрыла глаза. Если Совет уже не горит желанием решить мою проблему самым простым способом, значит, это перестало быть им выгодно. Или они нашли иной, гораздо менее затратный путь? Что-то здесь не так, причем НЕ ТАК до липкой жути... Я ведь видела эти мысли, я знала об этом их плане, когда они еще толком и не сформировали его... Старику Намару не откажешь в умении рассчитывать и осуществлять многоходовые комбинации. Стоит вспомнить его тонкую игру по устранению отца Гаары-сама. Его так никто и не заподозрил. И я бы не заподозрила, если бы не прочла его, поскольку зацепиться было абсолютно не за что. Все они там в разной степени ядовиты... Какое-то скорпионье гнездо, честное слово! Что же они задумали на этот раз? Решив для себя, что я поразмыслю над этим, когда будет больше спокойного времени, например, на онсене, я вздохнула и открыла глаза.

Старший Сабаку-но уже разогревал на вновь зажженном огне то, что осталось от вчерашнего ужина.

Позавтракав, мы собрались, Казекаге-сама снова заставил песок окутать тело доспехом (на ночь он его сбрасывал), оставив незащищенной только заднюю поверхность шеи. Я смущенно улыбнулась, когда заметила это... Наверное, ему понравилось... вчера. Кое-как разобрав пальцами перепутавшиеся волосы я заплела их в косу, чтобы не доводить до состояния колтунов. Закрепив прическу шнурком, который предусмотрительный Рин положил в один из подсумков, повернулась к мужчинам, которые терпеливо ожидали, пока я закончу:

— Готова!

Гаара-сама неторопливо проговорил, перевешивая тыкву на грудь:

— Может быть, зря мы ушли... Нас никто не преследует, — на лицо его надвинулась тень.

— Прежде у тебя не возникало сомнений в правильности собственных действий, братец, — оглянулся на него Канкуро, заинтересованно приподняв брови. — Взрослеешь, — со вздохом завершил кукольник.

Казекаге отделался традиционным 'Хм-м-м', повернулся ко мне, кивнул... Я молча забралась ему на спину, крепко прижалась, уткнувшись в затылок любимого человека:

— А мы ведь остановимся ненадолго в бане, правда? У меня после ночевки на песке все чешется, — прошептала ему на ухо я, Гаара-сама скосил на меня глаза и так же тихо ответил:

— Остановимся... Но в Конохе... подберем... более закрытый... вариант...

Я не стала переспрашивать чего именно: моей одежды или ночевки.

Горячие источники встретили нас славным людским гомоном... Было слышно, что клиенты там пребывают в хорошем расположении духа. Небольшой деревянный домик был густо обсажен красивым декоративным кустарником, все еще зеленым, несмотря на то, что осень уже начинала вступать в свои права. Позади дома я разглядела заборчик, отделяющий, вероятно, придомовое пространство от собственно бань. В небо поднимался легкий парок...

— А! Онсен! Онсен! — я готова была петь от радости, предвкушая, как окунусь в исходящую паром горячую воду... Смою накопившуюся усталость, хотя бы на время... забуду... Просто забуду обо всем. Гаара-сама и Канкуро-сан вдруг остановились, странно озираясь кругом. Я тоже притормозила:

— Что-то случилось?

— Не то что бы... случилось, — поводя плечами, ответил Сабаку-сан, — какое-то странное чувство.

— Рю, ты никогда ведь раньше не покидала Скрытую деревню Песка? — в упор взглянул на меня Казекаге-сама.

— Нет... А что? — я жизнерадостно улыбнулась, вслушиваясь в отзвуки веселья, доносившиеся со стороны бани.

— Человек, который впервые... оказывается... в непривычной обстановке... ведет себя по-иному... Не так, как ты, — с нажимом произнес он. Я замерла на месте, открыла было рот, чтобы возразить, однако его слова заставили меня призадуматься.

— Хм-м-м... Вообще-то Гаара прав, — прищурился мастер кукол. — Помню, на первой нашей миссии, мне, пожалуй, было лет десять, когда мы перешли границу и оказались в лесу, я долго не мог в себя прийти от удивления. У нас тогда не было парка в деревне... и деревья... речки, которые текут просто так, откуда любой человек может бесплатно брать воду, или даже купаться! Все это было очень... ново... — молодой мужчина улыбнулся приятным воспоминаниям.

— Ты чуть шею себе не свернул тогда, — проворчал младший Сабаку-но.

— Это ты мне чуть шею не свернул, — возмутился Канкуро-сан. — А я, между прочим, всего лишь оступился!

— И рухнул на меня всем своим немалым весом, — мрачно довершил рыжеволосый, по обыкновению складывая руки на груди.

— Тебе-то что, а я вот об твой уплотнившийся песок лоб расшиб! — кукольник непроизвольно вскинул руку к голове.

— Потому что под ноги надо смотреть, а не ворон считать! — нахмурился Казекаге-сама.

На сердце стало тепло от этой их дружеской перепалки, да, время течет... Мы становимся другими...

Прямым ударом раскаленной иглы в мозг вплавились чьи-то слова: 'Полагаешь, оно будет расти?' — и чей-то отклик, от которого, мне почудилось, с меня сейчас слезет кожа: 'Время течет, Ичимару... Мы становимся другими... Оно будет расти...'.

Я заметила, что за спиной подозрительно тихо, только когда дошла до дверей домика. Что дело плохо, стало понятно в ту же секунду, как я обернулась, чтобы поторопить обоих Пустынных.

Они стояли, вытянувшись в струнку, бездумно глядя перед собой, и глаза их были ПУСТЫ. Пальцы Канкуро-сана пришли в движение, будто зажили отельной от кукольника жизнью. Поднявшийся со стороны бани ветерок играл полами боевого одеяния Гаары-сама, перебирал огненные пряди его волос, и нес с собой неуловимый запах опасности и предвестие близкой беды.

Приказав себе не впадать в панику, я приблизилась к своим спутникам и осторожно потрогала сначала одного, потом второго... С виду они в порядке, что не так то? Как жестоко мне пришлось пожалеть, что я не куноичи в тот момент! Я совершенно растерялась, не знала, что делать в таких случаях и бестолково вертелась вокруг них, кусая губы и ломая руки. Взвинченные нервы заставляли чутко реагировать на любой звук...

— Спокойствие, только спокойствие! — я схватилась за голову, сжала ее так, что показалась — вот-вот хрустнут кости. Думай, Рю! Думай! '...смогли заключить троих сильнейших ниндзя Суны в гендзюцу'... Все ветры пустыни, это его внешнее проявление... Но почему я тогда не... Ладно же, хорошо, если это оно, то где-то рядом источник этой напасти. Скорее всего, среди тех, кто сейчас в бане. Одной соваться туда не следует, но как справиться с этой техникой? Ведь я только приблизительно знаю о ней из книг... Впрочем, есть одна мысль...

Проникновение в двоих разом далось легче, чем я предполагала, но тяжелее, чем когда мы тренировались с Казекаге. Я опасалась удара в спину, ведь тот, кто способен охватывать чрезвычайно мощной техникой иллюзии отнюдь не маленький радиус вокруг онсена — довольно опасный противник. И он вполне может оказаться тем же человеком, что довел Гаару-сама и его родных до Йонби-но йомы. Дрожь пробрала меня с ног до головы. Что я буду делать, если у меня не получится? Иллюзионисту такого уровня, который легко воздействует на Казекаге и его старшего брата, ничего не будет стоить... уничтожить... нас...

Из моего метатела выхлестнулись толстые, усеянные присосками щупальца, опутали шиноби, я ощутила неровную, неправильную, чужую пульсацию, искажающую ритм движения энергии по их телам. Нет, это совсем не гендзюцу. Он пытается продавить их, впитаться в них, стать ими, чтобы... управлять, как тем чудовищем в парке... Но только это не такая тоненькая связь, которую во тьме отсутствия сознания можно и не обнаружить. Это просто бревна какие-то, а не каналы! До чего топорное, грубое, мерзкое по своей сути воздействие! Исполнившись отвращения и ярости, я вырастила из метатела псевдоконечности... Сколько бы времени это не заняло, но мне необходимо сломать это прежде, чем он сломает их... Прежде всего — Канкуро-сан. Потому что Гаара-сама продержится сам гораздо дольше из-за нашей с ним связи...

Я вмешиваюсь в процесс подчинения, мгновенно с той стороны приходит ментальный ответ. Обрывочные звуки, нелепые, странно звучащие слова, незнакомый язык, которого я не понимаю... Я передавливаю энергетические каналы, раздираю их оболочку, втекая туда, выстраиваю мощный буфер...

Он начинает дергаться, серебристо-черная жижа хлещет из раны, поглощается окружающей тьмой — так выглядит его метаэнергия в тонком мире. Мне неприятно, жижа щиплет кожу, и хотя я понимаю, что это ощущение — лишь физическое проявление того, что происходит на самом деле, легче не делается.

Сабаку-но Канкуро-сан приходит в себя и тут же падает на колени, его рвет прямо на жухлую тощую травку. Мужчина кашляет, глаза его слезятся. Это последствия разрыва метаконтакта.

Я хватаюсь за второй канал, одновременно заставляя двигаться губы. В этот момент я удивительно четко разделяю себя и собственное тело:

— Выйдите из зоны поражения, Канкуро-сан. Четыре шага назад. Пожалуйста... выйдите... из зоны... поражения... Канкуро-сан...

Он слышит мой голос, понимает меня, потихоньку отползает к пыльной грунтовой дороге, по которой мы сюда добрались. Потом кое-как поднимается на ноги, возвращается, взваливает на себя неподвижное тело младшего брата и отходит обратно.

Как только шиноби оказываются вне контура воздействия, который я смутно вижу как белесые переливающиеся жидкие нити, мне становится легче. Значит, я все же переоценила противника... или недооценила себя? Оглядываюсь назад: Гаара-сама постепенно приходит в себя, мотает головой, крепко вцепившись в волосы, будто пытаясь вытрясти оттуда остатки иного присутствия. От сердца отлегло. С ними все будет в порядке.

А теперь, дорогой мой паучок, я попробую добраться до тебя, ведь я вижу, откуда исходит твоя сеть... Но мою ментальную атаку перечеркивает десяток сюрикенов... Канкуро кричит, в наушнике я слышу Пустынного: 'На землю'. Но, даже падая, я понимаю, что не успею увернуться. Со свистом рассекая воздух, три заточенных звездочки впиваются в меня, поражая наискосок левое плечо, центр груди и правый бок. Тело взрывается болью, я слышу собственный вопль, полный жалкого отчаяния и страха. Это не боевой вскрик шиноби, которого учили переносить повреждения стоически и находить в них силы для новых атак. Отключить болевые рецепторы.... Мне нужно попробовать... отключить их... Все просто... как у... как тогда... в...

— Убью, — хрипит Гаара-сама, распечатывая тыкву.

Канкуро вызывает своих кукол. Всех троих разом.