Харуно вспыхнула и, как всякий хороший костер, начала сыпать искрами... От доброй и скромной девушки ТАКОГО потока изощренных ругательств не ожидал никто, поэтому на некоторое время общим выражением лиц стали открытый рот и задранные на невероятную высоту брови, ну, у кого они были... Пожар красноречия зеленоглазой куноичи быстро утих, будто залитый водой всеобщего молчания, но еще долго шипели остывающие угли ее взглядов, периодически бросаемых на кого-нибудь из нас.

Пока она бранилась, Пустой незаметно ускользнул.

Прибавив скорости и выжимая из усталой кобылы все соки, мы добрались до Конохи за какие-то два часа. Никто нас не встречал, поскольку время нашего возвращения было неизвестно. Однако стоило нам проехать всего несколько метров, миновав ворота, тотчас начала собираться толпа. Казекаге был вынужден сойти со своего облака, стащить меня с него и поддерживать, чтобы я не упала, потому что слабость в ногах была не шуточной. В деревне же использование дзюцу запрещалось.

Прибыла Хокаге, поднялась невероятная суматоха, люди забегали, засуетились, и в одно мгновение Коноха превратилась в растревоженный муравейник. На мое лицо приклеилась судорожная улыбка — не содрать, среди всего этого хаоса Пустынному каким-то невероятным образом удавалось сохранять привычное спокойствие. В череде бесконечных расспросов здравый смысл грозил затеряться, приходилось отвечать не раздумывая и не заботясь о вежливости и титулах...

Это потом наступит время отчетов, где часть нежелательной правды будет тщательно скрыта между строк, и только те, кто был свидетелями этих грандиозных событий смогут прочесть или вспомнить ее... Это потом будут договоры и кипы ненужных документов, бюрократические проволочки и поиск выгод для собственной деревни...

Сейчас же была просто радость от возвращения...

Ночь застала нас в компании друзей, собравшихся в пустующей каморке Наруто. У меня язык уже не поворачивался во рту от усталости, а они все заставляли и уговаривали, и упрашивали рассказать еще... К трем часам утра, когда от нас с Казекаге не осталось ничего, кроме мыслей об отдыхе, а перед глазами маячил образ футона, Чоджи сжалился и выдал нам ключи от своей, как он выразился, запасной берлоги...

Добравшись до вожделенной кровати мы едва не свалились на нее замертво. Пьяные от усталости, едва-едва соображая, шатаясь и подпирая друг друга плечом, мы все-таки сподобились помыться.

Рухнув на мягкую постель, застеленную хрустящим от чистоты бельем, крепко обнявшись, мы наконец-то уснули.

Утро не порадовало никого. Мучительно не хотелось вставать. Хозяйкой своего тела я себя не чувствовала ни в какую, а оно, пользуясь моментом, пустилось во все тяжкие. Болело все, что могло болеть, а что не могло — просто отваливалось. Судя по всему, мой рыжий господин чувствовал себя не намного лучше, по крайней мере, синяки под глазами у нас были одинаковые.

— Вот же... не припомню, чтобы мне... когда-нибудь... было так же... нехорошо, — делая долгие паузы, произнес он, приоткрывая глаза.

— Даже тогда, когда Хвостатого извлекали? — я с хрустом потянулась и закинула не него руку и ногу, запоздало подумав, что не стоило бы напоминать... Однако. Казекаге не стал возмущаться таким непочтительным поведением. Вместо этого он сгреб меня в охапку и звучно поцеловал.

— Хвостатый и рядом не валялся, — с совершенно серьезной миной заверил меня он и взгляд его рассыпался смехом... — А вот кое-кто валялся, — с озорством ухмыльнулся Пустынный.

Некоторое время мы посвятили веселой возне в ворохе одеял и простыней, неловким ударам подушками и повизгиваниям от щекотки... От его жестких пальцев у меня на ребрах грозили появиться синяки, но грех было жаловаться, видя, какое удовольствие ему доставляют эти игры.

— Надо возвращаться, — тихо напомнила я, когда мы, исчерпав силы, валялись, бессмысленно пялясь в белый потолок. Вместо ответа я услышала лишь приглушенный стон зарывшегося в подушку главы Сунагакуре-но Сато.

Несмотря на некоторую нервозность обстановки, отпустили нас быстро, снабдив в дорогу всем необходимым. Выслушав положенную порцию напутствий от всех, кто пришел проводить, мы пустились в путь.

Дорога была скучной и показалась мне долгой. Наверное, моему любимому так показалось тоже, ведь ему, итак порядком вымотавшемуся еще и меня на себе волочь пришлось. Но надо отдать ему должное: он проявил железный характер и ни разу не пожаловался на тяжесть...

Еще издалека мы услышали ее тихий говор. Суна была по горло занята решением своих проблем, и до нас ей не было никакого дела.

При виде того, что стало с его деревней, Гаара судорожно сглотнул, лицо его мгновенно покрылось серым пеплом тревоги, а в бездонной голубизне глаз отчетливо проступила мутная тень ужаса.

Воспоминания Матсури лгали не во всем. Крошечные людские фигурки с распылителями медленно брели вдоль нелепой паутины, заткавшей поселение. Там, где жидкость, или что у них там было в баллонах, касалась паутины, протаивали широкие дыры, разьедая прочное плетение. Другие возились с жутковатыми трупами черных тварей. 'Ткачи', — вдруг всплыло в мозгу. 'Ничего, если я посмотрю?', — тихий шорох песка, сыплющегося в часах, туман и бесплотность. Ди Эссамаррен...

Я поежилась. Оказывается, этого и в самом деле не чувствуешь, — подумала я для него. Он ничего не ответил. И мне оставалось только гадать: ушел ли Пустой или все-таки наблюдает за нами своим метемпсихотическим 'зрением'.

Скалы не открыли нам всей картины случившегося. Ощутив невероятное напряжение, охватившее главу Суны стальными тисками, я соскочила с его спины.

— Иди... тут не далеко, пешком доберусь. Подумаю заодно... — сбивающимся голосом предложила я.

— Спасибо, — механически откликнулся Казекаге и, спешно набросив личину Наруто, гигантскими прыжками понесся вперед.

Я закуталась плотнее в плащ. С запада дул пронизывающий ветер, на горизонте бурлил желтый дым... Через несколько часов нагрянет песчаная буря. Загребая ногами песок, не глядя по сторонам, полная дурных предчувствий, я потащилась к проходу в скалах.

Дом встретил меня тишиной и нескладной, невяжущейся с представлением о Доме, разрухой. Везде: от спален и уборных до гостиной ѓ — были заметны следы ожесточенного боя. Бой бесновался безумным художником, в отчаянии разбрасывая кровавые кляксы по стенам и полу, карминовая краска оказалась даже на потолке. Оружие вместо кисти и тело вместо палитры... И у нее один цвет: красный. И там, где кисть его касалась убранства моего дома, оставались глубокие, неизгладимые зарубки, трещины, разломы, выбоины...

Я закусила губы. Мы вернулись... Все ветры Пустыни, какое счастье, что я уже не могу прочесть это, увидеть! Только мысли голодными обезьянами скакали в мозгу, обрывая с ветвей скудных моих познаний горькие плоды догадок...

Вот здесь Тиа увернулась и заряд белой молнии попал в гардину, проделав в ней дыру и оплавив дорогой искусственный бархат... Рин нападал, но атака его парных клинков, которые он любовно называл 'Зубы Кобры', увязла в крышке перевернутого круглого столика... Мелкие выбоинки на стене ѓ— в ряд — это Джемма со своими верными четками. Никогда не представляла себе как обыкновенные с виду монашеские четки могут быть таким грозным оружием.

Никто не выжил... Машинально наклонившись, я подняла с пола обрывок холста. С куска загрунтованной ткани на меня укоризненно глядел льдисто-голубой глаз в окружении глубоких теней... Скомкав его (обрывок, не глаз, конечно) в кулаке я бессильно опустилась на пол и уставилась в пространство, ничего не видя перед собой.

Неизвестно сколько времени пролетело в непонятном полузабытьи. Придя в себя (смешно звучит теперь...), я обнаружила, что занимаюсь единственно возможным для хозяйки — уборкой. Плоды моего труда были аккуратными, насколько это возможно для мусора, кучками рассортированы на полу гостиной, а в спальнях моих жиль...не так... комнатах, которые раньше были заняты, остались голые стены. Их еще предстояло отмыть от крови, копоти и прочих 'украшений'.

Подойдя к расколотому, но каким-то чудом держащемуся в раме, зеркалу в прихожей, я оглядела себя. Дробящееся отражение меня не порадовало. Будто только сейчас я ощутила такую же разружу в своем собственном сердце, какая царила позади. Прикоснувшись к стеклу я ощутила холодок, пробежавший по кончикам пальцев. Плотина, наскоро возведенная мною при виде творящегося кругом безобразия, рухнула и воспоминания хлынули освобожденной рекой, выплескиваясь наружу слезами...

Рин.

Джемма.

Тиа.

Холодная пустота меж пальцев. Горки мусора в гостиной. Разбитое зеркало.

— Ты... будь, пожалуйста, поосторожнее там, ладно? — взволнованно дотрагивается до моей руки Рин-кун. — А то Шойчи-сан нам головы открутит, хоть мы будем и не виноваты... — в глазах его мелькает лукавое выражение: — Может быть, нам стоит попросить Каге приглядеть за тобой получше, а?

Невозможно.

— Это подсумки, — поясняет Джемма, заметив мой недоумевающий взгляд. — Сюда можно положить кунаи, сюда — сюрикены, это отделение для еды, а вот — для свитков...

Неправильно.

— Прекрасно выглядишь, сестренка, тебе идет, — важно замечает Тиа, и разбавляет комплимент: — Только вот синяки под глазами все портят.

Несправедливо.

Почему именно так? Почему здесь? Почему? В стороне не осталось никого. Суна разделилась на два враждующих лагеря и отвратительная в своей сути братоубийственная гржданская война прочертила между ними свою разделительную полосу. На одной стороне — бывшие советники, а на другой — все остальные. 'Арго', шиноби Суны, Сабаку-но Гаара и я.

Что теперь будет? Скорее всего остальные деревни быстро пронюхают о положении Селения, скрытого в Песках. И последствия не замедлят себя ждать. В первую очередь нам придется доказывать, что это ослабление никак не повлияло на эффективность выполнения шиноби Сунагакуре-но Сато их миссий. Во-вторых, отбиваться от попыток уничтожить ослабевшую деревню... В-третьих восстанавливать порядок в самом селении и, конечно, вести приготовления к Празднику Фонарей. Гаара ни за что не откажется от него. Это поможет поднять боевой дух шиноби, ну и врагу покажет... Или покажется... Что-нибудь... Как обычно...

Холодные пальцы неловко ткнулись в лицо. Я знаю, он хочет быть ласковым...

— Я не сплю, милый, — горько. Солоно. Его поцелуй тает льдинкой на моих губах. Оставляя где-то там, глубоко, каплю сверкающей сладости... Несмотря на то что происходит... Мы обрекли друг друга на любовь.

— Я знаю, — он откидывает голову назад и морщит безбровый лоб. — Из Конохи никто серьезно не пострадал. Люди... сильно измотаны. Устали. У нас долго не будет воды и электричества. Надо предупредить эпидемии... раздать лекарства... Денег на ремонт...

До меня с трудом доходит смысл его слов... Да он советуется со мной! Он... делится размышлениями...

— Деньги не проблема, — я подавляю невольный вздох. — Кайму говорит, что у него есть доступ к необходимым средствам и материалам. Он говорит, что по меркам нынешнего времени сотрудничество с ним просто подарок для нас... Невероятное богатство, — поправляюь я, улавливая воздушные пузырьки мыслей Пустого в мутной толще воды своего сознания. — Если быть точной...

— Хорошо... Я серьезно говорил тогда о кабинетной работе, — напоминает мне он, поднимаясь с пола и подавая руку.

— Предлагаете приступить прямо сейчас, Казекаге-сама? — со стоном поднявшись, я устало приникаю к его плечу. — Вот и триумфальное возвращение с миссии ранга А...

— Ты думала, что это легко? — он поводит плечом, поправляя съехавший ремень от тыквы.

— Нет... Я...

— Вот именно, — рыжеволосый правитель сжал кулаки, так и не обняв меня в ответ. — Видят внешнюю сторону. Почтение, власть, богатство. Но... То как это достается...Пойдем, — он посуровел, в считанные секунды превратившись в Гаару Пустынного, пятого Каге селения, скрытого в Песке. — Работа.

Время летело бешеным скакуном, высекая копытами искры в каменных мостовых вечности, отрясая с губ хлопья пены, вскидываясь и трепеща ноздрями, оно могло застыть в невероятной свече* (*свеча — лошадь становится на задние ноги, вытягиваясь вверх, в попытке сбросить седока), а потом пуститься с места в карьер... А мы... мы все пытались удержаться на его спине... Без седла, без узды, даже жалкого недоуздка и того нам не оставила суровая судьба... Раньше мне казалось, что месяц — это такая старенькая кляча, которая еле преставляет костлявые ноги, и вот-вот рухнет под весом седока, но только не сейчас...

Сентябрь промелькнул, октябрь приближался к концу, а мы с Гаарой едва перемолвились словечком. Он пропадал на опасных миссиях, по целым дням отслеживал как продвигаются дела на стройках и в больницах, а я... Или лучше сказать я и Кайму, потому что он так и не вылезал из моей головы, так вот я и Кайму заново организовывали почти всю государственную структуру селения. При этом приходилось учитывать громадное количество факторов: положение в системе родов шиноби, отношения этого рода с другими странами (!), то, как повлияет наше решение принять или не принимать данного человека в Совет, на общую обстановку в организации деревень... В общем, проблем хватало. Никогда еще я так глубоко не погружалась в политику, и не скажу, что мне это доставило удовольствие. Подчас приходилось принимать решения 'дипломатического характера', как назвал это Алессан, то есть те, которые не слишком устраивали меня и Каге, но зато были на руку неким влиятельным персонам, чьи имена лучше не упоминать всуе.

Я чувствовала, как это все отдалило нас с Гаарой друг от друга, но ничего не могла сделать. Будто в ступор какой-то впала. Тем более непросто проявлять нежные чувства, когда ты знаешь, что рядом 'третий лишний', хоть и не физически, но ментально... Мы оба впали в какое-то забытье, только ели вместе и разбегались по своим делам. Однако совместная работа давала быстрые и надежные результаты в отсутствии тех сил, что были у деревни раньше. Ведь многие жители выбыли из строя.

Коноха и еще две дружественные ей деревни взяли на себя охрану подземелий Пустых, ведь у слухов длинные ноги и бегают они так же быстро, как некоторые болтливые ниндзя. Немало охотников за наживой отвадили в первые же несколько дней после того, как Кайму запустил в работу ближайшие станции. А этот механоид, как иронически он именовал себя, когда очень злился на себя же, сделал все очень быстро... Впрочем, его связь с техникой не являлась для меня чем-то поразительным, из-за практически постоянного пребывания в состоянии метемпсихотического контакта с ним я иногда улавливала обрывки его сознания. А вместе с ними и разного рода информацию.

Как мы и договаривались, Коноха получила исключительное право на совместное с Суной владение всем, что мы отыщем в 'кладовых' радушного ди Эссамаррена, который совсем не жалел о расставании с некоторыми предметами и охотно делился техническими знаниями с инженерами обеих деревень. Цунаде сдержала обещание рассмотреть кандиатуру Наруто на титул следующего Хокаге. Парень был счастлив безумно, тем более что учли его заслуги перед Суной. Он сдержал слово и удержал Къюби, которого пришлось-таки частично высвободить, от разрушения Суны. Только двадцать процентов зданий серьезно пострадали, а потом ему и родным Гаары удалось перевести битву в более безопасное для мирных жителей место.