— Так маглы называют запись на бумажке, которая говорит, что у них есть какое-то количество денег, — объяснил Кингсли.
— А сами деньги они как называют?
— Никак. Они ими не пользуются. Вместо денег у них бумажки.
— Предпочитают бумажки старому доброму золоту?! Ну и тупые. Нет, малец, у тебя в нём сейф с золотом.
Джеймс Бонд моргнул. У отполированных до блеска дверей стояло существо на две головы ниже Джеймса, со смуглым лицом, острой бородкой и очень длинными пальцами.
— Это гоблин, — прошептал Римус. — Они очень умные, и экономика волшебного мира держится в их руках.
— Мы можем привлечь их на свою сторону в войне против Вол... Сам-Знаешь-Кого? — так же, шёпотом, спросил Джеймс.
— Нет, они всегда соблюдают нейтралитет, это часть мирного договора с магами после гоблинских войн, — ответил Римус. — И хорошо, что они свято держатся своего слова, потому что у чистокровных семейств больше шансов привлечь их на свою сторону. Гоблины падки на драгоценности и на шедевры ювелирного искусства, а старые семьи скопили целые горы этого добра. Нет худа без добра; по крайней мере, внутри помещения банка мы можем не опасаться нападения Пожирателей Смерти, это нейтральная территория.
Компания миновала двух гоблинов в тамбуре банка и прошла в центральный зал. Там сидела добрая сотня гоблинов — они записывали что-то в огромные гроссбухи, взвешивали на весах монеты, осматривали драгоценные камни. Минерва МакГонагалл направилась к свободному гоблину:
— Мистер Гарриот Джеймс Поттер хочет взять деньги из своего сейфа, — объявила Минерва МакГонагалл.
— А я хочу? — осведомился Джеймс.
— Хочешь, хочешь, — кивнула Минерва. — Вот ключ.
Декан Гриффиндора передала гоблину крошечный золотой ключик с бороздками вычурной формы. Гоблин внимательно осмотрел ключ:
— Выглядит подлинным, — кивнул он и обратился к своему помощнику, значительно повысив голос: — Гриштык, отведи мистера Поттера с сопровождающим к его сейфу!
В банковском зале воцарилась тишина. Джеймс Бонд кожей ощутил десятки ощупывающих его взглядов. Если до сих пор кто-то и не знал, где находится Гарри Поттер, теперь сомнений ни у кого не осталось.
— Ты абсолютно уверен, что гоблины сохраняют нейтралитет? — шепнул Джеймс Римусу.
Гриштык провёл всю компанию в коридор, по полу которого были проложены рельсы. В ответ на звуковой сигнал по рельсам подкатилась тележка. В транспортном средстве гоблинов было только четыре места, поэтому вместе с Бондом и Гриштыком отправились Минерва МакГонагалл и Аластор Грюм.
Колея петляла и кружила; самоходная дрезина прошла через несколько стрелок и замедлила ход только минут через пятнадцать. По прикидкам Джеймса, за это время они проехали не меньше пяти километров, но он и представления не имел, в каком направлении.
Дрезина замерла напротив крошечной дверцы в стене. Гриштык, за всё время поездки не проронивший ни слова, отпер её взятым у Минервы ключом. Изнутри вырвалось облачко зелёного дыма.
— Что это за дымок? — поинтересовался суперагент у гоблина.
— Это остатки нервно-паралитического газа, — ответил тот. — Пока сейфы заперты, в них искусственно поддерживается непригодный для дыхания воздух. Бороздки на ключе запускают механизм очистки атмосферы. Если вор попытается взломать сейф, он не успеет завершить своё противоправное действие. Это один из простых сейфов, более серьёзные, на нижних уровнях, проверяют ещё, кто находится по ту сторону двери, и, если им не нравится посетитель, они засасывают его внутрь сквозь дверь. Не сменив атмосферу, понятно.
— Поразительное человеколюбие, — восхитился Бонд.
— Мы здесь не в бирюльки играем, — поджал губы гоблин. — Зато весь мир знает, что нас нельзя обокрасть.
— Не весь. Маглы о вашем банке даже не осведомлены.
— Маглы? Да кого они интересуют, эти тупицы. Вы же сами слышали, они придумали пользоваться бумажками и даже пластмассовыми карточками вместо полновесных монет. У них, небось, и хранить-то в банках нечего!
Бонд промолчал, но дал себе зарок при случае подумать, так ли уж сильно различаются точки зрения Волан-де-Морта и противостоящего ему мира в отношении маглов.
Тем временем гоблин закончил возиться с дверью и отворил её. Внутри сам собой вспыхнул факел, озаряя груду золота.
— И это всё моё?! — изумился Бонд.
— Твои родители оставили это тебе.
— Сколько же здесь?
Гриштык окинул рассеянным взглядом столбики монет.
— Два миллиона восемьсот тридцать четыре тысячи шестьсот семьдесят один галеон, три миллиона четыреста семнадцать тысяч триста одиннадцать сиклей и шесть миллионов девятьсот пятьдесят две тысячи четыреста сорок два кната.
— Вау! И всё это заработали честным трудом два молодых специалиста за три года работы в министерстве магии во время жестокой войны?
— Не «вау», а самообновляющаяся записка на внутренней стороне двери, — проворчал Грюм, неправильно поняв, к чему относилось слово «вау». — Давай, малец, бери, сколько надо, и пойдём отсюда.
— А сколько надо? Какая у вас стоимость потребительской корзины студента на полном обеспечении? — обратился Джеймс Бонд к своему декану. — Сотни галеонов хватит?
— Тебе ещё товары на следующий год покупать, — с сомнением сказала Минерва.
— Решено! Возьму сто пятьдесят. — Джеймс Бонд с наслаждением запустил руки в кучу золотых монет, опомнился и проворно набил полотняные мешочки золотыми, серебряными и бронзовыми монетами. — Тяжело, блин. Сто пятьдесят галеонов золотом — это же десять с четвертью фунтов[30].
— Монета должна быть тяжёлой и звонкой, — отчеканил гоблин, запирая сейф.
— А можно оставить это золото у вас, чтобы не таскать всю эту тяжесть с собой, и просто расплатиться поручением перенести определённое количество золота из моего сейфа в сейф получателя?
— Чего?
— Ну представьте. Золото лежит у вас. Я пишу: «Я, Гарриот Джеймс Поттер, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, поручаю вам передать 17 галеонов золотом из моего сейфа в распоряжение Аластора Грюма». Вы это выполните?
— Конечно, выполним. Это ваше золото, вы и решаете, кому его давать. Но как вы докажете, что это вы сами написали это поручение?
— Вариант А — там будет моя подпись. Вариант Б — там будет подпись казначея банка.
— А почему казначей будет ставить на вашем пергаменте свою подпись?
— Потому что казначей сделает очень много подобных пергаментов, каждый из которых будет являться платёжным обязательством на один галеон. И каждый клиент банка сможет передать в распоряжение банка своё золото, получив взамен адекватное количество квитков пергамента. И каждый сможет забрать причитающееся ему золото в обмен на этот пергамент.
— Хммм...
— Подумайте. Золото при этом будет спокойно лежать у вас. Маги будут обмениваться платёжными обязательствами, а за золотом они будут приходить всё реже и реже, потому что никому не охота таскаться с такой тяжестью... Эти кошельки мне уже все руки оттянули.
— Золото будет лежать у нас?!
— Ну да! И вы сможете выдавать такие пергаменты в обмен на ювелирные изделия, согласно их оценке. Вы получаете драгоценное изделие, а в обмен отдаёте листы пергамента!
— Очень, очень интересно...
— Я вам больше того скажу. — Джеймс Бонд наклонился к самому уху гоблина. — Ведь никто не может проверить, сколько золота у вас в хранилищах. Поэтому вы сможете изготовить больше пергаментов, чем у вас есть золота. И никто ничего не узнает, если только весь мир разом не попробует забрать своё золото.
— Поразительно!!! Гениальная идея! Гарри, я понимаю, почему вас называют потрясающим, уникальным мальчиком!
Джеймс Бонд смущённо зарделся.
— Только как бы нам назвать эти листы пергамента? «Платёжное обязательство» — это так длинно и неэстетично.
— Вы же банк. Назовите «банковская краткосрочная облигация», или, сокращённо, «банк-нота». Придумайте дизайн покрасивее, чтобы её было приятно держать в руках. Богатый орнамент, тонкие украшения, с одной стороны — какое-нибудь узнаваемое здание, а с другой — портрет Корнелиуса Фаджа или, там, Альбуса Дамблдора. И чтобы никто не мог изготовить подделку — снабдите каждую банкноту индивидуальным номером. Усейте рисунки большим количеством тонких деталей. Вплетите в пергамент металлические нити. Нанесите ещё один рисунок, который будет виден только под определённым углом зрения, ещё один — который будет виден только на просвет, и ещё один — который будет виден только при определённом свете...
Гриштык лихорадочно записывал откровения на собственных манжетах.
— Да, да, и надо будет обязательно подобрать цвет! Такой солидный, тёмно-зелёный, ассоциирующийся с благородной патиной.
— Вы можете выпустить банкноты достоинством не только один галеон, но и два, три, пять, десять... — подсказал Джеймс.
— А ещё отдельно банкноты для сиклей и для кнатов... Ну, для одного кната выпускать целую банкноту будет слишком жирно, но двадцать кнатов — это уже вполне...
Дрезина остановилась у входа в главный зал.
— Господин Поттер, банк «Гринготтс» перед вами в долгу, — церемонно поклонился гоблин. — Я обещаю вам, что вы будете привилегированным нашим клиентом.
— Да ладно, — пожал плечами Бонд. — Это ведь, на самом деле, самая очевидная идея из всех. Я могу вам ещё несколько подкинуть, если эта сработает.
Гриштык ещё раз поклонился.
— Интересно, откуда этот мальчуган столько знает, — пробурчал Грюм под нос. — Сначала взорвал передо мной фонарь, теперь вот какие-то банк-ноты придумал... Слишком уж он умный для потерявшего память.
— Что вы там говорите, Аластор? — всполошилась Минерва. Она, как декан факультета, на котором учились Уизли, нервно реагировала на слово «взорвать». По той же причине она была слегка туговата на ухо.
— Да так, Минерва, думаю вслух, — и Аластор смерил Джеймса взглядом, из которого прямо сочилось подозрение.
— У выхода вас ждут Крэбб и Гойл-старшие, — прошептал Гриштык Джеймсу Бонду и Аластору Грюму. — Вам будет лучше выйти через боковой вход.
— Кто такие Крэбб и Гойл?
— Пожиратели Смерти, — буркнул Аластор. — Сумели отвертеться от Азкабана, потому что стопроцентных улик против них не нашлось, а косвенные выкупил Малфой. Теперь они ему по гроб жизни обязаны, стелятся перед ним, если он попросит — они ему своих жён с дочерями отдадут и будут рядом стоять, свечки держать. А их детишки служат на побегушках у Малфоя-младшего. Ты должен его знать, мне говорили, ты со всей этой братией на ножах.
— Но я же ничего не помню, — обескураженно произнёс Джеймс.
— Вот потому я тебе и рассказываю, чтобы при встрече ты знал, что имеешь полное право плюнуть им в глаза, — рявкнул Аластор.
— А можно, я сам решу, кто достоин моей слюны? — кротко попросил Джеймс.
Остаток пути до центрального зала они провели в молчании, только Гриштык что-то шептал себе под нос, прикидывал длинными узловатыми пальцами размер ожидаемой прибыли и уважительно косился на Джеймса Бонда.
В центральном зале группа воссоединилась. Оказывается, пока Минерва и Аластор катались с Джеймсом к фамильному сейфу Поттеров, остальные озаботились покупкой необходимых сопутствующих товаров.
— Осталось приобрести только набор мантий, — объяснила миссис Уизли. — Мы как-то не подумали снять с тебя мерку.
— Мантии — это очень хорошо, — рассудительно произнёс Джеймс. — А волшебную палочку мне выдадут в школе?
Римус хлопнул себя по лбу.
— Нам обязательно надо зайти к Олливандеру! Ты ведь не можешь защитить себя без палочки.
Джеймс передёрнул плечами, ощущая успокаивающую тяжесть «Вальтера ППК» в наплечной кобуре, «Микро-Узи» на пояснице, кортика в носке и двух гранат в рукавах.
— Олливандер — это?..
— Это изготовитель волшебных палочек. Лучший в Британии, правда, он сам скромно утверждает, что он вообще лучший в мире.
— Мы всё равно будем проходить мимо магазинчика мадам Малкин, так что можем купить мантии по пути, — настаивала миссис Уизли.
Тесной группой вся компания ввалилась в маленький магазин, над которым переливалась разными цветами вывеска «Мадам Малкин. Одежда на все случаи жизни».
Хозяйка магазина оказалась приземистой улыбающейся волшебницей, одетой в вызывающий розовато-лиловый халат.
— Закупаешься к новому учебному году в Хогвартсе? — вежливо кивнула она Джеймсу. — Ты пришёл по адресу — у меня тут ещё один парнишка из твоей параллели к школе готовится.
Бонд развернулся посмотреть на третьего после Рона и Гермионы соученика. В задней части магазина стоял бледный мальчик с тонкими чертами лица, а помощница мадам Малкин крутилась вокруг него, с помощью волшебства подгоняя к его росту длинную чёрную мантию.
Мистер Уизли, обернувшись, почти столкнулся с высоким тонкогубым мужчиной с прилизанными длинными светлыми волосами. Бонду показалось, что между ними едва не проскочила искра.
— Артур Уизли, — сладкоголосо прошипел блондин.
— Люциус Малфой, — не остался в долгу рыжий.
— Что привело вас в этот магазин? Не нужда же в одежде. У вас никогда не будет денег на мантии из этого магазина. — Серо-стальные глаза окинули остальных и остановились на перманентно взлохмаченном Джеймсе Бонде. — А-а, теперь понятно. Малышу страшно гулять по улицам одному. Здравствуйте, Гарри Поттер.
— Добрый день, — вежливо ответил Джеймс Бонд. — А мы знакомы?
— Знакомы ли мы? Ты освободил моего домового эльфа. Я думаю, да, можно сказать, что мы знакомы, — краем губ улыбнулся Люциус.
— Освободил вашего эльфа?! — вскинул бровь Бонд. — Этот эпизод я как-то позабыл. Как и все остальные.
— Молчи, Гарри! — прикрикнул на него Аластор. — Поймите, люди добрые, сами мы не местные, мы тут мимо проходили, за мантией для нашего мальчика...
— Что значит «позабыл»? — требовательно спросил Люциус, поймав взглядом глаза Джеймса. — Ты имеешь в виду, что этот эпизод был для тебя настолько незначительным, что ты уже и думать про него перестал?
— Нет, мистер Малфой, я имею в виду — я потерял память, — лучезарно улыбнулся Джеймс Бонд, не обращая внимания на тычки Минервы МакГонагалл в прикрывающий его поясницу «Микро-Узи». — Полторы недели назад, в результате некоего травматичного случая. Я не помню вообще ничего, что произошло до этого события. Так значит, мы знакомы?
Отец и сын-Малфои переглянулись.
— А не врёшь?! — строго спросил сын.
— Честное пионерское! — сверкнул глазами Джеймс Бонд.
— Это как?
— Это как «честное октябрятское», только в два раза круче! — выпалил Джеймс на одном дыхании.
— А что говорят в больнице святого Мунго? — в голосе Люциуса внезапно прорезались мурлыкающие нотки, изображающие сочувствие. Он раздвинул группу охранения Поттера, как ледокол — прибрежные льды, и склонился к мальчику. Внутри мальчика Джеймс Бонд ликовал от радости: контакт с потенциальным противником состоялся, теперь его доклад для Эм не будет основан на данных только одной стороны, о чём Эм его специально просила.
— Прошу прощения, Люциус, но мы торопимся, — между ними возник Римус.
