— У нас сегодня будет очень интересный урок, — продолжил Хагрид, оглядывая учеников. У Гермионы сложилось впечатление, что он искал Гарри. Однако Гарри Поттер был непреклонен, отказавшись от уроков по уходу за магическими существами в пользу других предметов. — Идите за мной, только осторожно, акромантулы ещё не впали в спячку и будут рады пополнить свои запасы съестного, — и вы удивитесь, узнав, насколько широки их представления о съестном. Я ведь не зря приберегал лесную прогулку для вашего пятого года, когда вы разъедитесь на наших харчах. Ну, теперь пойдём, посмотрим на этих животных в естественной среде обитания. Значит, кого мы изучаем сегодня, — они довольно редкие. Я, думается, только один в Британии сумел их приручить.
— А вы уверены, что приручили? — совсем уже испуганно спросил Малфой. — А то ведь вы не раз уже давали нам диких животных.
Хагрид недовольно хмыкнул, вслушиваясь в одобрительный шумок слизеринцев и некоторых гриффиндорцев.
— Конечно, приручил! — насупился профессор, не окончивший среднюю школу, и поправил на плече сползшую коровью тушу. — Они у меня еду из рук брали, это и называется «приручил». Фактически, с руками оторвать пытались, насилу отбился, — вот как здорово я их приручил!
— Что же тогда у вас с лицом? — допытывался Малфой.
— Упал с кровати во сне! — рявкнул Хагрид. — Если кончили с дурацкими вопросами, идите за мной. — Лесничий повернулся и зашагал в лес.
— Он что, спит в кровати?! — зашептал потрясённый Малфой. — Я думал, расстилает на камнях шкуру, а перед сном злобно ревёт и колотит себя кулаками в грудь, чтобы отогнать ночные кошмары!
Услышавшие эту тираду слизеринцы льстиво засмеялись. Рон и Гермиона переглянулись, вздохнули и первыми двинулись вслед за Хагридом.
Дорога заняла минут десять. Ученики, поёживаясь, цепочкой шли в чащу, которая становилась всё более густой и тёмной, пока даже безбашенный Рон не решил, что Хагрид собирается повторить подвиг Ивана Сусанина. Под деревьями царили вечные сумерки, землю покрывала пожухлая от холода трава, и совсем не было видно снега. Крякнув, Хагрид свалил тушу на землю, отступил назад и повернулся лицом к ребятам. Многие ещё плелись, переходя от дерева к дереву, нервно озираясь и пытаясь запомнить дорогу обратно к замку.
— Собирайтесь, собирайтесь, — подбадривал Хагрид. — Их привлечёт запах свежего мяса, которое я привёл... В смысле, принёс. Но я всё равно позову — им приятно слышать, что это я пришёл.
Он повернулся, тряхнул косматой головой, чтобы отбросить волосы с лица, и издал громогласный пронзительный рёв охромевшего тираннозавра, мучимого диареей. Даже Малфой не решился схохмить, школьники просто онемели от испуга.
Хагрид снова завопил. Ребята робко озирались, заглядывали за деревья, ожидая появления чего-то неведомого. И когда Хагрид третий раз тряхнул головой и набрал воздуху в исполинскую грудь, Невилл толкнул локтем Рона и показал на черноту между корявыми тисами.
Из сумрака к ним приближалась пара белых светящихся глаз, потом обозначилась драконья морда, шея и, наконец, скелетообразное тело громадной чёрной крылатой лошади. Секунду она оглядывала ребят, взмахивая длинным черным хвостом, потом наклонила голову, обнажила острые клыки размером с палец и стала отрывать куски от коровьей туши.
Невилл с любопытством обернулся к Рону, но тот по-прежнему вглядывался в чащу, а через несколько секунд прошептал:
— Почему он их больше не зовёт?
У большинства учеников на лицах было такое же недоуменное и настороженное выражение, как у Рона, и смотрели они куда угодно, только не на лошадь.
— А вот идёт ещё один! — с гордостью объявил Хагрид, и между деревьями появилась вторая чёрная лошадь, прижала к телу перепончатые крылья, наклонила голову и стала рвать мясо. — Ну-ка, поднимите руки, кто их видит!
Невилл немедленно поднял руку. Ещё один парень, тощий слизеринец, пытавшийся спрятаться за Гойла, тоже помахал рукой. Хагрид кивнул:
— Да, Невилл, я знал, что ты увидишь. И ты, как там тебя, глиста в зелёном галстуке, — ты тоже, да?
— Извините, — злобно сказал Малфой, — но что именно, по-вашему, мы должны увидеть?
Вместо ответа Хагрид показал на коровью тушу. Несколько секунд все смотрели на неё, потом кто-то ахнул, а Парвати завизжала. Куски кровавого, всё ещё дымящегося мяса отрывались от костей и растворялись в воздухе, — картина действительно необычная.
— Отчего это происходит? — Парвати в ужасе отступила за ближайшее дерево. — Кто его ест?
— Фестралы, — гордо сказал Хагрид, и Гермиона тихо охнула: ей это слово что-то говорило. — У «Хогвартса» здесь целый табун. Ну, кто знает?..
— Они же очень, очень несчастливые! — перебила его испуганная Парвати. — Приносят всякие ужасные несчастья тем, кто их увидел. Профессор Трелони сказала мне однажды...
Хагрид усмехнулся:
— Нет, нет, нет, это просто суеверие, правильно примета звучит так: «Оказаться одному в компании голодных фестралов — к несчастью». Но даже тогда несчастье кончается довольно быстро, — они страсть как не любят, когда жертва сопротивляется. Они невероятно умные, охотятся стаями, загоняют добычу, как волки, и умеют атаковать с воздуха. И полезные! Конечно, эта порода не очень-то рабочая, только школьные кареты возит туда-сюда. Да если Дамблдору надо куда-то подальше, а переноситься не хочет... Глядите, вот ещё пара...
Ещё две лошади тихо вышли из чащи, одна прошла совсем близко к Парвати. Та вздрогнула и прижалась к дереву со словами:
— Кажется, я что-то почувствовала, кажется, он рядом!
— Ты не бойся, он тебя не обидит, — терпеливо сказал Хагрид. — Зачем ему ты, если вот лежит тёлка не хуже, и уже мёртвая? А теперь кто мне скажет, почему одни их видят, а другие — нет?
Гермиона подняла руку.
— Ну, говори, — обрадовался Хагрид.
— Фестралов могут видеть только те, кто видел смерть.
— Правильно, молодец, — торжественно произнёс Хагрид. — Десять очков Гриффиндору. Значит так, чтобы вы все смогли увидеть фестралов, мы сейчас сделаем вот что. Малфой, иди-ка сюда...
— Кхе-кхе.
— А, здрасьте! — с улыбкой сказал Хагрид, обнаружив источник звука. — Как ваши дела, профессор Амбридж? Рад видеть, что вы не заблудились. В этом лесу очень опасно, особенно в это время года! — прорычал он, нависая над сжавшейся в ужасе инспекторшей и зыркая на неё чёрными глазами с окровавленного лица.
— Вы получили записку, которую я послала утром к вам на дом? — как и в прошлый раз, громко и раздельно произнесла Амбридж, словно обращалась к иностранцу, причём тупому. — С уведомлением, что буду инспектировать ваше занятие?
— Да-да, — бодро подтвердил Хагрид. — Я специально подготовил для вас развлекательную программу. Вы её до конца жизни не забудете, обещаю. Малфой, можешь вернуться к своим громилам, ты мне пока без надобности. Итак, сейчас профессор Амбридж немного поассистирует мне в уроке, а потом вы все сможете видеть фестралов...
— Простите? — громко сказала Амбридж, приставив к уху ладонь. — Что вы сказали?
Хагрид немного смутился.
— Ну... Фестралы! — гаркнул он. Чёрные лошади отвлеклись от наполовину обглоданной туши и подняли умные морды. — Это такие большие лошадки с крыльями!
Профессор Амбридж подняла брови и стала писать в блокноте, сопровождая это бормотанием:
— «Вынужден... Прибегать... К примитивным... Эпитетам и метафорам».
— Ну, так... Это... — Хагрид нахмурился, снова обратился к ученикам: — Хм... О чем я говорил?
— «По-видимому... Легко... Теряет... Нить... Изложения», — бубнила Амбридж, но достаточно громко, чтобы слышали все.
— Вот только клеветать на меня не надо! — нахмурился Хагрид, снова нависая над Долорес. — Вычеркните это ваше «по-видимому»!
Гермиона закатила глаза.
— Ага, ну да, итак... — Хагрид бросил ещё один гневный взгляд в сторону блокнота и продолжил: — Я хотел вам рассказать, как мы обзавелись этим табунком. Начали мы с одного самца и пяти самочек. Этот, значит, — он потрепал по холке лошадь, которая появилась первой, — зовётся Тенебрусом, он мой главный любимец, первый родился здесь, в лесу...
— Вам известно, — громко перебила его Амбридж, — что Министерство магии отнесло фестралов к разряду «опасных»?
Хагрид рассмеялся:
— Фестралы не опасные! Конечно, они могут укусить, если ты им не понравишься... Лягнуть там, голову отгрызть, но не более того.
— «Проявляет... Признаки... Одобрительного... Отношения... К насилию», — бормотала Амбридж, чиркая в блокноте.
— Да полно вам! — Теперь Хагрид не на шутку взволновался. — Ведь вас и собака укусит, если вы к ней не с той стороны подойдёте... А у фестралов плохая репутация из-за всяких разговоров про смерть, люди держали их за дурную примету. Просто не понимали, дураки. Верно я говорю?
Амбридж не ответила. Она кончила писать в блокноте, потом посмотрела снизу на Хагрида и опять очень громко и медленно проговорила:
— Пожалуйста, продолжайте занятие... Я похожу, — она изобразила ходьбу (Малфой и Пэнси Паркинсон задохнулись от беззвучного смеха), — среди учеников (она показала на некоторых пальцем), — и задам им несколько вопросов. — Она показала на свой рот, изображая разговор.
Хагрид уставился на неё, не в силах уразуметь, почему она ведёт себя так, как будто он не понимает нормальной речи. У Гермионы от ярости выступили слезы.
— Ведьма, старая злая ведьма! — прошептала она, когда Амбридж подошла к Пэнси Паркинсон. — Я понимаю, что ты задумала, гнусная, злобная, испорченная...
— Ну так вот... — Хагрид изо всех сил старался поймать потерянную мысль. — Ага, фестралы. Да. У них много хороших качеств... Для начала, они хищники. Вы никогда не останетесь без мяса, если будете следить за стаей фестралов и сумеете вовремя их отогнать от добычи. Но если вы будете делать это не слишком искусно, то без мяса не останутся они...
— Как вам кажется, — громко спросила Амбридж у Пэнси Паркинсон, — вы в состоянии понимать речь профессора Хагрида?
У Пэнси Паркинсон, как и у Гермионы, были слезы на глазах — только она давилась от смеха и поэтому едва смогла выговорить:
— Нет... Потому что... Он так страшно рычит!..
Амбридж быстро зачеркала в блокноте. Неповреждённая часть лица у Хагрида побагровела, но он старался вести себя так, как будто не слышал ответа Пэнси Паркинсон:
— Да... Хорошие качества фестралов. Когда ты их приручил, как этих, ты уже никогда не заблудишься. Изумительно ориентируются — только скажи им, куда тебе надо... И они непременно туда свалят. Главное, — не оставаться поблизости, когда они вернутся, если окажется, что они летали зря...
Амбридж посмотрела на Хагрида снисходительно и повернулась к Невиллу:
— Вы видите фестралов, не так ли, Долгопупс?
Невилл кивнул.
— Кто при вас умирал? — равнодушно спросила Амбридж.
— Мой... Мой дедушка.
— Вот как? Расскажите, что вы чувствовали в тот момент, когда осознали, что сможете теперь видеть фестралов? — Она показала короткопалой рукой на лошадей, которые уже обглодали половину коровьей туши до костей.
— Ну... — нерешительно начал Невилл и оглянулся на Хагрида. — Ну... Они такие забавные... Чёрные лошадки с крыльями... Я думаю, это очень готично. Вообще, чёрный цвет для фестрала, верхового животного Смерти, — это тру. А розовый — это не тру, — добавил он в припадке безумной храбрости.
— «Ученики... Используют... Жаргонизмы... Которым научились... От учителя», — декламировала свою запись Амбридж.
— И это тоже вычеркните, — потребовал Хагрид. — Учить детишек всяким жаргонизмам — это не тру!
— Нет! — Невилл был явно расстроен. — Нет, я их не от учителя выучил! В смысле, не от этого учителя! В смысле, ну какой он, нафиг, учитель...
— Ничего, ничего, — сказала Амбридж, похлопав Невилла по плечу и изобразив понимающую улыбку, которая показалась Гермионе злобной гримасой. Инспектор повернулась к Хагриду и опять заговорила громко и раздельно: — Ну что ж. Я достаточно тут увидела. Вы получите, — Амбридж сделала жест, словно взяла что-то из воздуха, — результаты инспекции, — она показала на блокнот, — через десять дней.
Амбридж растопырила десять кургузых пальцев и с широкой, ещё более жабьей, чем прежде, улыбкой двинулась прочь, оставив позади себя хохочущих Малфоя и Пэнси Паркинсон, трясущуюся от ярости Гермиону и растерянного, огорчённого Невилла.
— Подлая, лживая, старая горгулья, — бушевала полчаса спустя Гермиона, когда они возвращались в замок. — Вы поняли, к чему она клонит? Это её помешательство на полукровках, — она хочет представить Хагрида каким-то безмозглым троллем, а всё потому, что у него мать была великанша, а это только потому, что отец не сумел вовремя убежать... Нечестно! Урок-то был совсем не плохой... По сравнению с другими... Помните соплохвостов? Ну вот. А фестралы славные, — в смысле, для урока то, что надо.
— Амбридж сказала, они опасны, — возразил Рон.
— Хагрид и сам сказал, что они умеют за себя постоять. Думаю, обычный преподаватель, вроде Граббли-Дерг не показал бы их нам раньше, чем к экзаменам на ЖАБА, а они ведь интересные, правда? Кто-то их видит, а кто-то — нет. Хотела бы я их увидеть.
— Неужели? — тихо сказал Невилл.
— Разумеется! — упрямо тряхнула волосами Гермиона. — Только представь себе, сколько пользы могло быть от одного урока, — и весь класс фестралов видит, и Малфой Рону больше не докучает...
— Я удивляюсь, сколько народу их видит, — сказал Рон.
— И мы удивляемся, Уизли, — раздался позади злорадный голос. Неслышно ступая по снегу, позади них шли Малфой, Крэбб и Гойл. — Если бы при тебе кто откинул копыта, может, ты и квоффл увидел бы?
Они с гоготом прошли вперёд и через несколько минут затянули: «Уизли — наш король». Уши у Рона стали алыми.
— Не обращай внимания, не обращай внимания, — приговаривала Гермиона и повысила голос: — Хорошая идея, Малфой. Попробуй завалить Гойла; может, тебе хотя бы такой радикальный метод поможет увидеть снитч!
Она вынула волшебную палочку и заклинанием включила горячий воздух, чтобы растопить в снежной целине тропинку к теплицам.
* * *
Огромные машины ревели и рычали, наводняя воздух ароматами разогретого машинного масла. Эм поморщилась и стряхнула со своей каски густую пыль:
— Здесь всегда так шумно?
— Что?
— Здесь всегда так шумно?
— ЧТО?
— Я спрашиваю, ЗДЕСЬ ВСЕГДА ТАК ШУМНО?
— Я не слышу, здесь очень шумно!
Эм закусила нижнюю губу, достала из элегантной сумочки блокнот и быстро написала несколько строк. Билл Таннер прочитал написанное, повернулся к Эм спиной и замахал руками:
— Стоп! Стоп! Стоп, машина! Алё, гараж, глуши мотор!
Воцарившаяся тишина была почти такой же болезненной для наполовину адаптировавшихся ушей, как и предшествовавший ей грохот.
— Спасибо, ребята! А теперь сделайте одолжение и сходите, попейте кофе в бытовке, пока я проведу даме быструю экскурсию.
Рабочие, добродушно ворча, потянулись к выходу из туннеля. В принципе, они не имели ничего против перерывов. Если бы им хотелось проводить время в шуме и грохоте, они стали бы рок-звёздами.
