— Она красива, это бесспорно. Однако я уже говорил насчёт крови моих родичей...
— Твой сын будет признан полноправным Мефано.
— Не сомневаюсь. Однако это будет мой сын. Точнее, не будет. Потому что у меня уже есть жена и второй мне не надо.
Дайки нахмурился.
— Если вам нужна моя сила, — добавил я, пока старейшина не перехватил инициативу, — можно устроить регулярные совместные тренировки. Это пойдёт на пользу и вам, и мне.
— Недостаточно.
Ну вот. Начинается прямое давление. Хотя почему — "начинается"?
— Хорошо. Добавим выполнение задания, соответствующего по сложности моему рангу. Раз в год, во время моего отпуска. За полную оплату минус обычный процент посредника.
— Полная оплата высокоранговых заданий — очень серьёзная сумма.
— Верно. Но ведь я — не отступник. Мои услуги, пусть и тайные, можно оформлять обычным образом. При этом моя основная стихия не указывает на Мефано — если работать с шумом.
— Одно задание в год? Смешно.
— Ладно, я согласен на три четверти оплаты. Оставшаяся четверть пополнит доходы клана.
— Половина.
— Просто представьте, во что вам обойдётся найм мага из другого клана. Не по деньгам, нет... у меня-то своих политических интересов — нет.
— Половина.
Упорствует. Ладно... уступлю:
— Две трети. И без обычного процента посредника. Иначе я снимаю своё предложение. Мне вообще не нравится каждый год делать что-то рискованное во исполнение чужих планов, да ещё и по настолько урезанной цене. От моих доходов зависит жизнь моих детей.
Молчание. Долгое. Дайки очень старался продавить мою волю неподвижным взглядом. Однако уступать ещё больше я не собирался; в итоге старейшина подтвердил, пусть и без охоты:
— Хорошо. Поставки цем-печатей, включая сделанные под заказ необычные, за половину рыночной цены. Количество — на общую сумму двадцать тысяч лю в год. Совместные тренировки с тобой не реже, чем раз в десятидневье. Раз в год — выполнение одиночного задания для мастера магии за две трети полной стоимости.
— Не обязательно одиночного, — уточняю. — Я могу и готов работать в группе. И да. Добавьте возможность пересмотра союзного договора по взаимному согласию сторон.
— Союзного договора?
— Именно. Клан Мефано с одной стороны, семья Оониси с другой. Неравноправный союз — всё равно союз, не так ли?
...вот так я — мы, Оониси — потеряли анонимность и часть своей независимости. Так приобрели дополнительный источник дохода. Так наша жизнь стала более рискованной. Так я получил равных мне партнёров для тренировочных схваток, получив возможность отточить навыки. А Хироко получила наставников в области целительства и расширила круг своих подруг, среди которых, мне на удивление, оказалась и Мефано Аяме.
Удача? Неудача?
Я бы сказал — жизнь. И немного — судьба.
* * *
Не устояв перед ароматами, я всё-таки покупаю один из шедевров Куроки-сана. Тёплый, слегка проминающийся даже под осторожными касаниями хлеб, выпеченный из смеси овсяной муки с рисовой и с какими-то секретными добавками. С замешанными в тесто дроблёными орехами, заранее обжаренными и подсолёнными. Чудо!
А у Куроки-сана ещё есть выпечка с изюмом, с кусочками сушёных фруктов и резаными яблоками, с семечками каких-то редких, но ароматных трав...
Я спрашивал его, откуда он берёт рецепты. Оказалось — придумывает. Но основную идею он некогда заимствовал у эгамари, среди которых по молодости провёл несколько лет. И печь, которой пользуется Куроки-сан, сложена точь-в-точь так же, как это делают в пекарнях северян.
Направляясь домой, я отщипываю от купленной выпечки кусок за куском, прикрывая свои действия иллюзией. (Кстати, иллюзии сокрытия запахов по праву считаются самыми сложными, а обойтись без такого слоя нельзя: очень уж духовиты изделия Куроки-сана!). Те куски, что побольше, отправляю в рот. Те, что поменьше — прикрываю отдельной иллюзией и одновременно при помощи Незримой Руки (той самой Формы, без которой не обходится ни один маг-взломщик) поднимаю вертикально вверх. Где их подхватывает на лету Урр, также прячущаяся под иллюзией. Обоим это и развлечение, и тренировка. Усложняемая тем, что я на ходу раскланиваюсь со знакомыми, а то и останавливаюсь для коротких вежливых бесед. Смысл тренировки заключён в том, чтобы собеседники не понимали, что я на виду у них занимаюсь магией... и даже — что жую во время разговора.
Между прочим, последнее будет посложнее, чем скрыть магию.
Ведь именно магии от меня никто из моих чтимых знакомых не ожидает. А вот некоторая... хм, эксцентричность люай широко известна народу. И мои подчинённые усиленно доказывают славу профессии делом. Например, один из них, Саньиро, изрядно "повёрнут" на всём, что связано с сакурой и особенно её цветением. Настолько, что даже на службе носит исключительно розовое. Другой, Санго, не только носит женское имя, но и косметикой пользуется с ловкостью гейши — причём и отец его, и дед обладали той же милой особенностью. А толстяк Юкио кажется обычным ровно до тех пор, пока не начнёт спорить сам с собой, стоит ли посыпать митараси семенами кунжута до того, как окунуть в анко, или после. Если же вам кажется, что в кулинарных экспериментах, даже столь странных, нет ничего такого уж особенного и выходящего за рамки... значит, вы не слышали, как Юкио ведёт эти споры. Однажды, подогретый избытком вина, он проткнул себе мякоть правой ладони шампуром от им же съеденного куси данго ради "победы" в одном из таких диспутов.
Особенностью Оониси Макото считался дурной характер (во всеуслышание обозвать самого заместителя градоначальника спесивым идиотом и подхалимом — это будет похуже, чем разгуливать по управе в розовом!). Моей же особенностью, после долгого наблюдения и споров, решили считать то, что я, как для люай, совершенно обычный. И что вся "положенная" мне эксцентричность ушла на мой выбор жены. Учитывая число отпрысков, определённо удачный выбор...
Ха. Знали бы они!
Кстати, а вот и отпрыски. Нет, это не Урр с высоты подсказала мне, за каким из кустов засели Хана и Джиро. Просто эта пара привычно пихается так, что тот самый куст аж трясётся. Пока старик-садовник с поклоном отворяет мне ворота, я старательно гляжу мимо. Пока иду по дорожке к дому, по-прежнему гляжу мимо. Но напряжение растёт, до такой степени, что перепихивание утихает... оставляя лишь азартное сопение. Приблизившись, я останавливаюсь. Хмурюсь.
— И чем это тут пахнет? — тяну. — Уж не вражеский шпион ли это засел в кустах?
Пауза. Аккуратно разделяю остатки выпечки примерно пополам. Снимаю иллюзию.
— А! Вот чем пахнет! Да вкусно-то как... хм, хм... начать с правого или с левого? С левого — или с правого? И тот хорош, и этот мягок. Кто бы подсказал...
— С правого! — говорит куст. И тут же сам себе возражает:
— С левого!
— Нет, с правого!
— С левого!
— Хана? — "удивляюсь" я. — Джиро?
Выманенные на запах "шпионы" подбегают, напрыгивают, всячески суетятся и щебечут на два голоса, но одновременно, отчего понять их — задачка не для среднего ума. Разумеется, настаивавшему на правом куске Джиро достаётся тот кус выпечки, что в моей правой руке, а Хане, соответственно, — в левой. После чего я хватаю вцепившихся в добычу деток и тащу их на руках в дом. Что ничуть не мешает им кусать, жевать, говорить и вертеться, размахивая всеми конечностями. Но пнуть папочку у них всё равно не получается, потому что я, вооружённый опытом (и опять без мудр — руки-то заняты!), натягиваю на себя "подвижный" вариант Незримой Брони. "Неподвижный", создаваемый печатью, мне бы и не помог: ведь раз я держу своих сорванцов, печать считала бы их частью моего тела. А вариант "подвижный"... ох, не будь я люай — просто-напросто не удержал бы! Как Форма, Незримая Броня требует просто невероятного контроля. Да и сеф потребляет, как не в себя.
Впрочем, как раз на защиту от пинков двух энергичных деток сеф уходит не так уж много.
Я даже, улучив момент, отодвигаю сёдзи Незримой Рукой. А потом, удержав Броню и не выронив детей, той же Формой стягиваю с них уличную обувь, что немедленно приводит к небольшому всплеску самодовольства. У меня. Детки даже не замечают такой мелочи, продолжая болтать.
— Милая, ты где?
— Идите на кухню, — отвечает Хироко.
С некоторых пор (как раз примерно с тех, как мне удалось увлечь Макото придумыванием и рисованием цем-печатей), любимая жена моя занялась готовкой. И довольно быстро достигла на новом для себя поприще немалых успехов.
Что сыграло решающую роль — очередной спор с родственницами по отцовской линии? А может, мои основанные на личном опыте рассказы о том, как добыть и приготовить еду, оказавшись без припасов в глухом лесу? Или сложности с приготовлением еды для Имы, у которой на коже высыпали противные красные пятна всякий раз, как съест что-нибудь из бобовых или приправленное соевым соусом? Ну да не важно. Куда важнее, что моя Хироко обнаружила очередной способ сделать приятное мужу и детям. Исконно женский.
— Я дома, — заходя на кухню, с глубоким удовлетворением. Даже Хана с Джиро притихли.
— С возвращением, любимый, — улыбка через плечо. И никаких тебе "господин муж мой". — Ох, опять ты накормил эту несносную парочку всяким...
— Не всяким, а вкусняким! — торжественно объявляю, ставя детей на пол.
— Объедяким! — Хана.
— ...э-э... — Джиро хмурится. — Свежемягким!
— Вывернулся, — улыбаюсь, приглаживая его вихры. Малыш страшно не любит, когда его "лохматят" — прямо как кошка, которой провели против шерсти. Но "Акено-сэмпай гладит правильно", поэтому от меня он такую ласку принимает охотно. Охотнее он млеет только тогда, когда мама приходит причесать его поутру. — А ты, милая, не дуйся: знаешь ведь, что этим проглотам вечно мало. Так что съедят и мою вкусняку, и твою, и добавки попросят.
— Попросим!
— Непременно! — блеснула Хана сложным словом.
— Вот. Ну, и что у нас на ужин?
Полного сбора семьи за столом не получилось. Старшая из моих младших, "молодая госпожа Оониси Нацуко", недавно с собственного согласия была помолвлена с Мефано Аратой и теперь почти постоянно проводит время с будущим мужем и его родственниками. Двухлетний Кента тоже маловат ещё для общего стола, его Хироко будет кормить позже. Но все остальные — Макото, Аи, я и моя жена, Кейтаро, Има, Хана и Джиро — вознесли ками короткую молитву за дарованную пищу вместе.
Впрочем, благочинная тишина за ужином царила недолго.
— Анеуэ, ваши нигиридзуши сегодня особенно хороши, — Има, с лёгким поклоном.
— Постараться для любимых людей мне в радость, — ответила Хироко с улыбкой... которая вдруг стала жутковатой. — Вот только мне кажется, что кое-кому не мешало бы признаться. Начистоту.
— Анеуэ, я...
— Попалась! — Хана.
— Нехорошо тыкать палочками в твою тётушку, — мягко указала Аи. Однако вряд ли мою дочурку угомонило бы такое увещевание, если бы не короткий взгляд Хироко. Миг — и Хана снова делает вид пай-девочки, а моя жена смотрит на Иму, улыбаясь совсем не ради того, чтобы показать свою радость и расположение.
Хироко, конечно, не люай. Но ей отлично известен характер Имы. Если моя самая младшая сестра начинает хвалить чью-то работу — это означает, что она чувствует свою вину... за что-то.
— Анеуэ...
— Я жду.
— Пожалуйста, не дави на неё, милая. Или не видишь — ей и так сложно собраться с духом, чтобы признаться в содеянном. Возможно, провинность из тех, о которых лучше рассказывать наедине.
— Если так, я подожду. Вот только лесть по такому поводу...
— Однако нигиридзуши действительно хороши, — сказал Макото, выступая миротворцем. — Это сочетание пряного соуса и красной икры в начинке... необычно.
— Согласен, — снова вступаю я. — Если это эксперимент, то он, определённо, удался.
— Нет-нет! — Хироко бросила на меня быстрый взгляд не без искры лукавства. — Я не столь хороша, чтобы создать такое блюдо без подсказок. Если честно, рецептом — и икрой — поделилась со мной Аяме-чан.
— Вот как? — Макото удивлён, хотя внешние проявления чувств, как обычно, сдерживает. — А ведь её сложно заподозрить в стремлении к овладению поварским искусством.
— Она действительно мало интересуется такими вещами, — объяснила Хироко. И снова метнула в меня странноватый взгляд. — Но знает, что я интересуюсь. И потому тоже... любопытствует.
Иногда мне начинает казаться, что она не прочь поспособствовать плану, который я некогда решительно отверг. То есть свести меня с Мефано Аяме. Вот только у меня это восторга не вызывает. Да, Аяме умна, сдержанна, сильна (полтора года назад она с блеском доказала своё право на ранг подмастерья, а по объёму резерва приближается к мастерам) и красива...
Даже слишком красива.
Я не доверяю таким женщинам. Имел печальный опыт ещё в первой жизни. Кроме того, должна иметься некая причина — и причина веская — почему подруга моей жены в свои двадцать четыре до сих пор не замужем и даже не помолвлена. Вероятно, здесь есть какая-то связь с тем, что именно её предлагал мне в качестве партнёра старейшина Дайки. Однако расспрашивать о таком напрямую мне не позволяют осторожность и деликатность.
Кроме того, даже если выяснится какая-нибудь романтическая ерунда вроде того, что Аяме влюбилась в меня (ага, с первого взгляда на моё замаскированное лицо), это не отменит того, что я-то её не люблю. Жениться на ней я не могу и не хочу — и отдавать своего ребёнка Мефано для воспитания в клановом духе не намерен. Совершенно. Нацуко-то ладно, она уже достаточно взрослая для принятия самостоятельных решений, к тому же с Аратой у них всё взаимно. Но я и Аяме? Нет.
Оониси и так сближаются с Мефано всё сильнее. Хироко, вон, таскает у них рецепты и даже продукты, я сам и Горо если не дружим, то как минимум приятельствуем — регулярные совместные тренировки тому способствуют, как ничто иное; лет через пять в клане появится карапуз, который позже станет звать меня дядей Акено...
Вассалитет? Какой вассалитет, зачем? Дайки и так втихую улыбается, глядя на происходящее.
Причём оно, происходящее, мне тоже нравится. Единственное, что тревожит мой покой — это память. Точнее, храмовое предсказание. Раз наше счастье переменчиво...
— Отдай!
— Ам. Кто успел, тому добыча, опоздавшим — ничего!
Джиро набычился, глядя на сестру. За его спиной проросли изгибающиеся тени, а в зрачках сверкнуло багровым огнём. В ответ лицо Ханы расползлось в лягушачьей ухмылке, а вывалившийся изо рта раздвоенный язык достал до пола.
— Кейтаро! Има! — внешность Хироко не изменилась, но волну чего-то жуткого, хлынувшую от неё к паре названных проказников и разлетевшуюся мелкими брызгами в разные стороны, ощутили все сидящие за столом. А всего-то — правильным образом смешанная с сеф и выплеснутая вовне суго, напитанная нужными эмоциями. Я и сам так могу, причём существенно лучше. — Сколько раз вам говорили, что баловаться иллюзиями за столом нельзя?
Изменения во внешности Джиро и Ханы исчезли, как не бывало.
